Братья по оружию

гической точки зрения неточно – вы должны это знать, раз меня клонировали.

Гален кисло улыбнулся. – Не настаиваю. – Он обошел полный круг и оказался с Майлзом лицом к лицу. – Ладно, родить тебя на свет ты не просил. Но почему ты так и не восстал против этого чудовища? Он же сделал тебя таким, каков ты есть… – экспансивным жестом открытой ладони Гален словно резюмировал, насколько чахлое, перекрученное у Майлза тело. – Какой диктаторской харизмой обладает этот человек, что способен загипнотизировать не только собственного сына, но и чужого? – Лежащее ничком тело на картинке комм-пульта точно приковывало взгляд Галена. – Почему ты следуешь за ним? Почему это делает Давид? Что за извращенное удовольствие находит он в том, чтобы напялить форму барраярского громилы и строевым шагом двинуться за Форкосиганом? – Тон добродушного подшучивания выходил у Галена весьма скверно; в глубине его голос искажала боль.

Майлз, сверкнув сердитым взглядом, отрезал: – Прежде всего, мой отец никогда не бросал меня в опасности перед лицом врага.

Голова Галена дернулась, вся показная шутливость исчезла. Он резко отвернулся и шагнул к банкетке за пневмошприцем.

Майлз мысленно проклял свой болтливый язык. Если бы не дурацкий позыв оставить за собой последнее слово, уколоть в ответ, то этот человек продолжал бы говорить, а сам Майлз что-нибудь узнал. Теперь все будет наоборот: говорить станет он, а узнавать – Гален.

Двое охранников взяли его под локти. Тот, что слева, закатал Майлзу рукав. Гален прижал пневмошприц к вене на сгибе его локтя… шипение, укол иглы. Майлз успел спросить лишь: «Что это?» Увы, даже на его собственный слух голос этот прозвучал слабо и нервно.

– Фаст-пента, разумеется, – походя отозвался Гален.

Майлз не удивился, хотя мысленно весь сжался, понимая, что именно сейчас предстоит. Фармакологию, воздействие и правила применения фаст-пенты он изучал на курсах Безопасности в барраярской Имперской Академии. Этот наркотик предпочитали для допросов не только в Имперской Службе, но и по всей галактике. Почти совершенная сыворотка правды, которой невозможно сопротивляться, безвредная для допрашиваемого даже при повторных дозах. Однако последнее не относилось к тем немногим несчастным, у которых была врожденная или искусственно привитая аллергическая реакция на препарат. Майлз никогда не рассматривался в качестве кандидата на подобную обработку: сам по себе он считался куда большей ценностью, чем любая секретная информация, которой он мог бы обладать. Другим агентам разведки везло меньше. Анафилактический шок был смертью еще менее героической, чем дезинтеграционная камера, обычно ждавшая осужденных за шпионаж.

Майлз с отчаянием ждал, когда же его понесет. Адмиралу Нейсмиту случалось присутствовать не на одном допросе с фаст-пентой. Препарат этот к чертовой матери смывал весь здравый смысл потоком благодушной доброжелательности, прекрасного настроения и полной расположенности к людям. Как у хлебнувшего валерьяны кота… наблюдать за этим было