Первые боги (СИ)

– Так вот почему Филипп не нашел обители Христа! Вот почему Хуфтор искал Саис, но тот не открыл ему врата! Господь дозволил мне войти в число избранных, – Мал простерся по поверхности пирамиды, из его глаз покатились слезы. – Господи, за что мне такая милость? Что мне сделать для тебя? Куда мне идти? Господи, веди меня, раба твоего, по стезе своей!

Мал стремился попасть в Священную обитель, и вот он достиг цели. Теперь Мал словно бы стоял на лестнице, окутанной тьмой, где он мог видеть только ту ступень, куда должен взойти прямо сейчас. Теперь ему придется идти вперед, не зная, что будет дальше. Мал вспомнил, что обещал Лие отправиться с ней в Артемидос, чтобы помочь амазонкам, лишенным способности вынашивать здоровых детей.

– Что ж, это благородная цель!

Спуск с горы оказался намного труднее, чем подъем. Мал тяжело дышал, обливался потом, после каждого перехода спешил в тень и там прикладывался к бурдюку, чтобы утолить нестерпимую жажду. Он собирался отдохнуть, как только спустится с гор, но переоценил свои силы. С большим трудом добравшись до основания первой пирамиды, Мал валился с ног от усталости. Он не понимал, как ему так легко удалось взобраться наверх.

Его внимание привлек блестящий предмет. Мал подошел поближе и узнал меч Рамзеса, принявший изначальную форму хепеша – египетского изогнутого клинка. Он лежал на земле, цел и невредим. Мал удивился и решил, что его кто-то подложил. Он посмотрел вверх и убедился, как раз над ним находится седьмая пирамида, откуда и должен был свалиться клинок, выпавший из руки змея. Вынужденный прищуриться, Мал обратил внимание, что цвет седьмой пирамиды обладает успокаивающим зеленоватым оттенком, а цвет первой, наоборот, возбуждающим красным. Он снова посмотрел на меч, и ему показалось, что тот тоже меняет цвета. Мал поднял его с земли и принялся рассматривать. Меч Рамзеса нисколько не изменился. Мал вообразил, как клинок перетекает из одной формы в другую, становясь то большим, то маленьким, то узким, то широким, то прямым, то снова кривым. Он достал маску царей-шутов и тоже принялся ее рассматривать. Личина, так же, как и меч, обладала свойством изменчивости, только вместо самой себя, она преображала облик своего обладателя. Если с мечом Мал освоился, то маски он все-таки побаивался, догадываясь, что сила, заключенная в ней, может поработить его. Он понимал, что маска опасна, но выкинуть ее просто так Мал не мог. Хотя бы потому, что она досталась ему в обмен на змеиную кожу. Мал понимал, что хотя сейчас у него нет в ней никакой надобности, маска может еще пригодиться. В конце концов, неслучайно братья Иниотеф отдали ее именно ему.

– Стоит ли ее возвращать Матаре? Слишком страстно она желает ее заполучить… Пусть пока всё остается как есть. Пусть сам Господь распорядится ее судьбой как только сочтет необходимым.

Вернув меч в ножны, а маску в суму, Мал принялся приглядывать себе место для отдыха. С удивлением он обнаружил ранее не замеченную им брешь в пирамиде размером с человеческий рост. Словно бы кто-то только что пробил ее огромным молотом или тараном осадной машины. Мал подошел ближе и заглянул внутрь. Там было темно и прохладно. Мал шагнул вперед и вскоре почувствовал себя так, как будто находится в лесу. Присмотревшись, он обнаружил, что и в самом деле стоит на невысоком холме среди деревьев. До него донесся шум веселья, смешанный с звериными рыками. Мал вышел из-за деревьев и увидел, что в сотне шагов горит огромный костер. А вокруг собрались существа с человеческими телами и звериными головами. Их было больше десятка. Они были сильно возбуждены и громко кричали на незнакомом языке.

Выходит, он вновь оказался во владениях змеиных богов. Малу сразу же захотелось выбраться отсюда. Он оглянулся на брешь в стене, – она была на месте, – и решил как можно быстрее воспользоваться тем, что он еще может легко выйти из пирамиды. Внезапно вопли стихли. Мал невольно еще раз посмотрел в сторону костра. Существа стояли кругом, а рядом с ними стоял человек, который фигурой напомнил Малу его самого. К тому же, он был и одет так же, как Мал.

