Камин-аут (СИ)

– Украл?

– Именно так, – говорит двойник, отставляя бокал на чайный столик, закуривает новую сигарету. – Оглядись. Видишь портреты на этих стенах? Это моя семья. Что ты видишь на их лицах?

Переводишь взгляд на портреты, как он тебе велит.

– Так должен выглядеть Холовора, а ты кто такой, мне неизвестно.

Видишь знакомые лица, запечатленные на века в бронзовых рамах, ты осознаешь, что тоже заперт в картину. Ты пытаешь вырваться, но ладони натыкаются на бумажную краску.

– Смотри внимательней, – улыбается двойник твоими губами, и ты узнаешь улыбку, которую не раз видел на собственных снимках. Он наблюдает за твоими метаниями, подпирая голову тонкими пальцами и чуть приподняв острый, гладко выбритый подбородок. – Неужели не замечаешь?

– Не замечаю чего?

– Глаза… у всех моих предков карие глаза, а ты… Что ты такое, раз решил похитить моё тело?

Замечаешь ясные глубокие глаза своих родственников, застывших на холстах, и кричишь:

– Кто ты? Как ты смеешь обвинять меня в воровстве?!

– Я уже сказал тебе: я – подлинный Сатин, а ты лишь нестертое изображение.

– Это… неправда… – бормочешь ты, но хочется проорать это во все горло.

– Ты – вор! Самозванец, которого бы я, проходя мимо, не удостоил бы даже ленивым взглядом!

Мужчина поднимается на ноги и пересекает комнату. Встает напротив одного из портретов, повернувшись к тебе сияющим лицом. Он красив, он прекрасен, а ты чувствуешь, что выжил из ума.

– Конечно, правда. Ты забрал мою жизнь, ту, что должен был прожить я.

Двойник больше не улыбается, сводит тонкие брови к переносице – хмурится, он раздражен. На портрет за его спиной прапрадед Холовора, он похож на тебя, как и остальные, но ни у кого из них нет золотисто-зеленых глаз. От кого же ты их унаследовал?

Прислушиваешься к звуку его голоса, не такого хриплого и ошеломленного, как у тебя сейчас, а крепкого, сильного…

– Твоя природа противоестественна, тебя и вовсе не должно быть на этой земле.

– Мне нужно знать, какой сейчас год, – говоришь дрожащим голосом.

– 1975.

Улавливаешь перемену в двойнике. Он отворачивается, скрывая подавленность, вскидывает подбородок и вздыхает.

– Год, когда я родился, похоже, по твоей вине я навсегда застрял тут.

– Почему?

– Представь себе, я задаюсь тем же вопросом, но пока не могу разгадать ответ.

Близнец подходит к раме и замирает в метре от тебя.

– Мы не во сне. Твое подсознание перенесло нас сюда, но я не знаю – зачем.

В комнату заходит женщина. Бронзовая кожа. Темные чулочные гольфы, простое обтягивающее платье с разрезом до середины бедра.

Она дотрагивается до шеи, проводит рукой по затылку, взъерошивая короткие осветленные волосы. Дорогой маникюр, золотая цепочка на запястье и чересчур большой для её хрупкого запястья «Ролекс» – всё, что скрашивает эти преждевременно стареющие руки.

Только почему-то сильно дрожат – твои руки.

Не замечая вас, она подходит к чайному столику и плескает в бокал шампанского.

Стремишься сохранить в памяти её лицо. Ты никогда не видел её настолько цветущей, это было давно, тебя еще и на свете не было. Она не любила вспышки фотокамер, с того времени не сохранилось ни одного снимка.

Хозяйка особняка резко оборачивается на звук открываемой двери. Пошатываясь, хватается за подлокотники и спинку кресла.

– Это моя бабушка, – без интонации произносит твой двойник.

Из прихожей раздается мужской бас:

– Дружочек, надо положить цыпленка в морозильник.

В комнате появляется загорелый мужчина с добродушным обветренным лицом, ты никогда прежде не встречал его. Короткие волосы зачесаны назад, только на широкий лоб спадает несколько вьющихся прядей. Незнакомец говорит с ярко выраженным калифорнийским акцентом, его американский английский тебя раздражает, а глаза – невыразительные, маленькие, лицо слишком рельефное, будто бы по нему прошлись малярной кистью с комочками. Лет сорок пять.

