Бедный маленький мир

Давор подошел к Иванне и взял ее за руку.

– Фантастика… – тихо сказал он.

Король Матиуш был маленький и тонкошеий, со светловолосой головой, пушистой, как одуванчик. У него были «королевский» жилет со стразами и золотыми галунами, сапоги с маленькими шпорами и круглые серые глазищи. Все его учили жить, никто его не принимал всерьез, и сам он постоянно ошибался. Когда в спектакль стала штрих-пунктирно вплетаться тема доктора Корчака, для которого, собственно, дети из еврейского Дома сирот и разыгрывают грустную сказку в невыносимых условиях краковского гетто, Иванна уже не могла отвести глаз от сцены.

«Он убирал наш бедный двор, когда они пришли… – говорили дети, и Иванна этот бедный двор отчетливо видела, она почему-то всегда знала, кактот выглядит. – И странен был их разговор, как на краю земли. Как разговор у той черты, где только «нет» и «да». Они ему сказали – ты, а ну иди сюда! Они сказали: ты поляк? И он сказал: поляк… Они сказали: как же так? И он ответил: так… Но ты ж, культяпный, хочешь жить, зачем же, черт возьми, ты в гетто нянчишься, как жид, с жидовскими детьми? Они сказали: трам-пам-пам, к чему такая спесь? Они сказали: Польша – там. А он ответил: здесь…» [9]

Главное условие было соблюдено – музыка звучала непрерывно. Бранка, Гоша, Милан и Бокан, сидя по периметру сцены, переходили от темы к теме, и музыка, звучащая на бэкграунде, делала известную историю вообще невыносимой.

Давор внимательно посмотрел на Иванну и кончиками пальцев вытер ей слезы.

В это время король Матиуш уже хорошо знал, почем фунт лиха и что с ними случится в самом конце.

В это время Давор понял, что именно он сделает.

В это время дети из Дома сирот, взявшись за руки, уже собирались уходить со сцены туда, откуда еще никто не возвращался.

В это время Иванна подумала то же самое, что подумал Давор.

Десятилетний Матиуш уходил последним. И сказал напоследок, глядя серыми глазищами в глаза всей площади сразу:

В аэропорту Борисполь один за другим приземлились два небесно-голубых «Боинга» – в Киев прибыли аравийские «воздушные шейхи» Аббас аль-Ассад, его брат Карим и сын брата Мелик, за двухметровый рост получивший домашнее прозвище Мышонок. Воздушными шейхами их называли диспетчеры всех аэропортов мира – за всепоглощающую страсть к полетам. В воздухе они проводили значительно больше времени, чем на земле. В их «Боингах» было все – домашние кинотеатры, бильярд и боулинг, индивидуальные каюты, кухни и повара, а у большого любителя флоры и фауны Мышонка Мелика еще и небольшой атриум, несколько клеток со всякой мелкой живностью – хамелеонами, игуанами и палочниками, которые виртуозно принимают форму веточек. Любимым развлечением Мышонка во время полета было курение кальяна и пересчитывание палочников на веточках. Палочники мимикрировали, и Мелик всегда ошибался.

– Давайте, – предложил Аббас аль-Ассад мрачному и болезненно бледному президенту, – мы с вами сейчас пойдем попьем кофе, выкурим по сигаре, а за это время долетят и приземлятся еще два «Боинга», и в каждом из них будет годовой бюджет государства Украина.

Президент глухо молчал. И тогда в разговор вступил Карим – в глубине души он считал себя более красноречивым, чем брат, и к тому же был недоволен, что Аббас вот так прямо, без аргументации, заговорил о деньгах. В конце концов, не в них же дело. Не в них.

– Вы поймите нас тоже, господин президент, в то время, когда христианский мир подозревает мусульман во всех мыслимых и немыслимых преступлениях против человечества, только двое из вас пришли к нам и сказали, что мы одной крови. Это был покойный Иоанн Павел и еще этот парень, под Исламскую симфонию которого мы летаем. А вас мы просим совершить единственно правильное действие, которое должно повлечь за собой единственно правильное последствие. Два бюджета Украины. Нет? Что вы молчите? Три бюджета. Просто один «Боинг» придется занять у отца, у нас с ребятами только четыре. Мелик, позвонишь дедушке, он тебе даст. Мелик у него любимчик, дедушка ему не откажет. Что вы молчите, господин президент?

Переводчик-синхронист выглядел так, будто вот-вот грохнется в обморок. Видимо, он живо представил себе, как прямо сейчас на летное поле один за другим приземлятся три годовых бюджета страны.

– От меня больше ничего не зависит, – очень тихо сказал Президент.

– Что? – встрепенулся переводчик. – Повторите, пожалуйста, я не расслышал.

– Ничего. – Президент уныло посмотрел на своих мрачных решительных гостей, которые со вчерашнего вечера задействовали все возможные дипломатические каналы, деньги и лоббистские схемы, чтобы добиться этой встречи. – Скажите им, что я подумаю.

Третий день фестиваля начался как обычно, только на сей раз на рассвете звучал Стравинский.

А в десять утра музыкальный руководитель Лондонской Королевской оперы Антонио Паппано в эфире BBC объявил, что Королевская опера, она же театр Ковент-Гарден, в этот самый момент присоединяется к фестивалю «Славянский мир» и отныне становится круглосуточной концертной площадкой, на которой, помимо оперной труппы, могут также выступать все музыкальные коллективы Великобритании.

Ровно через час случился обвал. Информагентства максимально сократили перерывы между выпусками и по очереди включали интервью с руководителями и фронтменами оперных и симфонических коллективов, этногрупп, рок-команд, музыкальных театров и концертных площадок. Технически организовать видеосообщения удавалось не всегда, и тогда студийные ведущие просто зачитывали длинные списки новых участников фестиваля и давали перечень бегущей строкой.

К полудню к фестивалю присоединились Шведская Королевская опера, Сиднейская опера, Финская национальная опера, Королевский театр Дании, Метрополитен-опера, Итальянский театр Maggio Musicale Fiorentino, Оперный театр Гетеборга, Нью-Йоркская городская опера, Ла Скала, Театр оперы и балета Азербайджана, Израильский симфонический оркестр Рашон ле Циона и Культурный центр имени Ататюрка в Стамбуле.

В полдень тележурналист Яна Филатова провела плановое включение в эфир, и арт-директор фестиваля «Славянский мир» Давор Тодорович сердечно поблагодарил коллег за поддержку фестиваля, а главное – за поддержку идеи славянского мира, который именно таким он себе и представлял.

Еще через час пресс-служба Ватикана объявила о разворачивании большой концертной площадки на площади Святого Петра.

К концу дня практически во всем мире – везде, где только было возможно, – музыка звучала, не прерываясь ни на минуту.

А к восьми вечера, как и вчера, и позавчера, в скверик возле площади пришел Владимир Тимофеевич, профессор и культуролог, сел на пенек вдали от посторонних глаз и стал играть на флейте, глядя прямо перед собой. Он видел серые ионические колонны драмтеатра, круглую афишную тумбу, вечерние перистые облака и еще что-то далеко впереди, за границей света.

В три часа ночи Виктор Александрович проснулся от настойчивого телефонного звонка. Он испугался, что это звонит с дачи Настена – что-то случилось с внуком, и пока спросонья искал в темноте трубку и выключатель ночника одновременно, успел напридумывать бог знает что. Звонил водитель министра.