Год багульника. Кровавая луна (СИ)

— Да уж — это ведь теперь такая ценность! — с деланным испугом воскликнул Барет. — Фринн — это ведь это тебе не просто шкура в пятна! Что такое Цитадель без фриннов? Ничто! Ага… И Гастар тоже так считает; прямо так и говорит — «ничто»!..

Больше слушать друга Сигарт был не в силах — он обернулся рысью и, подойдя к ближайшему лежащему на полу хэуру, полоснул его когтями по груди. Спящие в соседних одиннадцати бараках рыси повскакивали, как ужаленные — у каждого на коже алели следы от когтей. Вскоре Сигарт уже стоял на плацу, наблюдая, как его воины поспешно строятся в ряды по стаям. Ни окриков, ни приказов, ни замешательства — молчаливые, как всегда перед походом, в полном обмундировании, они являли собой поистине грозную картину. Непобедимые сыновья Хэур-Тала, с холодными отважными сердцами и острыми когтями — Сигарт подумал, что он действительно горд тем, что он один из них…

Без единой команды хэуры двинулись вслед за командиром. Снег на дороге был весь истоптан следами — здесь только что прошли отборные стаи Барета; вдалеке полосой маячил Серебристый лес. Он словно не отпускал Сигарта — вновь манил его к себе, как место злодеяния — преступника; только теперь у него уже не было причин прятаться — в окружении преданных ему воинов он шагал по дороге к мосту, соединявшему берега Айлит-Ириля. Стражники у моста громко приветствовали Сигарта. «Мор андарт!» — еще долго звенело у него в ушах приветствие, припечатанное твердым шагом почти двух с половиной сотен воинов. Он слышал за собой их шумное дыхание и топот тяжелых сапог, и его охватило радостное и легкое ощущение единения с этой грозной силой. Он вспомнил, с какой гордостью рассказывала Моав о скованных кейной эльфийских воинах — жаль, что она не видела рысей в бою! Связанные узами дружбы, во много раз более сильными от отсутствия каких-либо иных пристрастий, гордые своей избранностью, суровые воины севера были единой стаей — сильной, сплоченной, непобедимой. И теперь эту стаю вел он, Сигарт Окунь!

Они догнали отряды Барета почти под лесом — и вместе с ними дошли до большой поляны. На ней виднелись остатки следов от шатров: по-видимому, хэурам такие вылазки были не впервой. Пока рядовые рыси разбивали лагерь, Барет давал наставления другу. Голые деревья, стеной стиснувшие поляну, шумели на ветру, словно предостерегая гостей. Росх-хэур невольно понизил голос.

— Эти твари затаились где-то в лесу; надо осторожненько разузнать, где они и сколько их. Сигарт, ты пойдешь в разведку, — приказал Барет. Хотя он был таким же фринном, как и его товарищ, как черная рысь он считался старшим. — Доложишь обо всем, что увидишь.

Сигарт коротко кивнул.

— Только будь начеку в лесу, понял? Как почуешь неладное — немедленно возвращайся.

— Неладное? Что именно? — переспросил, насторожившись, Сигарт — воспоминания о странностях Серебристого леса мигом ожили в его памяти, но он хотел услышать это от Барета.

— А то, что две наших стаи недавно исчезли в тумане! — зло объяснил тот. — Просто взяли да и растворились. Потом их нашли на дне оврага с переломанными шеями — видать, бежали втемную, да и попадали, бедняги.

— Чего это вдруг?

Барет сузил и без того узкие желтые глаза.

— Ты что, совсем отстал от жизни?! Это не просто лес — это Серебристый лес! Он терпеть не может рысей. Как почует их, начинает напускать туман.

— Какой еще туман?..

— Такой, что в нем даже самый храбрый сходит с ума! — сказал Барет, переходя на зловещий шепот. — Медленно и мучительно! Сначала ты теряешь направление, потом способность соображать, затем начинаешь паниковать… Нормальным из этого молока еще никто не возвращался — оно высасывает все мозги, а потом заставляет тебя бежать, как полоумного, пока не убьешься. А не убьешься, тебе же хуже — будешь всю оставшуюся жизнь ходить и шарахаться от каждой ветки! После того случая со стаями решено ходить в разведку по одному — может, так меньше шансов, что этот проклятый лес нас учует.

Он говорил взволнованно, желтые с красноватым отливом глаза бегали, точно выискивая признаки коварного тумана. Сигарта передернуло — вот, значит, что еще умеет Серебристый лес…

— Спасибо, что сказал, — только и смог произнести он. — Хоть буду знать, что меня ждет.

— Надеюсь, только понаслышке. Как заметишь что-то странное, сразу в лагерь: учти, искать тебя в тумане никто не будет.

— Учту. А ты, наконец, можешь мне объяснить, кого мы хоть ловим?!

Барет замялся.

— Думаю, ты сам поймешь, когда тебе приставят нож к горлу…

— А яснее никак нельзя?

— Иди уже, иди! Ясный ты наш! И помни про туман!

