Галерея демонов Ламбранта (СИ)

— Бестиа, респисе сордида! — скомандовал Ламбрант на латыни, и огромный хряк с розовыми рожками заскакал по песку вдоль реки.

— Что ты с ним сделал??? — спросил шокированный инкуб, безуспешно пытаясь избавиться от удавки на шее. — Только меня не превращай в животное! Я всё сделаю, как скажешь!..

— О, нет, — дьявольски улыбнулся люциферит. — Поскольку ты не в своём теле, с тобой я могу делать всё, что мне захочется. В эту ночь Сатаны из тебя получится великолепная птичка!

Глаза Павлова как будто сделались ярче, и из разрисованных рук Кристины стали вырываться окровавленные перья. Пляж охватил истошный мужской крик, а огонь в костре сделался красным. В один миг вместо мужиковатой девушки в обтягивающем сексапильном костюме возникло крылатое существо с женскими ногами. Ламбрант засмеялся и потянул плеть, которая по-прежнему сдавливала шею, но уже не Сонатиса, а какого-то уродливого создания. Оно крякнуло и ринулось следом за новым хозяином, расправив руки-крылья.

— Твоя задача весьма простая — будешь скидывать гвардейцев с башен, — воскликнул люциферит и направился к удаляющейся толпе околдованных сатанистов, придерживая птицеобразного Сонатиса словно на поводке.

Примерно такая же боль, которую испытывал пленённый инкуб, охватила в эти минуты Артёма. Пыточный аппарат, который бесы назвали Рисгольдом, на деле оказался гораздо больше, чем его описывал Аброн. Мало того, что конструкция с шипами была расположена вертикально вдоль пыльной стены, так ещё и на голову арестованного адвоката нацепили стальной венок с тремя огромными лезвиями. По мере того, как тучный гвардеец с чёрной бородкой подкручивал шурупы на теле Хомунина, крики несчастного становились похожи на рёв.

— Я больше не знаю ни-че-го! — верещал Артём, свисая с металлического каркаса, будто паук в центре паутины. Только ему досталась роль жертвы, а не охотника.

— Чьим телом завладел люциферит?! — требовал второй бес с забавным именем Гранс.

— Адвентиста! Он стал адвентистом! — выплюнул адвокат, по лицу которого струилась кровь. Лезвия на голове уже впились в кожу, вызывая давящее чувство и затмевая зрение. Впрочем, шипы, которые царапали обнажённую спину, тоже сковывали его движения. Поэтому разглядеть толком окружающее пространство не хватало сил.

— Какой адвентист? — мерно продолжал гвардеец, наблюдая, как пленник корчится в муках. — Назови его имя и фамилию!

— Вадим… Плетнёв! — сквозь одышку сообщил Хомунин, и толстяк перестал приводить в движение пыточный механизм.

На какое-то время адвокат потерял сознание, что было в этой ситуации более предпочтительным. Так хотя бы пропадала боль и не столь сильно саднили раны. Но бесы-мучители окатили его из ведра какой-то вонючей синей жидкостью, быстро приведя в чувства. Из-за этого Артём перестал что-либо видеть. Веки слиплись, словно его облили клеем.

— Где сейчас этот Вадим Плетнёв? — задал очередной вопрос Гранс, расхаживая перед пленником.

— Его забрал какой-то хмырь, — попытался как можно отчётливо произнести Артём. Однако его язык как будто одеревенел, поэтому удалось лишь промямлить отдельные слова.

— Это был смертный? — уточнил гвардеец.

— Нет… не знаю. Ну то есть не смертный.

На этот раз бородатый толстяк не спешил усиливать мучения парня. Да и сам Хомунин ощущал, что ещё пара миллиметров — и его череп не выдержит натиска тяжёлых лезвий. А раны на спине он даже перестал чувствовать.

— Где скрывается люциферит? — повторил подручный Аброна, продолжая нервно расхаживать вдоль пыточного аппарата.

— Честно… не знаю… Он швырнул в меня чем-то, и я упал. А дальше их обоих уже не было там.

— Как выглядел тот, с кем ушёл люциферит?

Вопросы шли по кругу, словно Гранс хотел получить другой, более исчерпывающий ответ. Пару раз рогатый толстяк что-то подкручивал на огромной конструкции, видимо, усиливая давление шипов в области спины и ног. Спасало то, что Артём уже потерял контроль над пространством и временем. У него возникло знакомое ощущение, будто бы он сильно пьян и не может толком совладать с собственной речью. Голоса бесов понемногу слабели, а потом и вовсе заглохли.

