Астронавты

Я не скоро забуду это время. "Маракс" упорно возвращался все к тому же ответу: мне казалось, что это попросту озлобление мертвого механизма, мстящего нам за свою долгую покорность. Как вы знаете, "Маракс" отвечает не словами, а начертаниями... но они были так ясны... - Он не договорил и обернулся к физику, проверявшему каким-то маленьким прибором ход кривой на диаграмме.

- Я завидовал твоему спокойствию, Лао, - сказал он.

- Завидовать было нечему, уверяю тебя, - возразил китаец. - Как видно, путь от разума к сердцу пролегает у меня на большом расстоянии от лица, но и мне было не легче.

Арсеньев смотрел в гладкую поверхность экрана, как в зеркало, и вдруг отвернулся от него.

- Когда мы, наконец, услышали объяснение, то оказалось, что все мы догадывались о нем с самого начала, но никто не решался произнести эти слова.

- Какие же это слова, профессор?

- Уничтожение жизни на Земле, - прямо сказал астроном и, выждав немного, снова принялся шагать в полном молчании. - Мертвый Лес - это остатки излучателя, который должен был выбросить на Землю радиоактивный заряд.

Тишина была такая, что я слышал шорох, с которым катилось по бумаге колесико прибора в руках у физика. Шаги Арсеньева раздавались в этой тишине равномерно, спокойно, как стук маятника.

- Я приказал Солтыку изменить курс, - добавил астроном немного приглушенным голосом. - Сейчас мы летим туда, откуда к Мертвому Лесу ведут силовые трубы...

Ничто не изменилось. Инструменты оттягивали мне руки, я не двигался с места, только сердце начало биться медленно и сильно, как перед битвой.

- Профессор, разве они...

- Не спрашивайте. Сейчас еще ничего нельзя сказать. Пойдемте в Централь; мы пролетели уже семьдесят километров. Цель должна быть близко.

Мы прошли через коридор. Арсеньев осмотрел приборы "Предиктора" и обернулся к Солтыку.

- Мы снизимся сейчас на шесть тысяч метров.

Он проверил курс, которого мы должны были держаться.

- Когда появится свет, позовите меня.

- Какой свет, профессор? - спросил я.

- Сами увидите.

С этими словами он вышел вслед за китайцем. Солтык передвинул рычаги "Предиктора". Корабль начал снижаться. Звезды исчезли, и телевизоры потемнели. Мы переключились на радар. Экраны позеленели, но их свечение только обманывало нас. Некоторое время мы летели вслепую. Потом в этом непроглядном мраке появился серый отсвет, словно перед рассветом, хотя ночь настала всего часов двадцать тому назад. Когда мы сообщили об этом Арсеньеву, он велел еще больше снизиться. Мы теряли высоту, спускаясь до четырех, трех, наконец двух километров. На востоке в тумане проступал неподвижный серый свет; под нами проносилась большая, окутанная мраком равнина.

Я стоял у экранов между Арсеньевым и Солтыком. Мы спускались, чтобы приземлиться. Несколько минут "Космократор" падал наискось, словно летящий к земле нож, потом сильно дрогнул. Темноту разорвало пламя. Сотрясая воздух гулом тормозящих двигателей, корабль летел над самой поверхностью