Эффект бабочки (СИ)

========== Глава 1. С конца и с начала ==========

Шерлок глубоко вдохнул с усилием и судорожно, словно тонущий, заполняя лёгкие воздухом и пытаясь успокоиться. Получалось плохо. Из рук вон плохо.

Холодный сырой ветер трепал его волосы, отчего тёмные кудри то и дело норовили попасть в глаза. Но, конечно, самому брюнету было совсем не до того. Даже сквозь громкие звучные завывания порывов ветра удавалось расслышать столь знакомую полицейскую сирену вдалеке. Шерлок лишь надеялся, что вместе с ярдовцами явится и скорая помощь. Совершенно безосновательно надеялся, между прочим. Ведь никаких причин для таких мыслей не было: будь Лестрейд хоть в три раза умнее, с чего бы ему знать, что здесь и сейчас один не в меру самоуверенный и всегда-всё-держащий-под-контролем консультирующий детектив отчаянно нуждался в помощи.

Шерлок зажмурился, пытаясь отогнать окутавшую сознание панику. Впрочем, руки его при этом не сдвинулись ни на миллиметр. И давление, оказываемое ладонями не ослабло. Шерлоку всего лишь требовалось взять себя в руки. Это ведь так просто. От его спокойствия сейчас зависело многое.

Будь всё иначе, Шерлок использовал бы чертоги, чтобы успокоиться. Он часто так делал — находил укромный уголок и ждал пока сердце не перестанет бешено колотиться, отбивая барабанную дробь любительского концерта панк-рок исполнителя в ушных перепонках, будто от очередной дозы. Конечно, с возрастом таких срывов было всё меньше, но теперь… Всё изменилось.

Сантименты. Шерлок готов был согласиться с Майкрофтом, что это слабость. Сейчас, сминая пальцами ткань шарфа, насквозь пропитавшегося кровью, и ощущая, как от собственного ужаса сердце вновь и вновь ускоряет бег (совсем не так, как говорят. Сердце не замерло, не остановилось. Оно лишь бьётся, бьётся, бьётся), младший Холмс был готов признать, что неравнодушие не преимущество. Совсем не преимущество. Ни сколечки. И малодушно сбежать от этого, рвущего на части и плещущего через край чувства в убежище чертогов не представляется возможным.

Ведь он не мог ни сбежать, ни спрятаться. Не имел права.

Так же как он не имел никакого права тратить столь ценные сейчас секунды на панику.

Будь всё происходящее чуть менее личным — Шерлок уже нашёл бы выход. Решение. Ему срочно требовалось хоть какое-нибудь решение. Что-то, что исправило бы ситуацию. А неравнодушие лишь путало и без того разбегающиеся мысли. Иначе Шерлок давно бы уже отыскал ответ. Ведь, в самом деле, не может же быть так, чтобы никакого решения не существовало?

— Всё будет хорошо.

Он и сам не понял, почему сказал это вслух. Почему из всех полезных и бесполезных фраз вылетела изо рта именно эта. Некстати вспомнилось, как эти же самые слова словно мантру произносил Джон, склонившись над умирающей женой в просторной тёмной комнате океанариума под тоннами подсвеченной воды. Только сейчас в полной мере Шерлок понимал чувства друга в тот роковой день. Отчаяние. Страх. Неверие. Конечно, Мэри была близка Шерлоку, но… Но сейчас…

— Слышишь, Джон? Всё будет хорошо.

Джон, возможно, и слышал его. Но как бы он не захотел, ответить не мог. Пуля, предназначенная совсем не Джону, пробила трахею доктора и медленно вытягивала из него каплю за каплей жизнь. Пуля, целью которой был не кто иной как Шерлок Холмс.

Кровь, которой на взгляд Шерлока, было много, слишком много, медленно стекала на пол, просачиваясь сквозь трехлявые доски пола. В старых стенах отсутствовали большие куски камня, а потому помещение почти не было защищено от ветра и дождя. Шерлока била сильная дрожь, которая лишь отчасти была вызвана холодными воздушными потоками.

Похоже, любой Ватсон предпочтёт умереть сам, но не допустить смерти одного чрезвычайно безответственного детектива.

Шерлок судорожно выдохнул.

