Спроси у Ясеня [= Причастных убивают дважды]

Патлатый позвонил минута в минуту.

— Вы можете сейчас подъехать? — спросила Белка.

— Это так важно?

— Очень важно.

— Хорошо, диктуйте адрес.

Вот так. Разве от милиции подобного понимания дождешься? Никакой грубости, никакой фени — все интеллигентно и вежливо.

Но в ту же секунду Белка испугалась. С чего он так подхватился? Ведь большой человек… Может, сам Патлатый и ведет всю эту игру? И теперь приедет, чтобы убрать Ольгу с дороги как мелкую раздражающую помеху? Или он действительно рассчитывает на очень важную для себя информацию? А она ему ничего интересного не сообщит Что тогда? За ложный вызов в этой среде тоже полагается смертная казнь?

Однако при первом же взгляде на Патлатого все страхи странным образом рассеялись. Грозный авторитет вполне соответствовал своей кличке: волосы носил до плеч. Одет был хорошо, но не броско, черты лица имел благородные и внешне походил больше всего на провинциального актера. Однако под плащом, не случайно очень свободным, скорее всего болтался в кобуре какой-нибудь серьезный автоматический пистолет.

Они курили, стоя возле урны в застекленном переходе между институтом и опытным заводом, и беседовали под ровный шумовой фон ближайшего цеха. В таком месте что-либо подслушать физически невозможно, а съемку снаружи вести бессмысленно: яркий боковой свет и мутные грязные окна.

Патлатый очень внимательно выслушал Белку. Координаты Шайтана, вопреки ожиданиям, дал сразу и только пояснил, что ничего нового у тверского лидера пока нет.

Слово за слово они перешли на «ты», Белка с ужасом ощутила даже определенную симпатию к этому человеку: все-таки он ей помогал, и в данный момент практически бескорыстно. Платить придется после — об этом она тоже знала, но не хотела думать. Ей было уже все равно. А Патлатый будто угадал ее мысли.

— Ольга, — сказал он на прощание, — ты теперь с нами. Так будь с нами до конца. И не бойся ГБ. Сегодня и там уже есть наши люди. Подмять эту систему под себя для нас вопрос времени. Не бойся никого, если ты с нами. Подумай, я могу выделить тебе охрану. Связь держи через меня. Если что-то переменится, мы дадим тебе знать. А Шайтаном можешь встречаться, когда захочешь: он мне не начальник, и я ему тоже. Адье.

И он зашагал красивой походкой спортсмена, на ходу давая по телефону распоряжения своей охране или водителю. У проходной его ждал наверняка шикарный «Мерседес» или «БМВ», а дальше — роскошный офис где-нибудь в самом центре… «Новый русский», хозяин жизни, не признающий никаких законов: ни воровских, ни государственных, ни Божьих.

Белка не хотела быть с ним, но, кажется, от нее уже ничего не зависело.

Она вспомнила похороны. Там таких не было. Народу вообще собралось немного — лето. Со старой Мишкиной работы никого — слишком давно это было. С последней фирмы — тоже никого: слишком недавно поругались. Ну, из «Текста», конечно, пришли, и вообще больше всего было народу из писательской тусовки.

Многие спрашивали про Майкла. Он тоже когда-то ходил на семинар фантастов, там и познакомился с Михой. Пришлось сказать, что Майкла нет в Москве. Это была правда — ведь он отсиживался на даче, чтобы не дразнить гусей.

Здесь, на похоронах, Белка с некоторым удивлением обнаружила: бывшие молодые писатели еще не окончательно утратили чувство солидарности друг с другом. Была, конечно, и компания фэнов — этих вездесущих любителей фантастики, некогда, в перестройку, объединенных в могучие клубы, а сейчас влачивших унылое существование, как, впрочем, и вся интеллигенция. Пришел Егор Стульев, давно переключившийся с фантастики на детективы и ставший почти автором бестселлеров. Пришел Додик Саидзе, писавший теперь очень эстетскую и никому не нужную прозу. Пришел Олег Зарайский, сменивший фантастику на горячие будни газетчика еще при Горячеве. Очень, очень разные люди, но все они помнили Разгонова, все были когда-то вместе. Мечтали о коммунизме по Стругацким и о победе над коммунизмом по-советски описывали в своих произведениях романтические звездные войны и на дух не принимали войны земные, придумывали галактические сверхцивилизации которые помогут людям, и надеялись в жизни только на себя.

А теперь был глухо закрытый гроб и много цветов. Лето. Людей летом мало, а цветов много.

Когда садились в автобус на Николо-Архангельском к ней подошел Олег Зарайский и стал прощаться. Во-первых он приехал на своих колесах, а во-вторых, на поминки уже не успевал — работа. Стал теперь штатным корреспондентом «Московского комсомольца» и пахал, пахал, пахал.

— Помнишь, как здорово было на семинаре? — сказал вдруг Зарайский, и Белка даже вздрогнула от такого совпадения их мыслей. На семинар она приходила только два раза, а обо всем остальном знала исключительно со слов Михи.

— Еще бы, — ответила Белка, едва сдерживая слезы. — Ты звони, Олежек. Ладно? Звони иногда.

Теперь, стоя в переходе между заводом и институтом и глядя сквозь немытые стекла на бесконечную стройку внизу, она вспомнила этот разговор и подумала: «Зарайский. Вот кто может провести неформальное журналистское расследование. Олежек всегда рвался делать что-нибудь недозволенное. А к тому же — „МК“. Газета политических скандалов, газета, которая никого и ничего не боится. Это идея. Только информацию надо передать Зарайскому так, чтобы об этом никто не узнал. Самой звонить плохо, даже из института, негоже судьбу два раза испытывать. А Олег вряд ли позвонит, закрученный он там, как сто китайцев. Значит, будем выходить через общих знакомых… Ну, ладно. Время обеда кончилось, пора показаться на рабочем месте».

А Зарайский все-таки позвонил.

Теперь Шайтан, конечно, догадался, что за конверт такой передал он Золтану в середине августа.

Конверт принес тогда человек, назвавшийся охраной Высокого Шефа, сбежавшим от него в тверскую группировку. Очень странный пассажир. Кто ж это от таких солидных людей убегает к простым «группировщикам»? Словом все это сильно пованивало провокацией. Забрав конверт, Шайтан громко сказал при свидетелях:

— Предатели нам не нужны.