Данэя (СИ)

Но пусть не рассчитывает на победу! Его актив: огромная популярность самого крупного гения Земли, вырвавшего человечество из научного кризиса, покорителя Земли-2, первого вступившего в Контакт – и неизжитые атавистические потребности, создавшие сторонников его. Но – против всё, к чему люди уже прочно привыкли. Дан вряд ли и рассчитывает на легкую победу.

И – всё же – сколько-то отступить перед ним придется. Главное – не допустить их полной победы: он когда-то сказал об этом Милану под действием непростительного порыва.

То, что Милан, зная об этих мыслях, находится среди его врагов – несмотря на обещание молчать, которое он, несомненно, выполнит – сильно усложняло положение Йорга. Придется быть вдвойне осторожным, избегать хоть каким-либо нечаянным словом высказать то, что люди ещё не скоро смогут отчетливо осознать и признать как единственное истинное: они пока ещё не созрели для этого. То, что – первым – понял только он один, ещё способно оттолкнуть их от всего, что есть – против чего выступил Дан. Что он должен в любом случае отстоять и сохранить.

Страшно, что с ним теперь и Дзин. Слишком хорошо разбирается в том, что является делами генетиков. И он не связан обещанием молчать, как Милан.

... Ночь казалась мучительно долгой.

“А спит ли Дан?” – подумал Йорг, когда небо уже начало чуть-чуть сереть. Только сейчас он заметил, что так и не выключил портрет Эйнштейна.

Поспешно сделав это, включил воспроизведение одной из самых любимых вещей: увертюры Вагнера к “Тангейзеру”.

Они прилетели домой поздно: одно из последних публичных собраний сторонников идей Лала, проходивших в эти дни повсеместно, было устроено в другом полушарии.

Он лежал, не двигаясь, чтобы не потревожить Эю, пока по её дыханию не понял, что и она не спит, – тогда он пошевелился.

– Спи, Отец! Ты завтра должен быть полным сил, – тихо сказала Эя.

– Буду, Мама!

Они больше не говорили – молча лежали, держа друг друга за руку. Но забытье пришло лишь перед рассветом – и сразу заполнилось сновидением.

... Дану был один. В рубке звездолета, где-то в Дальнем космосе. В руках скрипка, и откуда-то появляется Лал. Но не один: с ним Ромашка – несущая на руках ребенка, похожего на нее и на Лала.

– Мы удивительно хорошо понимаем с ним друг друга, Дан, – говорит она.

Он рассказывает им то, что узнал от Дзина.

– Я этого всего не знал, старший брат: ты запомни! – несколько раз задумчиво повторил Лал, слушая его.

И Ромашка тоже – внимательно слушала: по её взгляду было видно, что она понимает его. Это была совсем другая Ромашка – без примитивного языка и того выражения лица, которое так невыгодно, несмотря на их красоту, отличает гурий от интеллектуалок. Порой она улыбалась – чудесной, счастливой улыбкой, глядя на своего малыша.

– Будь сильным, Дан, – говорит она. – Будь!

И всё растаяло, оставив после себя ощущение радостной легкости.

... Он открыл глаза: Эя лежала рядом и смотрела на него.

– Отчего ты так улыбался во сне? – спросила она.

[1]Свадебные песни в Древней Греции и Риме.

[2]Белл-Ланкастерская система(Система взаимного обучения)— форма учебной работы, сущность которой состояла в обучении более старшими и знающими учениками учеников младшего возраста. Эта система возникла в1798годув Великобритании. Её разработчиками стали независимо друг от друга докторЭндрю БеллиДжозеф Ланкастер.

Часть VIII БИТВА

64

Гигантский Зал Конгрессов быстро заполнялся. Летели и летели ракетопланы – из множества городов, со всей Земли, доставляя тех, кто должен был непосредственно присутствовать на суде.

Остальные, на Земле и в Ближнем космосе, оставив работу и включив экраны, будут следить за ходом суда по всемирной трансляции. Лишь немногие: врачи, дежурные, участники экспериментов, приостановить которые было невозможно, могли ознакомиться с ним позже по записи. Участвовали все: событие было чрезвычайным.

Амфитеатр Зала разделен на две части: левую заполнили свидетели защиты, одетые в белое; правую – свидетели обвинения в черном.

