Песнь праха

Братья Бродовски несли службу за кулисами. Оказалось, что они уже успели переговорить с Левисоном, и после представления Эл Бродовски отозвал Донала в сторону.

— Священный Аид, лейтенант! Вы были правы. Двадцать голых тел, шикарные сиськи со всех сторон. Трудно с собой справиться.

— Э-э… Замечательно, что вы наконец обратили внимание.

Выговорившись, Бродовски ушел, оставив Донала в полном недоумении, на самом ли деле тот видел двадцать обнаженных женщин или просто решил посмеяться над лейтенантом.

— Эй, — позвал его Левисон. — Что-нибудь случилось? Стоите и так озадаченно смотрите перед собой.

— Размышляю над стратегией. Петров и Дюкесн подготовили её автомобиль?

Её означало автомобиль дивы.

— Все в порядке. Она все ещё намерена поехать в «Пять сезонов»?

— Да. Обед из семи блюд. — Доналу и всем остальным придется стоять вокруг обедающих и внимательно следить. — И разные салаты в придачу.

— А вы успели перекусить? — спросил Левисон.

— Конечно. А ты?

— Захватил с собой бобовый сандвич. Тилли сделала мне его вчера вечером. А вы?

— Два пончика с красникой и громадную порцию кофе из «Вкусно и сладко». С Бельденом и ОТрейди.

— «Вкусно и сладко»? — Левисон вздохнул. — Счастливчики!

Через несколько мгновений появилась дива, сопровождаемая толпой поклонников. Донал с удивлением подумал, неужели ей это до сих пор не опротивело?

Сидя на заднем сиденье машины Бельдена и ОТрейди, Донал внимательно смотрел из окна. Внутри у него было гадко и вовсе не из-за плохого кофе, а из-за понимания того, что убийца может находиться где угодно.

И вновь члены команды Донала были распределены по важнейшим пунктам. Трое провели целый день в «Пяти сезонах», постоянно путаясь под ногами у шеф-повара, но пытаясь не попадаться на глаза посетителям. Донал бродил от одного поста к другому, выходил на улицу, смотрел, не появилось ли что-то необычное, странное, бросающееся в глаза, но ничего такого не обнаружил.

Три часа спустя они вернулись в «Экземплар».

Смена Донала закончилась, но он не смог удержаться от искушения пройтись по коридорам и барам отеля. Немного поболтал с Шонованом, детективом отеля, который, по его словам, никогда не спал, и — что тоже вполне вероятно — никогда не покидал здание гостиницы.

Было уже очень поздно, когда Донал наконец добрался до дома.

На следующее утро он встал в семь. Страшно хотелось пробежаться. И хотя к этому времени движение на улицах было уже довольно интенсивным, лейтенант решил не спускаться в катакомбы, а удовольствоваться небольшой пробежкой по тротуарам. Донал никак не мог забыть жуткий шепот, который преследовал его вчера под землей.

Он принял душ — горячая вода шла без перебоев, — съел на завтрак омлет, натянул чистую рубашку и надел свой второй костюм, прошедший основательную стирку в «Тряпках Фоззи».

День вроде бы обещал быть удачным.

На сегодня было запланировано дневное представление, собравшее совсем иную публику — детей в сопровождении родителей. Они хлюпали носами и смеялись там, где требовалось, хотя сюжет был явно выше их понимания.

Доналу с третьего раза удалось наконец-таки ухватить суть происходящего на сцене — истории, в которой невинность столкнулась с честолюбием, право и справедливость — с желанием отомстить любой ценой. Он научился скрываться за тяжелой портьерой, как только дива начинала петь свою заключительную арию над телом мертвого принца Тюроля. Именно в это мгновение профессиональный инстинкт изменял Доналу, и его охватывала неземная печаль.

После спектакля дива вернулась в отель отдохнуть, и, пока она там находилась, Донал патрулировал улицы вокруг «Экземплара». И тут среди автомобилей лилового цвета он увидел темный «Виксен». Он сразу же вспомнил машину, припаркованную рядом с комплексом Энергетического управления.

