Иллюзия обмана (СИ)

То ли о том, сколько не успел или не сумел сказать ласковых слов этой женщине, подарившей ему четырнадцать с лишним лет счастья. То ли о том, как объяснит младшим сыновьям, почему мамы больше нет. И никогда не будет.

То ли о том, что странным образом повторяет судьбу отца. Только Рёдоф, когда умерла его жена, был ещё весьма молод, а сам Мисмак — малышом. Поэтому, когда в жизнь хозяина "Неудавшегося гладиолуса" вошла улыбчивая Шалук, это оказалось настолько естественно, как будто по-иному и сложиться-то не могло.

Сиэл… Она была лучше всех… Никогда не найдётся та, что сможет её заменить. Теперь Мисмака ждало бесконечное одиночество. Наверное, ко вдовству можно будет привыкнуть. Возможно, когда-нибудь боль притупится. Даже утерянная любовь покажется чьей-то чужой и несбыточной сказкой.

А, может, Мисмак думал о той судьбе, которая уготована его старшему сыну. Кайниол ещё не понимает, что прежних отношений между ними не будет. Арнит может говорить и даже думать что угодно, быть убеждённым в правильности выбранного пути, строить любые светлые планы на совместное правление. Но потом натешится да и бросит… Как и всё, за что брался в своё время. Император, вероятно даже не понял, что Сиэл погибла, защищая и его тоже… Да! Поиграет Арнит с новой игрушкой, а потом Кайниола ждёт жестокое разочарование.

Скорее же всего — Мисмак вообще ни о чём не думал, а лишь полулежал на мягких валиках, обняв Тийнерета, и смотрел на становившееся всё более незнакомым лицо Сиэл. Кот прижался к хозяину, завёл уши и утробно подвывал. Так он оплакивал единственную женщину, которая умела его понимать без слов.

Погружённые в свои мысли они не заметили, что экипаж давным-давно остановился у дверей "Гладиолуса". Дверца с силой распахнулась и внутрь кареты сунулась слегка растрёпанная голова Рёдофа:

— Значит правда? Брат Мренд и Римэ кое-что видели… — как-то виновато протянул он, едва скользнув взглядом по носилкам.

— Как видишь… — поднял на него потухшие глаза сын.

— Что ещё? — Рёдоф старался говорить резко и отрывисто.

— Арнит признал Кайниола Наследником и назначил Наместником Дросвоскра. Отэп — теперь Советник. Цервемза, по-видимому, бежал… — Мисмак говорил, как будто читал официальный отчёт… Потом попытался встать и снова бессильно опустился на сидения. — Помоги, отец, я смертельно устал!

Дальнейшее поплыло перед его глазами, как дурной сон…

Подошли Волшебник с Художником… Помогли выйти. Римэ протянула кружку чего-то пряного и горячего… Кот бросился к детям, испуганно жавшимся к зарёванной Риаталь… Выбежала Шалук с опухшими от слёз глазами… Рёдоф, как будто не доверяя никому, бережно поднял на руки хрупкое тело невестки, отчего-то ставшее таким тяжёлым.

Очнулся он лишь от отчаянных рыданий мальчиков. Подошёл. Присел на корточки. Положил большие ладони на их дымчатые кудри. И наконец, расплакался так сильно, как не позволял себе с детства.

VII

Арнит старался ни секунды не сидеть без дела, чтобы не оставаться наедине с собой, а уж тем более — с Кайниолом. То, что Император и Наследник рассказали о себе прошлым вечером — лишь объяснило их друг другу. Объяснило, но так и не сблизило…

Ближе к вечеру Арнит, Кайниол, Хаймер и Отэп отправились на то место в саду, где в первые дни после воцарения, Император безуспешно пытался бороться с гладиолусами. Хаймер вспомнил, что об этом же месте в своё время рассказывал брат Мренд.

Никто, включая Первооткрывателя, толком не знал, как дюки погребают своих умерших. Поэтому было решено по древнему обычаю предать земле голову убиенного. В ту же могилу должно было положить и медальон славной Никуцы.

Копать взялся Кайниол, который сейчас снова ощущал себя не столько Наследником, сколько простым мальчишкой из Дросвоскра, который потерял в жизни гораздо больше, чем обрёл. Он прощался со своим старым другом, а потому никому не доверял обустройство места его последнего упокоения.

