Инферняня (СИ)

— А куда тебя вызвали? — спросила я.

Наверное, произошло что‑то невероятное, типа нашествия вампиров на какой‑нибудь квартал или непредвиденной посадки инопланетного корабля на каток в Центральном парке… Хотя это исключено — он ведь назвал таксисту местный, Бруклинский адрес.

Томас попытался задвинуть перегородку, но ему это не удалось, потому что она была сломана.

— Драка на детском Дне Рождения, — ответил он тихо.

— Да? — разочарованно сказала я.

— Ага, — сказал Томас невозмутимо.

— Не знала, что ты занимаешься такими пустяками…

— Человек, который ими занимается, в данный момент не работоспособен, — и прошептал мне на ухо. — Два дня назад на одной свадьбе его укусил оборотень, и теперь он проходит курс противооборотневых инъекций.

— Да??

Вот ужас, выходит, если меня укусит маленький Снорри — а он уже предпринимал несколько попыток — мне тоже придется проходить этот ужасный курс уколов??

Томас, кажется, прочитал мои мысли по моему лицу, прошептал:

— Укусы малышей — оборотней еще не ядовиты.

— Я знаю, — отмахнулась я беззаботно.

Уф. Слава богу.

— Значит, он искал амброзию, — задумчиво сказал Томас. — И нашел ее у тебя… Но зачем ему ботинки?

— Не ему, а ей, — сказала я и пожала плечами: — И с чего Селии искать амброзию у тебя!

— Эй, — обернулся водитель. — Никаких наркотиков в моем такси!

— Ну что вы, — сказал Томас. — Это… название торта.

— Да, — сказала я. — Торта по рецепту моей бабушки.

— Ага, — сказал негр. — И после этого тортика свою башку с телевизором перепутать можно.

— Вы бы починили перегородку, — сказал в ответ Томас.

— Я любопытный, — сказал шофер. — Ну, приехали.

Мы остановились у подъезда одного из муниципальных многоквартирных домов. Томас сказал мне тихо:

— Я быстро наведу там порядок. Я приеду, и ты расскажешь мне о Селии. Так что сиди, пожалуйста, дома и жди меня. Ты же знаешь, Петеру ночью лучше быть под крышей…

Откуда‑то с верхних этажей послышался визг и волчий вой. А потом в стекло одного из освещенных окон шлепнулось и размазалось что‑то похожее на торт. И поэтому я не успела сказать, что я тут няня и я лучше знаю, что лучше для детей. А для них лучше, чтобы их бестолковый родитель не уезжал от них невесть куда. И вообще, выполнял договоренности.

— Похоже, веселье в разгаре, — сказал Томас, выходя из машины.

— Еще скажите, — кивнул таксист на окна, — что это они на трезвую голову так развлекаются.

— Это вообще детский День Рождения! — возмутилась я.

Томас обернулся и снова назвал таксисту адрес нашего дома, потом сказал мне:

— Обещай, что никуда сегодня больше не выйдешь. Не надо рисковать.

— Обещаю, — сказала я, и мы поехали.

Когда машина разворачивалась, Томас уже скрылся в подъезде.

— Отель Ритц — Карлтон, Бэттери Парк, — приказала я шоферу.

Он криво усмехнулся.

Понимаете, если человек заставляет вас что‑то пообещать против вашей воли, то вы имеете право не выполнять обещание.

К тому же — нечего ему было меня бросать. В смысле. Он сыщик? Сыщик. Я ему сообщила, что амброзия пропала и что то же самое собирается сделать папаша Гермес. И что он? Разве не должен он первым делом бросится мне на помощь, организовать масштабные поиски (да, посматриваю я полицейские сериалы, вы угадали) и вообще не оставлять меня одну в такую трудную минуту? Вместо проявления подобной заботы, в смысле, профессионализма, он просто отделывается от меня, отправляя домой спать!

Но я сильная девушка и сама все найду и разузнаю. Меня охватила небывалая отвага. Да я может, вообще в сыщики пойду, в нашу Корпорацию, и обскачу этого Томаса Дабкина по всем показателям раскрытых преступлений! Я буду носить кожаный пиджак и черные очки. А к ним… что лучше — узкие — преузкие джинсы или мини — юбку? Или юбку в готическом стиле — в пол и такую, ну с как бы рваными краями? Я бежала бы за межгалактическим преступником, и ветер трепыхал эти псевдо — оборванные треугольники, и меня бы прозвали Летучая Мышь Алисия…

— Приехали, мисс! — сказал таксист, вырвав меня из таких приятных мечтаний.

