Зима в Эдеме (пер. О. Колесникова)

Каждое утро Элилилен вместе с другим самцом, который помогал ему нести кисти и краски, приходил из ханале под покров паланкина наносить рисунок или чертеж. Ланефенуу знала, что самцы отличаются более обостренной чувствительностью и более тонким вкусом, а с другой стороны принимать самца тоже было приятно. Это занятие рисовальщика было специально придумано для Элилилена, чтобы он удовлетворял ее, так как Элилилен был слишком ценен, чтобы кончить жизнь на пляже. Ланефенуу была глубоко убеждена, хотя она этого не говорила Укхереб, заранее зная, что ученая отнесется к этому с насмешкой, что ежедневное сексуальное удовлетворение являлось причиной ее продолжающейся долговечности.

В этот день она ощущала свои годы. Зимнее солнце нисколько не согревало ее, и только тепло тела живого плаща, в который она была завернута, не давало ей впасть в коматозное состояние сна. А теперь к ее многочисленным заботам прибавилось еще бремя отчаяния, которое взвалила на нее вновь прибывшая.

Альпесак, западная жемчужина, надежда ее собственного города, навсегда потерян. Разрушен дикими, сумасшедшими устузоу – если можно было верить Эрефнаис. Однако ей следовало доверять, потому что информация была получена не через вторые или третьи руки йилейби бессловесных фарги. Эрефнаис, которая командовала урукето, чем возлагалась на нее наивысшая ответственность, была там и видела все собственными глазами.

Была еще одна оставшаяся в живых, Вайнти, вырастившая город, свидетельница его разрушения. Она знала об этом гораздо больше, чем командир, которая все время находилась в урукето.

Ланефенуу заерзала на своем месте и подала знак, призывающий всех к вниманию. Муруспе, ее помощница, не отходившая от нее ни на шаг, быстро выдвинулась вперед, готовая к получению инструкций.

– Муруспе, я бы хотела видеть вновь прибывшую по имени Вайнти, которая сегодня прибыла на урукето. Доставь ее ко мне.

Муруспе выразила беспрекословное повиновение, поспешила к прислуживающим фарги и в точности передала им распоряжение Ланефенуу. Когда она попросила их повторить ей сказанное, то некоторые из них что-то невнятно мямлили, кто по причине слабой памяти, кто по слаборазвитости речи. Это было уже неважно. Она отослала этих прочь, стыд неудачи гнал их с глаз долой. Затем она заставила оставшихся повторить распоряжение эйстайи, пока наконец они не сделали все правильно.

Они вышли из амбеседа и поспешили с гордостью в разных направлениях, так как им было поручено выполнить распоряжение самой эйстайи, и каждый, кого они просили, передавал весть дальше по городу до тех пор, пока – а это случилось в самое короткое время – один из помощников Укхереб не предстал перед ней, знаками показывая, что он располагает сведениями огромной важности.

– Эйстаа распространила весть по городу. Требуется присутствие вашей гостьи Вайнти.

– Я иду, – сказала Вайнти, вставая. – Веди меня туда.

Укхереб взмахом руки отослала помощника прочь.

– Я тебя отведу туда, Вайнти. Это более целесообразно. Эйстаа и я вместе работали над Икхалменетсом – и я боюсь, что знаю, что она хочет обсудить с тобой. Мое место там, рядом с ней.

В амбеседе было пусто, как будто была ночь, а не пасмурный день. Толкущихся фарги оттеснили, а младшие служащие и их помощники встали у всех входов, чтобы вновь не пропустить их внутрь. Они смотрели наружу, чтобы обеспечить эйстаа уединение. Закон Ланефенуу был тверд: это был ее город, и если она предпочитала уединение во всем амбеседе, а не в маленьком помещении, почему бы и нет? Вайнти восхищалась прямой, сильной, высокой, ладной фигурой, сидящей на фоне раскрашенной резьбы по дереву, и сразу почувствовала, что она была с равными.

Чувства Вайнти были выражены в ее уверенной твердой поступи, когда она шла – не позади Укхереб, а рядом с ней; и Ланефенуу это показалось очень интересным, потому что никто, начиная с яйца времени, не обращался с ней как с равной.

– Ты, Вайнти, из Альпесака, только что прибывшая, расскажи мне о своем городе.

