Украинский гамбит. Война 2015

Костя сел и только после этого обнаружил, что в сумке с ноутбуком, намертво зажатой в правой руке, что-то подозрительно звякнуло. Дрожащими пальцами он открыл сумку и обнаружил, что компьютеру конец. Удар пришелся как раз поперек крышки, от которой остались мелкие обломки, клавиши рассыпались, как семечки, изнутри торчали зеленые платы с микросхемами и батарея. Получается, что наша журналистская миссия закончена, вздохнул он. К этому все и шло, равнодушно, как посторонний, подумал он. Задвинул сумку за кушетку и встал. Голова немного кружилась, но после такого сотрясения это было нормально. Однако к горлу подкатил тошнотворный комок. Костя, держась за стену, ждал, когда комната перестанет качаться, словно палуба корабля. Из зеркала напротив на него глядел незнакомец, с головы до ног обсыпанный известковой пылью, и только темно-зеленые глаза были Косте знакомы, да еще, пожалуй, черная короткая борода, которая делала его старше лет на двадцать.

Дверь стремительно распахнулась – на пороге стоял Игорь Божко.

– Жив! – заорал он радостно. – Жив! – И добавил с непосредственной откровенностью: – А нам сказали, тебя убило!

– В который раз?.. – с достоинством спросил Костя.

– Нет, честно!

– Кто же меня убьет?! – огрызнулся Костя и тотчас за спиной Игоря увидел черные глаза Заветы, которая подпрыгивала и все пыталась его разглядеть, а за ней мелькал Сашка со своей красной, как фонарь, мордой.

– Что там произошло? – спросил он, делая вдох и отпуская спасительную стену.

Его повело влево. Пол надумал было качнуться, но встал на место. Тошнотворный комок медленно дрейфовал в желудке. Косте стало смешно – уж очень тревожными были глаза у Сашки Тулупова и особенно у Заветы.

– Говорят, бомба врезалась в шестой редут! – снова, как контуженый, заорал Игорь. – И что одна пушка повреждена!

– Значит, в нас все-таки попали? – спросил Костя просто для того, чтобы что-нибудь спросить и отвлечь всех от собственной персоны. Не любил Костя быть в центре внимания, ну разве что только во время репортажа.

– Конечно попали, а как же иначе! – снова заорал Игорь. – Я же говорю, что американцы просто так бомбы не кидают.

– Ты чего орешь? – спросил Костя. – Тебя контузило?

Он тряхнул головой и окутался облаком белой пыли.

– Нет, я думал, ты плохо слышишь.

– А я видел, как В-52 сбили, – назло ему сказал Костя и подумал, что Игорь точно изменился после того, как полежал в лазарете у американцев. Продался, подумал он и не поверил самому себе. Игорь не мог продаться по определению, иначе он не воевал бы ни в Боснии, ни в Афгане, ни здесь, а давно бы стал «халявщиком». Такие, как Игорь, «халявщиками» не становятся. Они четко и целенаправленно выполняют свою миссию, и выполняют ее до конца дней своих. Игорь, по большому счету, думал Костя, это наша совесть, и я всегда буду горой за него, хотя он чуть-чуть и сумасшедший.

Завета наконец протиснулась мимо Божко и на глазах присутствующих бросилась к Косте, повисла у него на шее. Он только успел заметить ее заплаканное лицо и лицо Сашки Тулупова, который почему-то отвернулся и отступил в коридор. После этого Костя неожиданно был покрыт поцелуями ото лба до губ. И губы ее оказались солеными на вкус и такими желанными, что он только через целое мгновение увидел, как Игорь беззастенчиво, хотя и исподлобья наблюдает за ними. На лице его бродила странная улыбка, похожая на оскал.

– Ну все, все, – сказал Костя Завете под воздействием этого взгляда, – все… ты видишь, я живой, со мной ничего не случилось, только вот компьютер разбился. – А сам впервые понял: «Мне почему-то теперь нравятся не Мата Хари, а душевные женщины, и как же мне быть?..»

– Как разбился?! – сунул морду в дверь Сашка.

– Разбился, один обломки остались.

– Это же конец?! – воскликнул пораженный Сашка.

Костя прижал к себе Завету:

– Конец… – сказал он, пытаясь рассмотреть ее лицо, которое она всячески прятала у него на груди.

– Не смотри на меня, – бормотала она, закрывая лицо руками, – я некрасивая.

