Страна призраков

ьно устрашающего вида было более чем достаточно для сходства с убийственной иконой. В голову отчего-то лезли мысли о странном фениксоподобном существе внизу, на входной двери.

Милгрим вспомнил, как ел на кухне первого этажа заказанную Брауном пиццу. Один кусок с пепперони и три с сыром. А в холодильнике не оказалось ничего, кроме шести упаковок очень холодной «Пепси». Рука до сих пор хранила ощущение от прикосновения к гладким белым кругам нагревательного элемента в жаровне — Милгрим никогда такого не видел. Браун взял пиццу с собой в кабинет, а ещё — бокал и бутылку виски. Помнится, до этих пор он ещё ни разу не пил на глазах у переводчика. Вскоре из-за двери стали доноситься обрывки телефонного разговора, но Милгрим не разобрал ни слова. А после, кажется, принял ещё «Райз».

Точно, принял. Ведь, размышлял он теперь, сидя в нижнем белье на краю постели, уже случалось так, что небольшая передозировка по-особенному прочищала мозги на следующее утро. Мужчина поднял голову: на него в упор, подобно дулу пистолета, смотрел орлиный глаз. Поспешив отвернуться, Милгрим встал и бесшумно, с ловкостью, происходящей от опыта, принялся обыскивать комнату.

Очевидно, она предназначалась для мальчика и должна была сочетаться со стилем всего здания, разве что к обстановке приложили чуть меньше усилий. Уже не столько Ральф Лорен, сколько “diffusion line”{[138]}. Милгриму пока что не попалось на глаза ни одной настоящей антикварной вещицы, за исключением бронзовой птицы на двери — возможно, ровесницы дома. Мебель носила следы состаривания, причём довольно небрежного: скорее, Китай или Индия, нежели Северная Каролина. Если на то пошло, спохватился мужчина, заметив шкаф с пустыми полками, ему до сих пор не попалось ни единой книги.

Милгрим осторожно, стараясь не произвести ни звука, по очереди заглянул в каждый ящик маленького бюро. Ничего. И только в нижнем нашлась проволочная вешалка, обтянутая тканью с отпечатанным на ней названием и адресом химчистки в Бетесде{[139]}, и пара кнопок. Мужчина опустился на ковёр и заглянул под бюро. Опять пусто.

Маленький письменный стол немного в колониальном стиле, как и бюро, покрытый синей краской и состаренный машинным способом, тоже не баловал находками, если не считать дохлой мухи и чёрной шариковой ручки с белой надписью: «СОБСТВЕННОСТЬ ПРАВИТЕЛЬСТВА США». За временным отсутствием карманов Милгрим сунул ручку под резинку трусов и аккуратно открыл платяной шкаф. Петли заскрипели: как видно, дверцей нечасто пользовались. Громыхнули пустые вешалки. Лишь на одной их них висел тёмно-синий приталенный пиджачок с изящно вышитым золотым гербом на груди. Порывшись в карманах, Милгрим нашёл мелок и скомканную салфетку «клинекс».

Этот мелок и детский пиджак наводили на грустные мысли. Не хотелось думать, что в комнате жил ребёнок. Возможно, раньше здесь было ещё кое-что — например, игрушки, книги, но почему-то в это не очень верилось. Обстановка говорила о трудном детстве, не более радостном, чем было у самого Милгрима.