Фабий Байл. Прародитель

Байл покосился на своего бывшего студента.

— Допустим.

— К чему была эта игра?

— А зачем ты солгал, что действуешь по приказу Блистательного? — парировал Байл. Олеандр отвел взгляд в сторону. Байл хмыкнул, — Я вижу тебя насквозь, Олеандр. Ты никогда не был амбициозен, да и теперь амбициозность тебе не к лицу. Апотекарию не пристало тратить время на суетные заботы. Знание должно быть твоей единственной целью.

— А чтобы добывать знание, нужны живые люди. Помощники, ординарцы, солдаты, — Олеандр взволнованно махнул рукой, — Вы сами меня этому учили. В конце концов, что такое Консорциум, если не ваша личная армия?

— Они — вы — мои студенты.

— Когда вам это нужно. А в остальное время — мальчики на побегушках. Мы для вас — всего лишь инструменты, главный апотекарий Фабий. Материалы. Такие же, как ваши драгоценные гландовые ищейки.

Он собирался добавить еще что-то, когда отсек затрясся от злобного механического воя. Байл обернулся, опуская руку к игольнику.

— Что это было?

— Древний Диомат и его товарищи, — ответил Олеандр.

Между тем толпа рабов поволокла по палубе богато украшенные саркофаги из металла и плоти. Исступленные маньяки внутри них оглушительно ревели и так метались, пытаясь выбраться из гробов, только благодаря которым и были живы, что саркофаги ходили ходуном. Их до самой отправки держали отдельно от бронированных оболочек, чтобы они не устроили побоище раньше времени.

— Блистательный уже несколько десятилетий собирает дредноутов. Коллекционирует их. Они для него — символ могущества, как флот.

— Сколько их?

— Дюжина в различной степени обветшалости. Помните Диомата? Он был с нами на Вальпургии.

— Помню, — тихо отозвался Байл. — Он не хотел примыкать к Хорусу. На Истваане мы заковали его в цепи и бросили в грузовом отсеке. Маленькая шутка Фулгрима.

Олеандр кивнул:

— От него немного осталось. Блистательный не дает ему умереть. Я работал с ним. Он иногда плачет. Выпрашивает смерть, как дитя.

Байл смотрел, как саркофаги втаскивали на абордажную торпеду.

— Героизм легко ломается под весом вечности, — промолвил он.

— Некоторые бы сказали, что он заслуживает лучшего.

— Меня это не касается, — ответил Байл.

— Да, вы говорили.

— Я вижу, что ты чем-то расстроен, — сказал Байл, разглядывая его. — Что тебе нужно, Олеандр? Чтобы я извинился за все, что произошло? Но я едва ли виноват в нынешнем состоянии Галактики.

Олеандр замотал головой:

— Я хочу, чтобы все было как раньше. Когда-то мы были легионом, братьями по оружию и по крови. Мы могли вновь им стать. Вы ведь командовали нами до Града Песнопений. И сейчас можете. Остальные капитаны сами прибегут к вам, как только вы покажете им, что готовы на это. Вы последний…

— Последний что? Последний психически здоровый человек? Последний истинный наследник Фулгрима? — Байл рассмеялся. Он смеялся, пока не заныло в груди, — Олеандр, неужели ты действительно настолько глуп? И как насчет Эйдолона? Или Люция? Они были так же близки к Фулгриму, как я.

— Они погубили себя. Они, Фулгрим и все остальные, — ответил Олеандр. — Они пали жертвой собственных желаний, но вы до сих пор способны думать не только о себе, повелитель. Когда-то я думал, что вы ничем не лучше них, но теперь знаю, что это не так. Вы до сих пор стремитесь к совершенству… С вами во главе Двенадцатая вернет себе былую славу.

Байл уставился на него.

— А что потом? — тихо спросил он. Его не раз посещали такие же мысли. Когда боль отступала и он вновь мог видеть дальше, чем на один шаг вперед, он думал: что будет, если протянет руку и возьмет ждущую его власть? Он мог бы попытаться исцелить весь легион, как когда-то исцелял отдельных воинов. Но это были пустые мечты, и они лишь отвлекали от работы.

— А потом мы вернем Третий. По роте, по банде зараз. Сломаем их, чтобы отстроить заново.

Байл горько рассмеялся:

— Тебя послушать — так все совсем просто! Неужели ты думаешь, что Абаддон позволит Третьему возродиться и стать угрозой для него? А Фулгрим? Нет. Мне нельзя отвлекаться. Нельзя повторять ошибки прошлого. Смотри вперед, Олеандр, а не назад. С прошлым покончено. Забудь его.

