Бедный маленький мир

– Ты что, плачешь? – испугался Давор.

Она плакала и плакала, потому что прохладной майской темной ночью в этом заколдованном месте ее грели его хорошие уверенные руки, гладили по плечу, растирали ей спину и уши, не отпускали ее по дороге к машине, и именно сейчас по-настоящему кончилось ее одиночество.

Они все равно съездили на Болдины горы, все равно посмотрели на закрытый вход в Антониевы пещеры и все равно полезли на колокольню Елецкого монастыря. Практически в полной темноте. Давор ни на минуту не выпускал ее из своих рук. Водитель Павла к трем часам ночи стал смотреть на них с неприкрытой классовой ненавистью, даже несмотря на размер гонорара, полученного в начале ангажемента. К четырем утра они нашли ночной мини-маркет со смешным названием «Гусачок», а в нем – маленькую пузатую бутылку херсонского «Борисфена». В пять часов они наконец, будучи немного не в себе от недосыпа и непрерывных разговоров, вернулись в гостиницу. К тому времени Иванна уже могла бы написать небольшую книгу о детстве и юности Давора, а Давор в общем виде представлял себе, как выглядят вечный берег, чинара, скала Дженевез-Кая и шелковица на крыше асиенды, почему учебные диспуты в школе Эккерта содержали модернизированную процедуру теодицеи и как она жила все эти годы без простой и счастливой возможности говорить всякие глупости, перескакивая с темы на тему, просто так, смеясь, засыпая в машине, держа его за руку и пристроив голову на его плече.

– Это ли не чудо? – задумчиво спросил Давор в баре гостиницы.

– Настоящее чудо, – согласилась Иванна.

– Потому что мы – волшебники, – пошептал ей на ухо Давор. – Потому что только настоящие психи могут быть настоящими волшебниками, остальных реальность крепко держит за яйца. Но только нужно не забыть, что мы уезжаем через сорок минут.

Автобус спал. Спали все, кроме водителя, отсыпались после банкета конференции. Давор отказался возвращаться в Киев с Павлом и спал на заднем сиденье автобуса рядом с Иванной. Как только выехали за город, она сняла кроссовки и свернулась калачиком в своем кресле, а голову положила ему на колени. А он положил свою руку ей на голову. И тут же уснул.

Ему снились черное черниговское небо и шквальный ветер на верхней площадке Елецкой колокольни. Ветер сбивал с ног, и не было поручней на площадке, а у винтовой лестницы не имелось перил – она уходила в бесконечную глубину, в пропасть, и было совсем неочевидно, что там, в конце, – твердая земля. Он понимал, что им с Иванной все равно надо как-то спускаться, и злился на себя во сне – дурацкая была идея лезть на колокольню, да еще ночью. И еще во сне он боялся за Иванну – больше, чем за себя. В общем, спалось ему беспокойно, поэтому он даже обрадовался, когда какой-то шум и голоса выдернули его из сна и он ощутил под своей рукой теплые гладкие волосы Иванны, ее полурасплетенную косичку. Она не проснулась, и Давор решил не делать резких движений.

– Давор, нас остановили! – крикнула с переднего сиденья Бранка. – Нас не пропускают! Тут военные, перекрыли дорогу.

Иванна пошевелилась и резко села.

– Что она говорит? – напряженно спросила она.

– Я должен выйти, – сказал Давор. – Автобус остановили военные.

– Я с тобой. – Иванна быстро натянула кроссовки и стала пробираться по проходу между зачехленными инструментами, кофрами и рюкзаками.

То, что она увидела, не было похоже ни на пограничный кордон перед Севастополем, ни на укрепленный пост ГАИ, ни на спецрежим при проезде правительственных машин. Впереди трассу перекрывали военные УАЗы с брезентовыми кузовами и живая цепь солдат. За машинами, с той стороны трассы, до горизонта тянулась зеленая колонна всевозможной военной мототехники, и машины разъезжались с дороги на поля, выстраиваясь в длинную цепь справа и слева.

– Они не пропускают не только транспорт, – сообщил подошедший Алан. – Не пропускают также пешеходов, велосипедистов и телеги с навозом. Только что сам видел.