Петер спал. Я расплатилась и вышла.

Надо мной ярко сияли окна «Ритца». В спину дул холодный ветер с Гудзона. Я решительно шагнула к крутящейся стеклянной двери. Швейцар, вносивший чей‑то багаж, покосился на меня недовольно.

Пожалуй, я бедновато одета для этого места. Рядом важно прошествовала седая завитая дама в парчовой мехом подбитой накидке и с белой собачкой подмышкой. Собачка, похоже, тоже была завита и тем же парикмахером.

Человек за стойкой при виде меня сморщился. Ну, знаете, а может, я эксцентричная миллионерша! И вообще, у меня в сумке в данный момент лежит семнадцать с половиной тысяч долларов. Спорим, ни у кого из присутствующих в этом холле нет в сумке или кармане столько же? Так что я расправила плечи и высокомерно сказала служащему за стойкой:

— Я бы хотела пройти к мистеру Гермесу Олимпусу из пентхауса.

Служащий стукнул два раза по клавиатуре компьютера и изрек:

— Мистер Олимпус просил его не беспокоить.

Ура! Значит, он еще не уехал! Он здесь! Тщетно пытаясь сдержать улыбку, которая растягивалась по лицу, я сказала:

— Передайте, что это Алисия Меллон, няня, и мне надо э — э… спросить кое‑что о его сыне, Петере, — я чуть приподняла малыша, для убедительности.

Не стану же я говорить, что привезла Петера, чтобы вернуть, и что я знаю, что Гермес собирается линять. Главное, встретиться с ним, а там уж я разберусь!

— Пепере, — неправильно повторил свое имя Петер и потянулся к медному куполу звонка на стойке.

— Не надо трогать, Петер, — сказала я ему и вдруг напугалась, что звонок возьмет да переместится прямо по воздуху в руки Петера. Я добавила спешно: — Это чужая вещь.

— Чузая, — сказал Петер.

— Да. Этого дяди, — я показала на служащего.

А служащий ответил тем же бесстрастным тоном, что и ранее (а еще говорят, что в дорогих отелях все очень вежливые и все время улыбаются — вранье. Заявляю вам с полной ответственностью. То есть этот служащий вроде и улыбался, но было больше похоже, что кто‑то просто взял его щеки и прицепил прищепками к ушам. И служащий этим очень не доволен.) Так вот, он сказал:

— Если бы мистер Олимпус пожелал сделать какое‑либо исключение, то он бы сообщил.

И только я собиралась сказать, да как вы смеете не пускать ребенка к его родителю, как служащий добавил, подняв бровь:

— И смею заметить, мистер Олимпус вообще не упоминал ни о каких детях. Насколько я в курсе, он убежденный и бездетный холостяк.

Насколько он в курсе! Вы послушайте только! «Да ты вообще не в курсе! Ты даже не знаешь, кто этот мистер Олимпус на самом деле!» — хотела крикнуть я, но, конечно, не крикнула. Я надулась и отошла в сторону.

Я осматривалась, а служащий зыркал в мою сторону из‑за стойки. Сто процентов, готов вот — вот вызвать охрану.

Далеко напротив были лифты. Вот двери одного из них раздвинулись, оттуда вышла компания из четырех человек — два парня и две девушки, они громко болтали, похоже, на испанском.

— Ты посмотри, Петер, — зашептала я малышу. — Какая красивая комнатка.

Лифт, и правда, был загляденье: зеркала, сияющие металлические поручни, золотые узоры на панелях.

— Класивая, — задумчиво пролепетал Петер.

— Вот бы нам с тобой туда попасть!

Хоть бы, хоть бы! Хоть бы он захотел, чтобы мы очутились в лифте. И хоть бы это было из ряда желаний то, которое исполнится. Ведь предыдущее, похоже, было — присвоить звонок со стойки, а раз оно не исполнилось, то…

Ну, скорей бы. Я стала пятится за колонну, чтобы как можно меньше народу шокировалось моим исчезновением — не знаю уж, с каким спецэффектом это произойдет — может, мы просто помелькаем и исчезнем, как это показывают в фантастических фильмах 80–х, а может, хлопнется облачко белого дыма — тогда еще, чего доброго, все подумают, что произошел какой‑нибудь теракт, а я террористка — смертница! Ужас, ужас.