Хозяйка начинает что-то говорить, но слова доносятся как будто издалека. Её покачивает, и вошедший мужчина обращает на это внимание:

– Да ты пьяна!

Мужчина приближается к ней, громко скрепя деревянными половицами, в руке у него зажженная сигарета.

Женский голос звучит тихо, неразборчиво, приходится напрягать слух.

Неожиданно она тянется к нагрудному карману мужчины и достает оттуда визитку и какие-то чеки. Чеки возвращает на место, но визитная карточка пробуждает в ней интерес.

Двойник читает вслух:

– «Перку Куокка. Нордеа Банк».

А незнакомец оказался богачом.

– Да это я… Да что с тобой сегодня такое?

Перку развязывает галстук на своей бычьей шее.

Слишком распространенная фамилия, жаль, она тебе ни о чем не говорит.

Прикасаешься к волосам, боль в затылке не проходит.

– Послушай, у меня сегодня было очень много работы, и я устал: не желаю, чтобы у тебя было это выражение лица. – Перку тушит сигарету, дымок от которой раздражает их обоих, заливая её остатками шампанского из бутылки.

Ты зажимаешь рот ладонью.

– Я хочу уйти отсюда… – твои слова звучат приглушенно и неразборчиво, тошнота усиливается, она может быть терпимой, если не обращать внимания.

– Ты можешь. Но не я, – в голосе двойника слышится плохо скрываемая ярость.

– Прошу тебя, – бормочет Перку, – прояви немного терпения… ко мне, к нам. Послушай… не хочешь денег – не будет тебе денег. Проси у меня всё, что взбредет на ум.

Женщина проходит мимо него, категорически игнорируя.

– Ты что-то скрываешь от меня, – в его низком голосе – ясно различимая угроза. – Не хочешь поделиться со мной?.. Стефания! – окликает её Перку Куокка, а после с вздохом произносит: – Что за времена – всё разваливается… Появился некий оракул, который ходит по улицам. В новостях говорят – он вроде инопланетянина. Я заметил на кухне треснутое стекло. Они могут забить тебя камнями насмерть. Оракул очень опасен. Береги ребенка… – Перку запинается на слове.

– Ему не нужен этот ребенок! – слышишь её глубокий, низкий голос. – Решила, он проследил за мной, но теперь не знаю, что и думать.

Мужчина хватает её за плечи и шепчет срывающимся голосом, точно их минуты уже на исходе:

– Послушай, тебе нужно уехать отсюда, завтра, нет, сейчас! Скрыться! Уезжай из страны, беги, беги, как можно дальше! Я знаю, что говорю! Поверь мне! – озирается по сторонам.

Оконное стекло разбивается, в комнату залетает дымовая шашка, заполняя помещение едким газом. Твоего двойника в мгновении ока окутывает белым дымом. За первой влетает еще одна шашка.

– Ты уже засветилась перед ними! Оракул – это он… – голос надломлено обрывается. Все звуки заглушает выстрел. Перку Куокка больше нет, лишь на пол падает мертвое тело с простреленной головой.

– Хватит трепаться, – железным тоном отрезает некто.

Женщина сползает по спинке кровати на пол, закрывая рот ладонью, чтобы не наглотаться слезоточивого газа. Ты начинаешь задыхаться, медленно оседая за рамой. Глаза слезятся, в горло точно набилась солома.

Сквозь плотную дымовую завесу ты различаешь около десятка высоких фигур. Когда они успели появиться? Несколько световых лучей пронзают дымку. Среди газа стоит названный оракул. Его фигуру облегает темно-серая одежда, нижнюю часть лица скрывает плотная повязка, очерчивая изгибы лица, наброшенная на голову темная полупрозрачная ткань укрывает глаза. Оракул держит в обеих руках пистолеты, а на поясе висит коробка с патронами. На тыльных сторонах ладоней белеют сложные символы, наподобие восточных иероглифов.

– Назови причину, почему я не должен стрелять? – Оракул направляет дуло пистолета в сердце женщины, и ты что-то кричишь, стремясь предотвратить трагедию.

За спиной оракула распахиваются железные прутья, расходящиеся точно по кругу, и фигуру заволакивает коконом размытого света.

*

Прожигающая чернота сдавливала со всех сторон, сковывала голову тисками.