Олеандр некоторое время молчал. Затем он произнес:

— Блистательный хочет вас видеть на мостике. Лугганат близко.

Глава 17

Лугганат

На обзорный экран транслировалось с десяток увеличенных изображений «Кваржазата». Каждый показывал корабль под своим углом и небольшую часть чуда по названием Лугганат. Рукотворный мир был огромен.

Это был многометровый левиафан из космических глубин, без труда различимый даже с такого значительного расстояния. Тысячи кораблей поменьше следовали за гигантом из живой психокости или вились возле его стыковочных шпилей. Байл никогда не встречал ничего, что могло бы сравниться с этой межзвездной крепостью.

Он сомневался, что даже в золотую пору легиона удалось бы собрать армию, способную завоевать этот мир. Теперь же затея выглядела практически невозможной. Но Байл держал эти мысли при себе. В конце концов, завоевание не было его целью.

— Какая красота, — заметил Блистательный, поворачиваясь лицом к Байлу, — Существование таких шедевров дает мне надежду на то, что и я могу достичь совершенства.

Он развалился на троне, закинув одну ногу на подлокотник и подперев лицо кулаком.

— Надежда — утешение слабых, — ответил Байл, не сводя глаз с экрана.

— Будь твой язык хлыстом, я мог бы причинять такие восхитительные муки, — проговорил Блистательный. — Твое… изобретение, похоже, работает. Мы еще ни разу к ним так близко не подбирались. Раньше они к этому моменту уже бежали.

— Всегда пожалуйста.

— Я не собираюсь тебя благодарить до того, как это закончится. До того, как Двенадцатая рота водрузит свое знамя на гору из эльдарских трупов, — проговорил Блистательный, лениво махнув рукой, — Из него выйдет отличный флагман, тебе не кажется? Я посвящу Слаанеш каждую из этих изящных арок и уходящих ввысь башен. Блистательный мир для блистательного короля. Я превращу его в мир удовольствий, и наши братья хлынут к нам… О да. Они хлынут к нам, и наши ряды разрастутся. Возможно, я провозглашу себя Императором. Как думаешь, древний труп на золотом троне не будет возражать?

— Я думаю, Эзекиль будет, — ответил Байл, скрестив руки на груди, — Я думаю, Абаддон не замедлит явиться, чтобы бросить в огонь твое знамя — и твои амбиции заодно. Что тогда будешь делать?

— Что мне этот Абаддон? Я — любимец бога. А его все ненавидят, — бросил Блистательный и выпрямился. — Может, стоит забрать себе коготь Хоруса, м? Тебя это обрадует, Фабий? Ведь из крови, которая еще покрывает эти когти, ты вырастишь для меня целый легион монстров — армию, достойную Императора, — Он наклонился вперед, постукивая пальцем по губе. — Тогда ты останешься, брат? Останешься, если я пообещаю тебе, что ты сможешь закончить то, что начал в Граде Песнопений? Уверен, наши братья скажут тебе спасибо, когда всё поймут.

Байл молчал. Его разум бродил по полузабытым тропам, среди воспоминаний о давних поражениях. Он был так близок к цели там, в Граде Песнопений. Ближе, чем когда-либо. Так близок, что четко видел, как всё должно быть. Но его ждала неудача, потому что он тратил силы на попытки починить сломанное вместо того, чтобы создавать что-то новое. Новое и лучшее.

Собравшись с мыслями, он ответил:

— Поэтому ты меня вызвал? Чтобы опять надавать обещаний, которые никогда не сможешь сдержать? А я только начал думать, что ты не безнадежен.

— Нет. Просто мне подумалось, что ты захочешь понаблюдать за кульминацией всего, что ты для меня сделал, — хмуро бросил Блистательный, откидываясь на спинку трона, — Мы превратим их последние часы в истинный кошмар, и это стало возможным лишь благодаря тебе.

— Поблагодари меня, сделав так, чтобы я успел забрать то, ради чего сюда прилетел.

— О, об этом не волнуйся, Фабий. Я планирую долго здесь пировать. Я же сказал, из него выйдет отличный флагман, — сказал он и хлопнул ладонью по боку трона. — Может, отдам тебе этот, когда он уже не будет мне нужен. Твой такой маленький. А в этом столько интересного. Он идеально подойдет главному кузнецу плоти в моей армии. Видишь? Я не только справедлив, но и добр. Мой титул заслужен, согласен?