— Я помогу? — спросил Арнит, не позволявший себе думать о том, насколько он виноват перед сыном, Сиэл, дюками, и оттого думавший только об этом.

Кайниол неопределённо хмыкнул, но подвинулся.

Арнит кивнул, скинул камзол и остался в одной рубахе. Они работали молча — такие похожие от взгляда и до жеста. Рыхлая на вид земля отчего-то никак не хотела поддаваться. Она вязла на заступах и смыкалась как вода, едва Император и Наследник хотя бы на мгновение прерывали работу. Наконец, она вдруг раздалась, открыв нечто вроде небольшого каменного склепа. Отчего-то никто не удивился, увидев его. Словно так и должно было быть! Спустившись внутрь, друзья обнаружили там валун, похожий на погребальную скамью. Голову благородного Превя положили на камень. Рядом лёг медальон Никуцы. Речей говорить не стали — и так всё было ясно. Мужчины встали с четырёх сторон от камня и простёрли над ним руки в прощальном приветствии. Почти сразу их окутало мягкое облако, постепенно сгустившееся над погребальным ложем. Когда оно рассеялось — камень опустел…

— Кажется, мы всё сделали правильно! — сказал Хаймер, выбираясь из склепа.

Остальные двинулись за Первооткрывателем. Вход пещеры замкнулся сам собою, едва не прищемив пятку шедшего последним Императора. Отэп в последний момент успел оттолкнуть друга…

Когда обряд был завершён, полянка приобрела почти прежний вид, если не считать того, что из самого её центра стремительно проросли четыре упругих стебля в окружении острых листьев. Потом развернулись бархатные цветы, подобные тем, которые Хаймер видел в Тильецадском патио. Арнит впервые увидел, насколько прекрасны гордые цветы, и в который раз его накрыло ощущение упущенного и безвозвратно потерянного…

Он задумчиво побрёл к своей любимой беседке. Свита двинулась за ним. И вот уже все четверо стояли над берегом Песонельта и смотрели на ленивую речную воду.

— Смотрите! — воскликнул вдруг Кайниол, указывая куда-то вверх по течению. — Гладиолусы плывут!

— И сколько… — потрясённо охнул не слишком склонный к сантиментам Отэп.

Хаймер, ещё помнивший те цветы, которые росли в саду у родителей, знакомый с амграманскими и тильецадскими чудесами, лишь восхищённо промолчал.

У Арнита скользнуло какое-то смутное воспоминание, которое, впрочем, тут же и развеялось…

VIII

— Откуда это у тебя, мама? — как всегда одновременно спросили Колв и Девьедм, внимательно глядя на новый светящийся медальон появившийся на груди у Илсы.

Она задумчиво обняла сыновей и промолчала:

— Не знаю… кажется, прах вашего отца наконец-то обрёл покой.

В другом доме Тайронгост спрашивал у Окта:

— Ты всё-таки вернул себе оберег?

Тот не сразу понял, о чём, собственно, речь. Потом медленно опустил взгляд. Недоверчиво ощупал массивный пятиугольник. Пожал плечами и задумался, как будто вглядываясь в другой мир:

— Наверное… Кто-то похоронил Превя… По всем правилам. И ещё… — там же погребли медальон Никуцы…

Примерно то же происходило во всех жилищах равнинного клана. Золотые щиты появились и у остальных. К середине дня все тильецадские дюки, не сговариваясь, собрались в доме Окта.

— Что сказать… Вы сами знаете… — честь наших погибших восстановлена. Теперь ничто не омрачит их жизни в Дальнем Мире. Я не знаю… но, наверное — это добрый знак? — глава клана поискал глазами Рьоха.

— Добрый! — на удивление немногословно подтвердил старик. — Пкар говорит, что со вчерашнего вечера по реке плывут гладиолусы.

— Наверное, надо посмотреть, что делается в Мерцающих Проходах? — отчего-то испуганно покосившись на Сбара, предложила Харомоса.

Вскоре равнинный клан, к которому присоединялись дюки горного и речного направились к пещерам.

Река, мимо которой они держали путь, казалась сплошным ковром из цветов: больших и маленьких, ярких и не очень. Примерно то же зрелище ожидало их и в гротах. Лежбики встретили пришедших прямо у входа и проводили к водопаду. Вертикальный поток поднимался ввысь, унося с собою всё новые и новые цветы, летевшие к его струям подобно изящным птицам.