Галерея демонов Ламбранта (СИ)

Владелец монастыря ударил нескольких подручных в порыве гнева и стащил с себя серый плащ. Церковный зал озарился дневным светом, ослепляя почти каждого. Кивернит быстрым шагом направился обратно к солее, но был неприятно ошарашен картиной, которая предстала перед ним. Младший Камалов стоял уже внутри сигила, о чём-то переговариваясь с люциферитом. Тот поглаживал его по всклоченной голове, стоя на одном колене.

— Немедленно выйди оттуда! — вскричал Одилон, указав на мальчика. — Какого чёрта ты делаешь?!

— Он выбирает сторону зла, — шутливо ответил Ламбрант, обняв Аркашу так, что даже при желании тот не смог бы вернуться к светоносному великану.

— Отпусти его! — приказал кивернит, угрожая балой.

— А ты подойди и забери, — усмехнулся демонический пленник.

Шарик полетел в сторону Павлова, запущенный нервным владельцем монастыря. Однако люциферит даже не попробовал склониться чуть в сторону от летящего снаряда. Он с улыбкой встретил балу, покрепче сжимая перепачканными руками мальчика. Раздался электрический треск, и в месте, где шар соприкоснулся с границами сигила, в воздухе моментально возникли длинные комья паутины. Они, подобно живой руке, схватили снаряд, превратив его в мгновение окна в клубок шерсти и пыли. Однако следом за этим необычным представлением сверху как будто рухнула сеть. Ламбрант прорезал её когтистыми пальцами и выпрыгнул из своего магического заточения.

Из-за спины люциферита тут же возникли чёрные крылья. Они подняли его и Аркашу почти к самому куполу. Глаза Одилона сделались шире от такого стремительного освобождения пленника. Он стоял, словно вкопанный, постепенно осознавая, что буквально сам помог противнику приобрести преимущество.

Достигнув самых верхних окошек малой церковной башни, Павлов посадил дрожащего ребёнка на широкий ободок, опоясывающий весь купол.

— Не смотри вниз, — посоветовал он Аркаше и, не дожидаясь его ответа, полетел обратно.

Монахи расползлись по залу, подняв головы на крылатого демона. Каким образом они собирались помочь своему несдержанному покровителю, было совершенно не понятно, ведь у них не имелось оружия. Впрочем, сверкающий кивернит, хоть и лишённый балы, быстро переместился в угол церкви и вытащил там из бочки длинный меч. В таком виде он стал больше напоминать ангела, которого обычно рисовали христианские художники: окружённый ярким светом, в длиннополой белой лацерне, высокий и бесстрашный.

— Тебе не справиться со мной! — воскликнул Одилон, наблюдая, как Ламбрант подлетел к массивной многоярусной люстре, покрытой густым слоем пыли. — Я бессмертен и обещаю, что ты будешь испытывать нестерпимые муки до конца своих дней!

— Ну, раз убить тебя невозможно, — отозвался люциферит, раскачивая грузную конструкцию, — тогда я заберу твою голову!

С этими словами цепь, на которой висела люстра, со скрежетом порвалась, и вся эта громадина стремительно рухнула в зал.

Поднялась пыль. Боковые крепления продолжали издавать свистящие звуки, словно ток по проводам, и падали на обломки люстры. Одного монаха придавило насмерть, и под ним вовсю растекалась лужа крови. Остальные бородачи бросились наутёк к выходу, что-то бессвязно крича. Меч Одилона, которым ему так и не удалось помахать перед люциферитом, застрял в металлической дуге из лопнувших лампочек. Сам кивернит валялся на треснувшей плите, пытаясь выползти из-под тяжёлой конструкции. Его спина и ноги оказались прижаты, а вот руки и голова были вполне целы и невредимы. Разве что пыль и мелкие осколки стекла немного затемнили свечение его чудесной одежды.

Приземлившись прямо на разломанную люстру, Ламбрант попрыгал по ней, а затем вытащил согнутый меч и спустился к поверженному «ангелу».

— Ну и кто из нас глупее? — обратился он к нему, наступив повреждённым копытом на длинные пальцы Одилона так, что они захрустели излишне громко. — Я же говорил, что отрублю твою голову прямо здесь?..

— Эт-то не убьёт-т м-меня, — выдохнул кивернит дребезжащим, как у старика, голосом.