Трюк с вонючей синей водой тоже перестал помогать. Пленник окончательно затих, не реагируя уже ни на что. Гранс озлобленно осмотрел окрашенное тело адвоката и нервно удалился из помещения. Бородатый толстяк что-то недовольно промычал и подошёл к противоположной стене. Там сквозь толстые решётки просматривались два рогатых силуэта.

— Вы следующие, ха! — пригрозил мучитель и постучал для убедительности кулаком по своей же ладони. — Смертного хватило на полчаса. А вы всё-таки бесы — покрепче, значит, будете.

— Жумс, ты же знаешь, мы с люциферитом никак не связаны, — слёзным голоском отозвался один из пленников.

— Нет хуже преступления, чем выступать против экзарха! — рявкнул вдруг толстяк и пнул копытом по решётке.

— Так ведь и экзарха-то нету, — вставил второй пленник басовитым тембром. — С осени же полная анархия…

— Молчать! — прокричал Жумс, лихорадочно ища ключи от камеры по своим карманам. — Вот щас как прицеплю тебя на Рисгольда, сразу запоёшь иначе!

— Мы отнюдь не враги тебе, — вновь вмешался тонкий голосок. — Ты же сам понимаешь, эти старейшины дерутся за власть. Из-за этого экзархат разваливается. Вон и люциферит опять маячит на горизонте. Видишь же сам, во что превратилась наша жизнь…

— Это всё из-за таких оболтусов, как вы! — не унимался бородатый бес, бренча связкой ключей. — Движение сопротивления, ишь ты, чё повыдумывали! Я вам покажу щас, как клеветать на экзархат!..

Отперев со скрипом узкую решётчатую дверцу, Жумс выхватил из темени тощее тельце и швырнул его на грязный пол. Второй таинственный пленник остался в камере. Понятно, что повесить на пыточный аппарат сразу двоих у этого бородатого толстяка не выйдет. К тому же, на Рисгольде продолжал висеть смертный, с которого капала синяя жижа.

— Скольких ещё братьев придётся убить, чтобы наконец-то осознать ошибочность выбранного пути? — философски вопрошал бес, лежащий на полу посреди кровавых брызг и пыли. — Тернонт устроил кровавый диктат, а ведь он даже не избран экзархом.

— Да, Читон, поболтай мне тут давай, — приговаривал Жумс, вновь бренча ключами.

— Мы с тобой не враги, говорю тебе, — в прежней учительской манере продолжил пленник. — Ведь подданные раньше имели право свободно высказываться, свободно выражать своё мнение. И старейшины всегда считались с этим. Я же не совершал никаких преступлений…

— Ты, чёртова шерсть, изменник и лоботряс! — прорычал палач и схватил его за грудки, отчего серая одежонка Читона затрещала. — По мне, так давно пора прибить всех вас, как чертей.

— Пожалуйста, дай мне возможность увидеться хоть с кем-нибудь из старейшин, — жалобно попросил бес, ничуть не сопротивляясь натиску толстяка. — Я убеждён, что они поменяют своё мнение обо мне и моих единомышленниках…

— Ага, щас! — ухмыльнулся Жумс и хотел швырнуть доходягу на пыточный аппарат, но вспомнил, что забыл убрать с него окочурившегося Артёма. — Вот же ж вонючий смертный, а!..

Он хотел кинуть нового испытуемого обратно на пол, но задумался. А что, если повесить рогатого гада поверх мёртвого адвоката? Шипы у механизма длинные, растягивается конструкция тоже весьма отлично, до самого потолка. Пусть терпит пытки вместе с трупом, ведь это истинная мерзость для любого уважающего себя беса.

— Ну-кась, — промычал Жумс и попытался прицепить худую руку пленника на металлический каркас.

Однако Читон, устав от увещеваний, вдруг дёрнулся головой в сторону своего мучителя. Рога у него хоть и были небольшими, но всё же вонзились в шею толстяка. Не ожидая такой наглости от тощего беса, Жумс вздрогнул, хотел что-то воскликнуть, однако издал лишь какое-то бульканье и повалился вместе с пленником на кровавые разводы под Рисгольдом.

— Так его! — выкрикнул со стороны решёток его сокамерник Брамиан. — Убей его, Чит, давай!

Завязалась потасовка. Палач, несмотря на полученную рану, пробовал совладать со взбунтовавшимся узником. Тот, напротив, оказался верхом на толстяке, получив значительное преимущество. Он вновь и вновь протыкал его рогами, рискуя сам при этом получить смертельную травму. Ведь ещё в лиценциарии бесов учили не использовать свои демонические атрибуты в открытой схватке, потому что они весьма хрупки, а от таких повреждений можно в два счёта отбросить копыта. Но Читон уже который месяц торчал в темнице экзархата с безрадостной перспективой скончаться на одной из пыток, как это уже случилось со смертным. Так что терять ему было особо нечего.