Наконец откуда-то из-за УАЗов появился и подошел к ним человек в штатском (Иванна неприятно удивилась про себя) и показал Давору раскрытое удостоверение руководителя какого-то отдела Совет безопасности Украины.

– Объясните нам, что происходит? – спросил Давор.

Совбезовец, которого, судя по удостоверению, звали Чичканев Сергей Иванович, окинул взглядом оба автобуса, «Мерседес» юноши Павла и самого Павла в первом припадке административного гнева.

– А на что это похоже? – неожиданно ответил он вопросом на вопрос. – Военное оцепление. Сегодня с четырех утра город закрыт.

– Какой город? Киев? – нервно вопрошал Павел. – Киев закрыт? На каком основании?

– Не кричите, молодой человек, – устало сказал Сергей Иванович. – При чем здесь Киев? Чернигов закрыт. Вы должны вернуться назад, в Чернигов.

– Но это невозможно, – возразил Давор. – Да, невозможно, у нас сегодня самолет в Афины. Я не знаю причины, по которой вы это делаете, но мы-то при чем? Вы должны нас пропустить, и, если можно, поскорее.

Человек в штатском, выпятив губы, похлопал себя по боковым карманам пиджака, потом сунул руку во внутренний нагрудный карман и вытащил жевательную резинку «Дирол». Выдавил из упаковки подушечку и сунул ее в рот.

– Я знаю, кто вы, – кивнул он, жуя. – Мы очень уважаем ваши планы и вас лично, но пропустить не можем. Самолет в Афины сегодня улетит без вас, к сожалению.

– Назовите причину карантина, – потребовала Иванна.

Сергей Иванович посмотрел на нее с непонятной иронией.

– Всех жителей города и приезжих… проинформируют дополнительно. Позже. В настоящее время это вопрос национальной безопасности.

Давор вздохнул и посмотрел на Иванну. Он еще никогда за короткое время их знакомства не видел у нее такого лица.

– Здесь, кстати, тридцать граждан других государств, – сказала она. – Насколько я знаю, и на конференции полно иностранцев.

– И что? – пожал плечами Сергей Иванович. – У меня приказ.

– Какого уровня? – немедленно отреагировала Иванна. Ей так все не нравилось, что мурашки озноба ползали даже по ногам.

– Девушка, не умничайте, – был ей ответ. – Возвращайтесь назад. Погуляйте по городу, благо погода хорошая, поселитесь в гостиницу. Сегодня вы никуда не уедете. Возможно, и в ближайшие дни тоже. А уважаемыми зарубежными гостями будут заниматься их внешнеполитические ведомства. И их правительства. Если до такого, конечно, дойдет.

Иванна как бы раздвоилась в тот момент. Одна ее часть думала, что надо немедленно позвонить Виктору – потому что у него может быть какая-то информация, – это первое; что за все свое время работы в МЧС она припомнить не могла чего-то подобного – второе; и что отдать приказ «закрыть город» может только президент страны – третье. Другая же ее часть с удивлением наблюдала за Давором и не могла не отметить, что он не склонен к эмоциональным всплескам и в ситуации неопределенности способен сохранять здоровое хладнокровие. Иванну колотило от нехорошего предчувствия, Давор же мягко приобнял ее за плечи и сказал:

– Не волнуйся, джана. Мы с тобой что-нибудь придумаем.

В автобусе стоял страшный шум и ор. Бранка, Гоша и Кролик Голландский сидели рядком с одинаковым выражением лица, и у всех троих в глазах читалось полное непонимание. Давор огляделся, подозвал Алана и попросил его позвонить в Афины и отменить концерт.

– И в Барселону тоже? – мрачно уточнил дальновидный Алан.

– В Барселону пока не надо, – улыбнулся Давор и потряс его по плечу. – Да ладно тебе, чего в жизни не бывает. Бомбы с неба не падают, не стреляют…

– Нас еще ни разу не оцепляли. – Угрюмости Алана не было границ. – Мы теперь как в тюрьме.

– Это да…

В автобус ворвался менеджер Павел с криком «Я разберусь!».

– Виски хотите, Павел? – спросил Давор. – У нас где-то была бутылка. Вот, пожалуйста. Вам срочно надо выпить.

Павел замолчал и, дико вращая глазами, стал пить прямо из горлышка. Желтая капля текла у него по подбородку.