Маскарад

Дмитрий Колодан

Маскарад

Пролог

Тени в зеркалах

Сперва расставим декорации. Итак: остров Мурано, Венецианская Республика, середина восемнадцатого столетия. Для любителей точности: зима 1756 года. Для зануд: четверг.

Ночка выдалась та еще. Буря разошлась не на шутку. Ветер завывал громче всех дьяволов преисподней, грохотал оконными ставнями. Дождевые капли звонко стучали по стеклам. И где-то далеко гулко звонил колокол на кампанелле Санта-Мария э Донато, возвещая приход высокой воды.

Но в доме мастера-зеркальщика Пьетро Аретти было светло и жарко, как в плавильне. Дрова громко трещали в печи; от сухого жара дрожал воздух, и оплывали многочисленные свечи.

В мастерской висел сладковатый запах жидкого воска.

Сам мастер сидел в массивном кресле, укутавшись в меха, и смотрел на огонь.

Несмотря на жар в комнате, мастер Аретти мерз так, что стучали зубы и дрожали руки, а по вискам катились капли ледяного пота. Не помогала даже толстая соболиная накидка из далекой Московии. Аретти поежился и потянулся к чаше с горячим вином со специями. Но напиток, хоть и обжигал горло, ничуть не согревал.

— Бруно! — хриплым голосом позвал Аретти. — Где тебя черти носят, мерзкий мальчишка?

Он закашлялся. Вино выплеснулось на пол; от кроваво-красной лужи повалили клубы пара.

— Бруно!!!

Прошла вечность, прежде чем Аретти услышал шаги. На пороге комнаты появился тощий мальчишка-подмастерье с медным тазом в руках.

— Явился, наконец, — просипел Аретти. — Что это ты притащил?

— Вода с уксусом, синьор, — сказал Бруно. — Лекарь сказал каждый час обтираться, чтобы сбить жар… А утром он придет и сделает кровопускание.

— Сбить жар? — звук, который издал мастер, с натяжкой мог сойти за смешок. — Да мне холодно, как в ледяном сердце ада! А ты притащил обтирания?!

Бруно пожал плечами.

— Так сказал лекарь. Лучше его послушаться, синьор, он человек ученый и знает толк в таких делах.

— Молчи, неблагодарный diavoleto! — Аретти в сердцах хлопнул ладонью по столу. — Будь проклят тот день, когда я подобрал тебя на помойке.

Аретти хотел, чтобы его голос прозвучал грозно — как и полагается мастеру разговаривать с учеником. А вышло что-то вроде серии жалких хрипов. Бруно покачал головой:

— Вы не подбирали меня на помойке, синьор. Мой батюшка отвалил за мое обучение гору золотых дукатов. И исправно платит каждый месяц.

— Молчи, сопляк! Не забывай, с кем… — Аретти снова закашлялся, да так сильно, что согнулся пополам. — У… холера…

— Может, и холера, — не стал спорить Бруно. — Я не лекарь, но у меня тетка одна…

— Закрой рот! Лучше подбрось дров. И это… принеси свечей — здесь темно, как у мавра…

— Кхм… Конечно, синьор. Сию минуту.

Бруно огляделся. На стенах мастерской висели зеркала: большие и маленькие, всех возможных форм, в дорогих резных рамах и попроще. Сейчас перед каждым зеркалом стояло по дюжине толстых свечей. Дрожащие огоньки отражались в серебристой амальгаме, отражения ловили отражения — тысячи и тысячи, больше, чем звезд на небе. В комнате было светлее, чем на пьяцца Сан Марко в ясный летний полдень. Глаза слезились от этого света. Если принести еще свечей, их будет некуда ставить.

К тому же Бруно подозревал: сколько не зажигай свечей, а мастеру будет мало. Он даже не заметит.

— Вот сделаю вам обтирания и принесу.

Обмакнув тряпку в воду с уксусом, Бруно шагнул к Аретти. Мастер попытался оттолкнуть его руку, но мальчишка все же положил компресс ему на лоб. Тряпка зашипела, будто он швырнул ее на раскаленную сковородку.

Cospèto! Похоже, пора бежать за лекарем. Иначе мастер может не дотянуть до кровопускания. Бруно не хотелось пробираться до дома лекаря по колено в воде, под дождем и холодным ветром. Но отец спустит с него три шкуры, если по вине мальчишки глупый старикашка отдаст концы.

