Игра форов

этих штук восхитительный вкус. – Нынче ты чувствуешь себя лучше?

– Намного, спасибо. – Грегор вернулся к прокладыванию борозд в креме.

– Правда?

Поперечные борозды.

– Не знаю. В отличие от того бедняги, что прогуливался по округе, изображая меня в мое отсутствие, я не вполне добровольно вызвался на эту роль.

– В этом смысле все форы – призывники.

– Любой другой фор может убежать, и никто не почувствует его отсутствия.

– Разве ты не будешь по мне хоть немножко скучать? – жалобно спросил Майлз. Грегор хихикнул. Майлз оглядел сад. – По сравнению с островом Кайрил, этот пост не выглядит слишком тяжелым.

– Попробуй ночью полежать один в постели, размышляя о том, которые из твоих генов начнут создавать монстров в твоем мозгу. Великого дяди Юрия Безумного? Или принца Серга? – его взгляд в сторону Майлза имел скрытую остроту.

– Я… знаю о, э-э, проблемах принца Серга, – осторожно ответил Майлз.

– Кажется, все об этом знали. Кроме меня.

Значит, вот что толкнуло находящегося в депрессии Грегора к первой настоящей попытке самоубийства. Ключ подошел к замку, щелк! Майлз попытался не выдать своего торжества от этого внезапного просветления.

– Когда ты узнал?

– Во время конференции на Комарре. Я и раньше натыкался на намеки… Относил их к вражеской пропаганде.

Значит, балет на краю балкона был немедленной реакцией на шок. У Грегора не было никого, кому он мог бы излить душу…

– Правда ли, что он получал удовольствие, пытая…

– Не все, что говорят слухи насчет кронпринца Серга, правда, – быстро прервал его Майлз. – Хотя то, что правда… достаточно плохо. Моя мать знает. Она сама была свидетелем безумных событий Эскобарского вторжения, о которых не знаю даже я. Но тебе она скажет. Задай ей прямой вопрос и получишь от нее прямой ответ.

– Это, кажется, семейное, – признал Грегор. – Тоже.

– Она скажет тебе, насколько ты отличаешься от него – в крови твоей матери не было ничего дурного, насколько я слышал. В любом случае, я, вероятно, несу почти столько же ген Юрия Безумного, сколько и ты, будь то через одну линию наследования или другую.

Грегор откровенно улыбнулся:

– Это должно меня утешить?

– Мм, скорее, это доказательство теории, что несчастье любит компанию.

– Я боюсь власти, – голос Грегора стал тихий, задумчивый.

– Ты боишься не власти, ты боишься причинить боль людям. Если будешь использовать эту власть, – внезапно сделал вывод Майлз.

– Ха. Почти угадал.

– Почти?

– Я боюсь, что мне это может понравится. Причинять боль. Как ему .

Он имеет в виду принца Серга. Своего отца.

– Чепуха, – ответил Майлз. – Я наблюдал, как мой дед пытался заставить тебя полюбить охоту несколько лет. Ты хорошо справлялся, полагаю, потому, что считал это своей форской обязанностью, но тебя, черт возьми, едва не тошнило каждый раз, когда ты наполовину промахивался и мы вынуждены были преследовать какого-нибудь раненого зверя. Может, в тебе содержится какое-нибудь другое извращение, но точно не садизм.

– То,