– Ну что ты! – воскликнул он, поглаживая ее по плечам. – Ты самая-самая…

– Нет-нет… – бормотала она, – я несдержанная…

– Ладно-ладно… – сказал он, – нечего на себя наговаривать.

– А почему ты мне не дал заснять, как сбили В-52? – вредным голосом спросил Сашка.

– Отснимались… – махнул свободной рукой Костя, другой он осторожно придерживал Завету, полагая, что так она быстрее перестанет плакать. – Все, хватит! Домой пора.

Он хотел объяснить, что ноутбук был особым, с внутренней антенной и с уникальным программным обеспечением, но Сашка и сам об этом знал. Найти второй такой комп в разоренном городе было нереально. Можно, конечно, заказать его в редакции, но как туда сообщить? Нужна связь, а ее как раз и не было.

– Я тебе этого не прощу, – беззлобно пообещал Сашка.

– Ха! – отозвался Костя. – А я твоей маме Оле расскажу, что ты здесь выделывал, она тебя выпорет.

– Не-е-е, маме не надо, – ухмыльнулся Сашка, ну совершенно как его отец Максим. – Мама ничего не поймет. Маме нужно, чтобы я сидел рядом и никуда не девался.

– Мама есть мама… – веско сказал Костя. – Маму уважать надо.

– А я и уважаю, – сказал Сашка.

– А еще любить.

– Я ее люблю, – сказал Сашка.

– Что-то незаметно, – заметил Костя, намекая на его обгорелую физиономию.

– Значит, мы едем домой?! – снова воскликнул Сашка, ловко уходя от скользкой темы.

Костя ответил:

– Неизвестно.

Костя еще лелеял надежду найти трубу спутниковой связи и договориться с Вадимом Руновым о необходимом оборудовании, а машину мы как-нибудь здесь раздобудем, подумал он. Машин здесь много. Главное, чтобы Рунов все сделал тихо, минуя завотделом Горелова Юрия Александровича, иначе тот заставит их вернуться в Москву. А возвращаться мне совсем не хочется, находил новые аргументы Костя, стараясь не думать о причине нежелания возвращаться. А причиной нежелания возвращаться была как раз Завета. Как оно на самом деле обернется, думал он, я не знаю, но, кажется, я влип. Это странное открытие ошарашило его больше, чем обрушившаяся лестница.

Он даже хотел сообщить всем, что у него дурное предчувствие, будто бы они отсюда не выберутся. Впрочем, американская бетонобойная бомба к его предчувствию не имела никакого отношения. А что имело отношение – Костя еще не понял, может быть, мешала Завета, которая все еще прижималась к его груди? А может быть, потому что у него периодически кружилась голова, а в желудке все еще плавал комок тошноты?

Сашка Тулупов ринулся к ближайшему зеркалу, придирчиво посмотрел на себя и уныло поведал:

– Да-а-а… с такой мордой меня никто любить не будет.

– Ничего, до свадьбы заживет, – насмешливо успокоил его Игорь.

Сашка только шмыгнул носом: мол, когда еще эта свадьба, а морда уже попорчена.

Постепенно из разговоров выяснилось, в чем суть дела и почему Большаков так спешил. Оказывается, в форте были бомбоубежища – укрепленные казематы – каменные мешки особой конструкции. И оказалось, что Большаков туда вовремя и завел всех, кроме Кости, разумеется, и что Завета рвалась вернуться, но Большаков ее удержал.

– Правильно! – благодушно согласился Костя. – А то случилось бы бог весть что…

– Нам сказали, что ты рухнул вместе с лестницей.

– Компьютер рухнул, – отшутился Костя.

Он давно взял себе за правило лишний раз женщин не волновать. Женщины существа нежные и ранимые, бог знает, что у них происходит в голове.

Завета все еще всхлипывала у него на груди, но он чувствовал, что она шмыгает носом уже просто по инерции.

В этот момент в лазарет сунулся Большаков и внушительно произнес:

– Ну слава богу, живы, здоровы, а теперь быстренько уезжайте!

– Почему?! – спросили все хором и посмотрели на него во все глаза, в которых читался сплошной укор.

– Воевать будем. Немчура поперла. Сейчас очухаемся и начнем стрелять. Так что гражданским лицам надо покинуть военный объект. Бойцы уже поставили вашу машину на колеса.