– Он был уничтожен. – Последовали движения, выражавшие боль и смерть. – Устузоу. – И эти движения стали более экспрессивными.

– Расскажи мне обо всем, что ты знаешь, во всех мельчайших подробностях, начиная с самого начала и не пропуская ничего такого, что я хотела бы знать. Почему и как это случилось.

Вайнти стояла, широко расставив ноги и выпрямив спину, и очень долго рассказывала. Ланефенуу за все это время не двигалась и не подавала знаков, в то время как Укхереб своими движениями выражала боль и даже несколько раз негромко вскрикнула. Если Вайнти и была менее чем искренна в некоторых деталях своих взаимоотношений с пленными устузоу, в особенности относительно новой для нее вещи, называемой ложью, это было лишь ошибкой пропуска, и вся история, рассказанная ею, была довольно длинной. Она не стала упоминать о Дочерях Смерти, как будто их не существовало. Этот вопрос должен был быть обсужден в будущем отдельно. Теперь она рассказывала все просто, как оно и было: о том, как она построила город, как устузоу убили на побережье самцов, как она защищала город от врагов и как она была вынуждена перейти в наступление в целях защиты. Если она выдавала непримиримую ненависть йилан, то это было действительно так. Когда она добралась до конца, то контролировала все свои эмоции, рассказывая о последних разрушениях и смерти, о побеге тех, кто остался в живых. Наконец она закончила свой рассказ, но ее руки, сложенные определенным образом, говорили о том, что многое недосказано.

– Что еще могла бы ты добавить ко всем этим ужасам? – спросила Ланефенуу, заговорив впервые очень важно.

– Две вещи. Важно то, что я скажу с глазу на глаз только тебе о других, которые покинули город. Более того, они сейчас на берегу Энтобана. Это более серьезно, чем просто отдельный случай.

– А что за второй важный момент?

– Это относится к делу! – Она произнесла это громко, всем видом выражая великую важность, силу и предельную уверенность. – Это имеет отношение ко всему, о чем я говорила. Теперь я знаю, как защитить город от огня. Теперь я знаю, как можно уничтожать устузоу в огромных количествах. Теперь я знаю, что делали неправильно те, которые погибли. Знаю, что у нас могли бы быть эти знания. Теперь я знаю, что Гендаши – это конечный пункт назначения для йилан, это пустынные земли за морем. Вот именно это должно произойти. Никогда, начиная с яйца времени, не дули такие холодные ветра, как сейчас, разрушающие города йилан к северу от нас. И никто не знает, когда это кончится. Это Эрегтпе, в котором остались лишь мертвые листья – единственное, от чего можно услышать шорох на улицах. Это Соромсет, с белыми костями йилан в белой пыли. Это мой город Инегбан, который умер в Энтобане, но все же мы отправились в Гендаши, чтобы жить. И теперь я чувствую холодные ветры, которые дуют через бухту Икхалменетс, и я боюсь всего здесь. Холод придет сюда? Вот чего я не знаю. Но мне надо это знать, сильная Ланефенуу. Если это так, и Икхалменетс должен выжить, то он должен жить в Гендаши, потому что другого места нет.

Ланефенуу пыталась найти какой-нибудь знак слабости или сомнения в словах Вайнти или в ее положении, но этого не было.

– Это можно сделать, Вайнти? – спросила Ланефенуу.

– Да, это можно сделать.

– Когда холодные ветры придут в Икхалменетс, то его можно перевести в Гендаши?

– Мир тепла ждет там всех. Ты перенесешь туда весь Икхалменетс, Ланефенуу, потому что я вижу, что у тебя есть сила. Я говорю об этом потому, что хочу помочь тебе. Когда мы будем там, я буду просить всего лишь разрешения убить этих устузоу, которые убивают нас. Разреши мне служить тебе!

Вайнти и Укхереб повернулись, чтобы уйти, как им подсказывала вежливость, когда Ланефенуу погрузилась в глубокое раздумье. Но каждая из них краем глаза следила за тем, что эйстаа может сделать какое-нибудь движение. Прошло довольно много времени, потому что Ланефенуу предстояло очень многое обдумать. Облака на небе рассеялись, и выглянуло солнце, но все трое оставались неподвижными, как будто были высечены из камня – так могли делать только йиланы.