Джон дышал порывисто, с хрипом и булькующим звуком. Глаза его были закрыты, ресницы мелко подрагивали. Шерлок ко всё возрастающему ужасу не мог понять в сознании ли его друг. Единственная более менее чёткая мысль, что сформировалась давно и крутилась в голове детектива, буква за буквой будто вырисовываясь на внутренней век — времени мало. Если оно вообще осталось.

Никакой связи здесь не было. Что, вообще говоря, не удивительно. К несчастью, мышеловки обычно устроены таким образом, чтобы у попавших в неё мышей не оставалось шансов на спасение. Они забрались слишком далеко в трущобы на окраине Лондона в попытках нагнать очередного преступника. Шерлок почти не помнил (а может просто не придавал этому значения) с чего вообще началось это дело, почему им потребовалось оставить малышку Роззи на попечение сердобольной миссис Хадсон. Не мог вспомнить и как они вычислили преступника, как добрались до этого здания, не припоминал как они с Джоном поднялись на чердак.

А вот выстрел помнил. И как его самого бесцеремонно вытолкнули с траектории пули, тоже помнил. Шерлока будто бы настигло чудовищное дежавю. Хотелось, забившись в уголок кричать на несправедливость Вселенной, как когда-то в подростковом возрасте или в бессмысленном наркотическом забытьи.

Но сейчас не время для таких мыслей.

Ему нужно было найти выход.

И Шерлок, наконец решился — единственное, чем он мог помочь Джону сейчас — найти способ выбраться из казалось бы безысходной ситуации. Обыграть самого себя в партии шахмат. Блиц. А значит, оставалось последнее средство — чертоги.

Он закрыл глаза.

***

Открыв глаза в мнимом внутреннем образе чертогов, детектив увидел перед собой парк. Информацию о Джоне Ватсоне и его семье Шерлок так и не смог разместить ни в одной из комнат, поэтому все эти сведения он бережно хранил именно здесь. Большая часть здешних знаний и образов была абсолютно бесполезна и неэффективна — занимая большой объём, практической ценности она не несла, но удалить всё это нагромождение Шерлок отчего-то не находил в себе сил, поэтому парк зарос и одичал. Впрочем, таким Шерлоку он нравился даже больше. Обычно это место было укромным уголком его сознания, где в любой момент было тепло и солнечно, как ни в одном другом месте. Сейчас же здесь бушевал совершенно неуправляемый ураган — земля вымокла от обильного ливня, а деревья клонились к земле от сильных порывов ледяного ветра.

Где-то вдалеке слышался надрывный детский плач, звуки выстрелов, отражающиеся эхом от стен заброшенного здания колледжа, и гневный шёпот, переполненный отчаяния и слепой ярости. Обычно укромный уголок, сейчас парк был будто минным полем настигающей Шерлока волнами паники. И вины.

Нужно было срочно покинуть это место.

— Верно. Эмоции сейчас ни к чему, — Майкрофт стоял под раскрытым зонтом возле одной из скамеек, и, несмотря на завывания ветра, его голос звучал привычно аккуратно-разборчиво и, словно речь безумца, уверенно. Ветер и дождь будто совершенно не волновали этого хранителя чистого разума, логики и стройных теорий.

Шерлок тут же побежал в сторону брата, опасаясь смотреть по сторонам и вслушиваться в голоса, кляня себя за невозможность контролировать собственный разум. Шерлок прекрасно знал, кто наблюдает за ним из каждой тени. В конце концов, это было и её обиталище тоже.

Он почти добрался до брата, не преодолев лишь пару шагов, когда что-то схватило его за руку.

Шерлок, развернувшись, оказался лицом к лицу с Мэри. Парк мгновенно исчез, сменившись совершенно отличной обстановкой. Впрочем, буря не утихла — за окном внезапно материализовавшейся комнаты ураган всё так же бушевал. Они переместились каким-то образом в дом четы Ватсон. Тот самый, где Шерлок бывал довольно часто, когда ещё Мэри была жива. Что, в общем-то, совершенно не объясняло наличия этого места в чертогах.

Всё было здесь почти также как в день крещения Роззи — уютная мебель, выбранная когда-то молодожёнами, мягкие игрушки, подаренные разными друзьями семьи, родственниками и просто знакомыми, лежали на столе и диване рядом с баночками с детским питанием. Но различие всё же было — в отличие от реальной комнаты, на любой горизонтальной поверхности тут лежали разных размеров и цветов ноутбуки.