Этими наставлениями Сигарту пришлось и удовольствоваться. Вынув меч из сумки и несколько раз вскинув его в руке, он быстрым шагом направился в сторону леса и скрылся из виду. Вскоре лагерный шум стих далеко позади, и хэур остался один. Слова Барета удивили его — да, Серебристый лес был несколько необычен, однако, сколько они ходили по нему с Моав, никакого вреда он им не приносил. Конечно, недоброжелательность и тогда витала в воздухе, но страшнее сулунга под его кронами Сигарту до сих пор никто не встречался… Воспоминания охватили хэура — он с ужасом вспомнил схватку с волками, и как Моав умоляла убить ее. И зачем ей только было это надо! Это оставалось для него непостижимым. Впрочем, как и многое другое. Но сейчас он был на службе, и воспоминания были ни к чему. Твердо решив выполнить порученное ему задание, Сигарт удвоил внимание.

Он осторожно продвигался вглубь зимнего леса, скрадываясь в тени и то и дело прислушиваясь. Никаких признаков жизни заметно не было — ни зверей, ни каких-либо иных существ. Лес точно вымер. Сигарт на всякий случай еще раз осмотрелся, поднял голову и увидел нечто, заставившее его похолодеть: с верхушек могучих грабов быстро опускался густой белый туман. Этот непрозрачный белесый дым не был похож на обычные низкие облака. Сигарт вспомнил о предупреждении Барета, и по спине пробежала дрожь. Сойти с ума, мечась по заколдованному лесу! Лучше уж сразу умереть! Тем временем туман все сгущался — его липкие седые пряди уже вились вокруг хэура, обволакивая, будто саван. Сигарт ринулся было назад к лагерю и понял, что не знает, куда идти. Следы, оставленные его сапогами, исчезли — вокруг был лишь гладкий снег! Он метался среди деревьев, но под ними не было ни одного следа.

Очень скоро белое молоко совсем окружило Сигарта — казалось, туман со всех сторон давит на тело, сжимает тысячью невидимых щупалец. Он не понимал, где верх, а где низ — ему чудилось, что его подвесили высоко над землей, и теперь он безвольно качается в воздухе. Злобно отмахнувшись, он отчаянно попытался оттолкнуть от себя невидимого врага, пробежал несколько шагов и, не удержав равновесие, рухнул в снег. Он почувствовал, как мысли его начинают путаться — его охватил ледяной страх. Не перед смертью, нет! — такие, как он, давно разучились дрожать за свою шкуру, — его страшило безумие, липким белым туманом закрадывающееся в тело. Внезапная мысль мелькнула тусклым лучом надежды: неподалеку могли затаиться воины ирилай — возможно, они и сейчас наблюдают за его метаниями. Собравшись с силами, Сигарт громко позвал на помощь на эллари, — Моав когда-то научила его нескольким фразам, — но звук собственного голоса заставил его вздрогнуть: слова глухо ударились в стену тумана, утонув в нем. Густая пелена скрыла все звуки мира — вместо шороха деревьев Сигарта окружала мертвая давящая тишина; спасения было ждать неоткуда. Из последних сил он пытался сбросить подступающее безумие, но оно наступало быстрее…

Внезапно среди удушающей тишины до его уха донесся далекий звук, похожий на звон колокольчика. Напрягая остатки сил, Сигарт заставил себя прислушаться — неужели это призраки завладевали его сознанием?! Однако следом сердце хэура радостно забилось: чуткое рысье ухо уловило обрывки далекой музыки. И кому это пришло в голову играть в лесу, да еще в такой холод?! Сигарта осенило — это был голос живого существа! Кто-то был в лесу, и он пел! Сигарт вскочил с земли и, не разбирая дороги, бросился на звук — он снова чувствовал под собой твердую землю, далекая песня указывала направление, шаг за шагом толкая все дальше в туман. Пение становилось все более явным — еще чуть-чуть и можно будет разобрать слова. Сигарту почудилось, что он уже слышал эти металлические нотки… Он на мгновение остановился, чтобы прислушаться, и внутри все похолодело — этого не могло быть! Звенящий голос, который он старался заглушить, память о котором тщетно выжигал из сердца — он снова звал его! Это было невозможно, и все же Сигарт безошибочно узнал его звук. Сердце хэура задрожало при воспоминании о бледной раненой эльфе, умирающей у него на руках; он испугался, что это вновь бунтует его разум, порождая галлюцинации, но на этот раз звук действительно шел извне! ОНА снова пела — где-то далеко, но так явно! Сигарт содрогнулся — неужели душа Моав только и ждала этого часа, чтобы, наконец, отомстить своему убийце, заманив вглубь колдовского леса? Эта мысль даже не удивила его: разве не он совершил то, чему не может быть прощения?.. Голос звучал все громче, и Сигарт покорно двинулся туда, откуда он доносился. Мысль о близкой смерти успокоила и придала сил. Наконец он заплатит свой долг возлюбленной, отдав ей свою жизнь — единственное, что есть у рыси! Увязая в снегу, он продолжал бежать через заросли, стараясь не терять далекий дрожащий звук.