Ему вдруг стали слышны мысли и чувства существ, окруживших его двойника. Они были слиты воедино. В безмолвии Мал услышал как существа предлагают двойнику союз. Они служили богу пустынь и песчаных бурь Сетху и были готовы признать двойника вожаком, стоило ему примкнуть к ним. Мал чувствовал их безжалостность. Они отвергали всё, принадлежащее имени Осириса. Они могли уничтожить все плоды созидательной силы человеческого ума. В отличие от диких животных, добывающих убийством себе пропитание, человекоподобные существа готовы были убивать только ради того, чтобы убивать. Мал осознавал их жестокость и безумие. Человек мыслящий был им чужд. Но как раз он и был одной из причин ожесточения мира зверей. Человек вытесняет зверей с тех земель, которые могут приглянуться ему для возведения городов. Он угнетает свою животную душу, сделав ее рабыней рассудка, и пришло время, когда она, обезумев, возжаждала мести и разрушения. Животное начало объявило бунт против коварного рассудка. Неугодным объявлена непримиримая война. Испорченные люди, которые своими руками превратили себя в рабов, будут беспощадно истреблены. Оставшимся в живых придется сойтись в стаи, избрать вожаками самых сильных и остаться жить в лесах.

– Это безумие! Все это кончится нескончаемым хаосом! Стать вождем безумцев? Ни за что!

Двойник Мала зарычал на человекоподобных существ со звериными головами. Он взмахнул мечом и нанес удар невидимому противнику. Так Мал освобождался от влияния приверженцев Сетха.

– Все это мне уже снилось однажды…

Мал все это время оставался самим собой и в тоже время мог наблюдать все происходящее возле костра глазами своего двойника. К тому приближалось существо с кабаньей мордой. Из его пасти вырвался угрожающий рык. Кабан выхватил меч и заодно с ним выхватили мечи другие человекоподобные существа. Стая с диким воем бросается на смельчака, посмевшего возразить им. Он не вступил с ними в схватку, а побежал прочь. Бег дался легко и свободно, словно бы это бежал не человек, а призрак. Мал тоже попытался повернуться, чтобы тоже броситься к выходу, но не смог сделать и шага. Его тело стало тяжелым и неповоротливым. Он попытался напрячь мышцы, но у него ничего не получилось, – Мал остался стоять на месте. Он увидел, что между ним и двойником протянута нить, и тот очень быстро приближался к нему. Так быстро, что за ним, несмотря на всю свою звериную ловкость, не поспевали люди-звери. Как только двойник добежал до Мала, он не остановился, а врезался в него и исчез. Как будто ветер налетел и мгновенно стих.

– Двойник вернулся в свое тело, – догадался принц.

Его тотчас охватило чувство страха. Мал обрадовался ему и захохотал от охватившего его возбуждения. Он тотчас обрел прежнюю подвижность. Мал устремился к выходу. Через его голову перепрыгнул бабуин и преградил ему путь. Он свирепо оскалился и набросился на Мала с явным намерением уничтожить. Мал одним ударом пронзил его сердце клинком, одним рывком достиг бреши в стене пирамиды и вынырнул наружу.

Обернувшись, Мал увидел, что никакой бреши в пирамиде уже нет. Все исчезло без следа. Но Мал отчетливо помнил, что с ним произошло. Он еще раз убедился, что мемфисские пирамиды – пристанища змеиных богов. И Сейт-Акх говорил ему именно об этом. К тому же Мал своими глазами увидел противоречия между Осирисом и Сетхом. Для одного пирамиды были величественным сооружением – делом рук человеческих, для другого – всего лишь частью многообразной природы. Сторонники Осириса, предлагая союз в обмен на покровительство, обращались к его разуму, приверженцы Сетха пытались пробудить ту часть его души, которую Мал по-прежнему осознавал с большим трудом.

– Грядет война. Но ее истоки издавна проистекают из души человеческой. Коварный Эблис вторгся в рассудочную душу и возвысил ее над животной. Встреча с Кебхут и Упуатом мне не приснилась. Но все, что я смогу сделать – попытаться разрешить противоречие в человеческих душах. Война не должна разъединить рассудочную и животную части души. Их нужно примирить. Они должны на равных правах вступить в справедливый союз. Рассудок и животное начало должны занять свои места. Для этого нельзя вставать ни на сторону Осириса, ни на сторону Сетха. Любое действие может только принести новые страдания людям. Но что же делать? Две части единой души настолько разделены между собой, что только и думают о том, как уничтожить друг друга. Они не понимают, что, лишившись хотя бы одной из них, человек перестает быть человеком. Без животного начала он превращается в бесчувственный механизм, без рассудочного человеческая жизнь превратится в бессмысленный беззаконный хаос.