— Что ж, тогда я заберу твою башку, вдруг твои знания могут мне ещё пригодиться, — заключил Павлов и без лишних раздумий замахнулся над ним мечом.

Аркаша ревел наверху, вцепившись в стену. Он не видел даже половины происходящего, но звук разрубленной шеи его порядком напугал. Впрочем, если бы мальчик не посмотрел в ближайшее тёмное окно, это осталось бы последним неприятным чувством за сегодняшний вечер. Но повернув лицо к стеклу, младший Камалов увидел большие жёлтые глаза и широкую пасть с рядом серебристых зубов. Он вспомнил ночь своего похищения, когда черти точно так же заглядывали в его комнату и пугали своим чудовищным видом. Раздался звон стекла, и сын пастора Роберта завизжал ещё сильнее.

Ламбрант, придерживая одной рукой отрубленную голову Одилона, а другой сжимая деформированный меч, вышел к солее. Хромота из-за вывернутого ещё ночью копыта замедляла его действия. Поэтому он застал Аркашу отползающим по ободку от разбитого окна. К мальчику тянулись когтистые тёмно-синие лапы со светящимися полосками. Но достать малолетнюю жертву им мешала оконная рама, из-за которой Рисгольд не мог полностью пролезть внутрь.

Павлов поднял голову кивернита повыше, заставляя взглянуть на далёкий потолок.

— Это что за зверь? — спросил он у Одилона, но тот издавал лишь хрип.

Кинув его на столик, где кряхтела обеспокоенная голова Зерданского, люциферит расправил крылья и поднялся к верещащему Аркаше. Тертиар уже успел выбить металлические крепления окна и просунуть в отверстие трёхрогую башку. Даже не спросив, кто он такой, Ламбрант ударил чудовище мечом. Вот только лезвие, и без того испорченное от падения люстры, погнулось ещё больше, не причинив клыкастому демону никаких ран.

Удивлённо осмотрев своё бесполезное оружие, люциферит не заметил, как когтистая лапа дотянулась до него. Рисгольд схватил Павлова за шею, потряс его вверх-вниз и швырнул прямо в купол. Стукнувшись рогами о потолок, Ламбрант не успел расправить крылья и камнем полетел обратно в церковный зал. Он грохнулся перед солеёй всего в нескольких метрах от торчащего стержня люстры. Как раз в этот момент во дворе разрастались крики и топот. Видимо, взбудораженные монахи притащили какое-то подкрепление.

Быстро придя в себя от падения, люциферит пополз к обезглавленному телу Одилона. Лацерна кивернита уже не светилась и стала похожа на обычную белую ткань с блёстками. Вместо крови из разрубленной шеи вытекала вязкая мутная жидкость, больше похожая на прокисший кефир. Ламбрант вспомнил, что когда он пару лет назад отрезал голову Зерданского, из шеи брызгало нечто похожее.

Монахи ворвались в зал, уже вооружённые дубинками и топорами. С ними пришли мужчины в кожаных куртках, украшенных распятиями и иконками. Со стороны входа они не могли видеть тертиара, который по-прежнему пытался пролезть внутрь, заставляя Аркашу неистово верещать. Зато бородачи могли его прекрасно слышать, отвлёкшись от ползающего возле люстры Павлова. Он как раз стаскивал с трупа кивернита блестящую накидку, продырявленную в нескольких местах острыми краями упавшей конструкции. Когда люциферит прикасался к ткани, та начинала светиться изнутри.

— Матерь Божья!.. — воскликнул один из православных рокеров, оценив обстановку, и поспешил в солее.

Ему удалось взглянуть на купол и даже заметить там какое-то шевеление, но в следующий миг его задавил упавший тертиар. Появление огромного двухметрового чудовища со сверкающими полосками вынудило монахов застыть на месте. Рисгольд, судя по всему, и сам был оглушён падением, не рассчитав свои размеры. Удержаться на ободке, подобно маленькому Аркаше, у него не получилось. Да и шестидесятиметровая высота дала о себе знать. Впрочем, он помотал трёхрогой головой, и его жёлтые глаза вновь вспыхнули.

— Ламбрант! — прорычал тертиар на весь зал и поднялся на мощные копыта.

— Изыди, демон! — крикнул один из отчаянных православных рокеров, не дав Рисгольду возможности как следует осмотреться.