Спроси у Ясеня [= Причастных убивают дважды]

— Ты меня просто пугаешь, Тополь. Выходит, я опять опоздал.

— В каком смысле? — не понял он.

— Видишь ли, у меня очень корявая литературная судьба. С тем, что я написал в застойные годы, некуда стало пойти в перестройку. Я лихорадочно стал писать новый роман но перестройка кончилась, и он опять сделался никому не интересен. Наконец даже «Подземную империю», изданную в итоге вполне приличным тиражом, уже почти никто не читал, просто потому, что вдруг начисто пропал у нашего народа интерес к фантастике. Так что роман изучали, кажется, одни лишь фэны, да вот еще, выяснилось, сотрудники КГБ. Тогда писатель-неудачник обещает сменить амплуа и в одночасье стать суперагентом и на тебе, пожалуйста: служба, в которую он завербован не сегодня-завтра развалится. Так что же, мне, пока переквалифицироваться в мафиози?

— Это твое право, — серьезно ответил Тополь. — Только мы-то еще повоюем. Дедушка просто слишком стар кто-то же должен прийти ему на смену рано или поздно.

— Может быть, Михаил Разгонов? — криво усмехнулся я.

Тополь хмыкнул. Помотал головой, еще раз хмыкнул:

— Это сильно. Ясень действительно мог бы прийти ему на смену. Мы все так и думали. Но ты не Ясень..

— А ты не Ясень! А я была так рада… — пропел я подражая певице Анке.

— Кто еще мог быть его преемником? Осокорь? Дуб?

— Да нет, — оборвал меня Тополь. — Это слишком схематичный подход. Нету здесь никакой борьбы за трон. Под Дедушкой вообще не трон, а этакая раскаленная табуретка, бороться за которую не очень интересно. Ты просто еще слишком во многом не разобрался. Даже мы сами не разобрались. Но одно мы знаем наверняка. Мы поступили правильно, сделав тебя Ясенем. Ты нам нужен, ты даже представить себе не можешь, насколько ты нам нужен! Конечно, кто-то из них разгадает эту феньку, кто-то уже разгадал, но будет много и других, таких, как Золтан и Григорьев, которые обязательно клюнут. Мы их запутаем, заставим совершать ошибки, а это очень важно, это поможет сохранить многие жизни, в конце концов, просто спасти организацию.

— Ну, хорошо, — поинтересовался я, — а потом?

— Что потом? — не понял Тополь.

— Потом я перестану быть Ясенем?

— Вот ты о чем… Хороший вопрос.

— Еще бы не хороший — я долго думал над этим.

— Отвечаю, — сказал Тополь. — По срокам — полная неясность, но на каком-то этапе нашей работы перед тобой, безусловно, возникнет выбор: остаться Малиным или вновь стать Разгоновым.

— Если меня до этого не убьют, — рубанул я уже почти озлобленно.

— Конечно, если тебя до этого не убьют, — спокойно повторил Тополь. — Ясень, кажется, мы уже договаривались однажды не обсуждать эту тему. У нас у всех опасная работа, но мы за нее и получаем, однако. По потребностям. И вообще убить в наше время могут и Разгонова. Иванова, и тетю Машу. Разгонова — со значительно большей вероятностью: он все-таки писатель, самбист, коммунист и авантюрист. Не забывай, с чего все началось.

— Ну уж нет! — взорвался я. — Началось все гораздо раньше когда вы установили наружку за мной, и изучили мою биографию и биографии всех моих родственников и даже друзей, и оценили, взвесили на ваших проклятых весах все мои отношения с родственниками и друзьями взвесили, поглядели, как стрелочка качается, и Кедр резюмировал: «Интересы службы ИКС и всего прогрессивного человечества явно перетягивают личные интересы Миши Разгонова». Да вы же просто прямые потомки большевиков, кто еще мог вас научить, что общественное выше личного?! Ты бы еще сказал, что у меня вовсе не было-то выбора, точнее — был, но миленький такой выбор — в лучших чекистско-гестаповских традициях: либо я остаюсь за Ясеня, либо меня используют в качестве приманки, а Ясень остается жить под видом своего двойника Разгонова. Вот тут бы уж точно все твои полуближние-полудальние окончательно запутались и от расстройства принялись бы сами себе крутить яй…

Внезапно Тополь вскочил, да так резко, что я инстинктивно отпрыгнул к стенке. К счастью, до мордобоя дело не дошло. Он просто схватил бутылку с виски и зашипел, размахивая ею:

— Да я тебе сейчас твой «Чивас Ригал» на голову вылью! Ты соображаешь вообще, что говоришь?! Фантаст чуев! Напридумывал, понимаешь!.. В нашей системе так не работают.

— Да ну?!

Тополь поднял брови, поставил на место бутылку и опустился в кресло.

— Ты продолжаешь путать нас и КГБ, — проговорил он.

— Ну уж нет. — возразил я. — КГБ, конечно, принес мне много зла: Дедушку расстреляли, другой на войне погиб, бабушка умерла в лагере. Лично мне, понятное дело, не пришлось читать книги и смотреть фильмы, какие хотелось, вообще здорово засрали мозги своей лживой идеологией но это все как бы зло абстрактное. Понимаешь? А контора… Я же не идиот, я вижу, что она другая, а контора поломала мне жизнь, лишила жены. Я знаю, что ты ответишь. Да, подсознательно я сам хотел уйти от своей прежней жизни, да, девятнадцатого августа я, по сути, уже сознательно сделал выбор но это я, а они-то тут при чем: Белка… ну, то есть Ольга. Андрюшка? Им-то за что все это?

— Ах во-о-от ты о чем! — протянул Тополь.

— Во-о-от я о чем, — передразнил я, — а вы и не подумали.

— Обижаешь, — сказал он. — Мы обо всем подумали. Обязаны обо всем думать. Работа такая. Так что с Белкой твоей все будет в порядке. Определенный шок она, конечно, испытала. Ну, извини, ну, бывают издержки в любом серьезном деле. Однако все эти моральные потери мы ей компенсируем. Состояние ее на контроле у наших психологов, материально поможем ей обязательно, ну и безопасность обеспечим. Что еще тебя волнует?

Я немного даже опешил от такой заботы и не сразу сообразил, о чем спросить.

— А Андрюшка?

— А что Андрюшка? Ты уж извини, но твой семилетний сынок не так часто видел папу. Полагаю, на сегодняшний день он еще не обнаружил пропажи, а дальше Ольга сама решит, когда и что ему говорить. Это ее проблема, а не наша.

Тополь был прав. Я действительно уделял сыну внимания самый минимум миниморум и никогда, признаться, не страдал от этого. Белка меня пилила: «Ты не отец, тебе на ребенка наплевать!» Вот от этого я немножечко страдал, но совсем немножечко, а когда Андрюшка уезжал к бабушке или мне случалось уезжать куда-нибудь, я не то чтобы не скучал, а просто откровенно отдыхал от утомительного общения с мальчиком. Очень скверный папаша. Напоминать мне об этом сейчас было несколько жестоко со стороны Тополя. Но справедливо. И теперь уже я замолчал надолго.