Машина была не совсем обычная, но не уникальная. Когда Донал подошел поближе, загорелся зеленый свет, «Виксен» рванулся вперед, и лейтенант даже не разглядел, кто сидит за рулем.

Вечером дива пела в театре «Дю Лу Мор». И вновь по центру города мчался лимузин, сопровождаемый двумя автомобилями без опознавательных знаков и двумя полицейскими машинами.

Это был час пик, и Донал настоял, чтобы Левисон и Дюкесн — самый лучший в Управлении стрелок в сложных условиях дорожной обстановки — ехали в лимузине вместе с дивой. Она была возмущена и успокоилась, только когда Левисон спросил её, какими дыхательными методами она пользуется, чтобы достичь такого голосового диапазона.

Доналу перемена темы разговора показалась надуманной и слишком бросавшейся в глаза, но Левисону, как всегда, удалось все проделать таким образом, что беседа потекла непринужденно и в том направлении, в каком он хотел. Возможно, это объяснялось полной его сосредоточенностью на обсуждаемом предмете. Создавалось впечатление, что Лев больше всего на свете желает получить ответы на свои вопросы.

Сегодня братья Бродовски находились в зале.

— Нам нужно перевести дух, лейтенант. Слишком много голых тел вокруг, мы не можем сконцентрироваться.

Донал же, как обычно, занялся проверкой окон в зданиях на противоположной стороне улицы и оглядыванием толп, проходящих мимо, в поисках какого-либо необычного поведения.

Наступил третий вечер его работы с дивой, и Донал уже начал привыкать.

А привыкать — значит понемногу терять бдительность.

Семейству, которое приобрело билеты в роскошную верхнюю правую ложу, Донал представился сотрудником администрации театра, сказав, что находится в ложе, чтобы удостовериться, что их уважаемые зрители не испытывают никаких неудобств. Глава семейства был в полном восторге от такого внимания к нему и, выпятив грудь, наставительно заметил сыновьям, что самое главное в жизни — влияние и связи.

Его жена просто кивнула, внимательно выслушав Донала, но от него не ускользнула искорка удивления, промелькнувшая у неё во взгляде, когда она усаживалась на свое место. Дети были больше похожи на неё, чем на отца, и Донал решил, что это хороший знак.

Свет медленно начал гаснуть.

Раздался стук барабанов, зазвучала увертюра.

Первые два действия прошли в том же волшебном трансе, как и на двух предыдущих представлениях. Во время антракта Донал прошелся по зрительному залу и зашел за кулисы. Кажется, все в порядке.

Нет. Проверь ещё раз….

Лейтенант ощущал, что исполняет свои обязанности чисто автоматически, почти рефлекторно. А это уже опасный признак. Поэтому он совершил свой обход во второй раз, проверив всех работников сцены и всех исполнителей, кто попался ему по дороге. Он осмотрел осветительные леса и пространство между кулисами. Затем вернулся в зрительный зал, воспользовавшись внутренней лестницей, и прошелся по всем ложам.

Вроде все в порядке.

Антракт окончен, публика занимает места. Донал стоял у входа в зал рядом с одним из билетеров. Когда начался третий акт, он скрылся за своей портьерой, как всегда, захваченный пением дивы.

Лейтенант аплодировал вместе со всеми. И когда в четвертом акте пришло время гибели принца Тюроля, он был потрясен даже больше, чем во время предыдущих спектаклей. Дива остановилась у каменной скамьи, у которой принц когда-то признался ей в любви, и на которой теперь лежало его распростертое тело, и повернулась лицом к залу.

Подняв руки, она начала арию, и именно тогда это и произошло.

Что-то черное полетело по воздуху, и все в зале застыли.

Донал никак не отреагировал на происшедшее. Небольшая группа исполнителей на сцене; бывшие союзники принца, предавшие его, застыли, словно статуи… и только дива продолжала петь свою завораживающую арию, ничего не заметив.

Но всего через мгновение первые три ряда зрителей одновременно поднялись так, словно они все были единым телом. Донал ничего не мог сделать, он только наблюдал, завороженный, как и все остальные. Весь первый ряд зрителей сделал шаг вперед, два других ряда стали продвигаться к проходам.