Именно в этот момент в дверь мастерской постучали.

Удары дверного молотка прозвучали громко и сухо. Бруно вздрогнул. И кого еще принесла нелегкая? Точно не покупателей — Бруно не верил, что человек в здравом уме станет посреди ночи покупать зеркала. Может, лекарь? Почуял своим лекарским нутром, что нужна помощь, и явился.

— Синьор, — осторожно сказал мальчишка. — Кто-то пришел… Впустить?

Аретти медленно кивнул, и Бруно поплелся к двери.

Стоило открыть крошечное зарешеченное окошко, как в дом ворвался ледяной ветер. Швырнул в лицо пригоршню колючих капель и задул свечу в руке мальчика. Щурясь, Бруно всмотрелся в ночную темноту.

Однако на улице никого не оказалось. Лишь тусклым пятном мерцали окна дома напротив. Бруно выругался. Померещилось, что ли? Или ветер грохочет ставнями?

Он захлопнул окошко.

В то же мгновение стук повторился: три отчетливых и громких удара. Бруно резко дернул створку. За дверью никого не было.

— Что за…

— Ниже, — послышался скрипучий голос. — Опусти глаза, идиот!

Бруно привстал на цыпочки, посмотрел вниз. И с диким криком отскочил от двери.

Мастер Аретти заерзал в своем неудобном кресле. Едва ли он услышал крик подмастерья, но где-то внизу живота зародилось неприятное чувство. Словно он вдруг оказался на вершине купола Святого Марка и теперь смотрел вниз, на далекие камни мостовой. В одном шаге от короткого и бесславного полета. Что-то должно было случиться, что-то очень плохое.

Мастеру Аретти виделись тени. Похожие на клубки водорослей, они таились по углам и шевелились в глубине зеркал. Тянули к нему зыбкие щупальца.

Всю жизнь Аретти делал зеркала, как и его отец, дед и прадед. И мастер искренне любил блестящие переливы амальгамы, любил причудливую игру света и отражений. Но сейчас, глядя на задрожавшее пламя свечей, Аретти впервые подумал, что зеркала отвратительны.

Они же всегда врут…

Прижавшись к стене, Бруно пытался успокоить расшалившееся сердце. Кадык дергался при каждом вдохе. Страх накатил волной и отступил, но не прошел бесследно. И начавшаяся икота была меньшей из проблем. Даже не сравнить со штанами.

В дверь продолжали колотить.

Возьми себя в руки, приказал себе мальчишка. Та, на кого ты подумал, не стала бы стучаться. Для Нее и самые прочные стены не преграда… Но как похожа! Белое лицо и огромные пустые глазницы, черный плащ с капюшоном… В первые мгновения Бруно и впрямь поверил, что в дом явилась Синьора Смерть.

Однако Синьора Смерть была дамой высокой: на то и смерть, чтобы на всех глядеть сверху вниз. А тому, кто стоял за дверью, пришлось бы воспользоваться лесенкой, чтобы посмотреть свысока. Ростом он был по пояс взрослому человеку. Ребенок, а скорее — карлик… А лицо, которое Бруно принял за череп — обыкновенная маска. Белая клювастая морда, известная как «доктор чумы» — раньше подобные птичьи маски носили врачи.

Бруно заставил себя усмехнуться. Во дает, испугался карлика в маске! В любом другом городе такое можно простить. Но в Венеции! В городе, где каждый второй житель никогда не снимает бауты, а карлики в почете при любом уважаемом палаццо… Как мавров в Африке пугаться!

Мальчишка вернулся к двери и выглянул в окошко. Так и есть — карлик в маске! От сердца отлегло.

Обычно в маске «доктора чумы» человек походил на аиста, тощего и нескладного. Но из-за роста карлик выглядел скорее как северная птица гагара. Очень сердитая гагара. Он подпрыгивал на месте и колотил по двери тростью с блестящим набалдашником.

— Синьор? — позвал Бруно. — Чем могу… ик… быть полезен, синьор?

Птичий клюв повернулся к мальчишке. Глазницы маски закрывали круглые черные стекла, блестящие от воды; тяжелый плащ трепыхался под порывами ветра.

— Наконец-то! — голос карлика напоминал скрип ржавых дверных петель. — Я думал, меня хотят утопить!