Было раз в редкой практике всемирных судов: лишь одна сторона зала заполнена свидетелями – черная; на белой – лишь один. Тоже в черном, лишь с белой повязкой на голове: назначенный, а не добровольный, свидетель защиты. Когда судили, приговорив к физическому уничтожению неисправимых алкоголиков и наркоманов: никто не решился оправдывать уход от мучительных трудностей кризиса в искусственно вызываемое безумие. Даже сами обвиняемые: тоже в черном.

На этот раз белая сторона сильно заполнена. Но не вся целиком, как с удовлетворением отметил Йорг. Зато черная – до отказа: генетики и социологи, хирурги, сексологи, биокибернетики. Совет Воспроизводства – в полном составе.

Но четверо генетиков и там, на белой стороне. Милан пришел, хотя до последнего момента Йорг рассчитывал, что он не станет появляться. Дзин – тот вообще сидит рядом с Даном. Ещё два изгоя – Альд со своим дружком Олегом.

Тут же, конечно, праматерь Эя. Матери №2 и №3 – Лейли и Рита. Поль со своими актерами. Сын Дана, хотя, как слышал Йорг, он не принимал участие в делах отца. Множество аспирантов, студентов, универсантов – они всё прибывали, и с ними их профессора: не исключено, что до отказа заполнят места на белой стороне. Большая группа журналистов – в отличие от всего трех на черной стороне.

Посреди каждой из сторон – круговой монитор: наблюдающий за судом вне зала может настроиться на любой из них – как бы усесться в одной из сторон, причислив себя к ней. Для тех, кто ещё никак не определил свою позицию – третий монитор в середине зала.

... На возвышение поднялся наблюдатель Высшего совета координации, одетый в ярко красную одежду – объявил открытие суда и предложил избрать его президиум.

Каждая сторона предлагала своих кандидатов; среди них не было ни Дана, ни Йорга – оба были главными свидетелями: один – защиты, другой – обвинения. Зато Йорг внутренне вздрогнул, когда Дан предложил кандидатуру Дзина.

Голосовали все находящиеся в Зале и вне его на Земле: те, кто находились в Малом космосе, чтобы не терять время из-за запаздывания прихода сигналов, должны были голосовать, лишь если без них какая-либо кандидатура получит равное количество голосов за и против.

Голосование прошло быстро. Результаты загорелись на табло: в президиум прошли две трети членов от обвинения, от защиты – лишь одна. Йорг был пока доволен, – но настроение сильно портило то, что Дзин всё же прошел в президиум. Они заняли свои места на возвышении.

В зал был приглашен Ги. Медленно и спокойно прошел он к месту обвиняемого на отдельном черном возвышении. Весь в белом: в знак того, что не признает себя виновным. Предъявленное ему обвинение не оглашалось: оно было передано совместно с объявлением всемирного суда над ним всем и каждому в личный архив.

– Ты отказался от суда другим составом и дачи показаний его комиссии. Готов ли ты сейчас дать их? – спросил наблюдатель Высшего совета координации.

– Да: готов!

– Говори!

– Меня обвиняют в совершении несогласованных действий: срыве проведения важных экспериментов. Поэтому я расскажу и покажу, в чем состоят эти эксперименты. Объектом их являются люди.

– Неполноценные! – раздалось откуда-то из рядов обвинения.

– По ставшей привычной и кажущейся естественной терминологии. К слову “неполноценный” никогда не прибавляется слово “человек”. И потому – спокойно считается, что с ними можно делать что угодно. Я расскажу и покажу, что именно, хотя это касается лишь того, что мне довелось узнать на “Дарвине”.

– Прошу слово! – поднялся один из членов Совета воспроизводства, сидевший в президиуме. – Демонстрация объектов проведения экспериментов на “Дарвине” считаю недопустимой. То, что вызывается сугубой необходимостью, далеко не всегда производит нормальное впечатление на тех, кто не имеет прямое отношение к этому делу. Достаточно того, что персонал станции несет всю тяжесть впечатления на себе – сознавая, что выполняет тяжелый, но, опять же повторяю, необходимый долг. И остальным – незачем это видеть: так же, как тем, кто ест мясо – смотреть процесс убоя животных.