Украинский гамбит. Война 2015

Он знал, что бывалые военные, привычные к смертям, так себя не ведут. Да, наверное, Большакову было бы жалко. Даже, наверное, очень. А потом списал бы на естественную убыль, выпил спиртика и вперед, воюй дальше. А меня отправили бы грузом двести в Москву. Ну а там, конечно, все было бы по правилам: дорогой гроб, цветы, слезы и тожественные речи из уст начальства.

– Ты хочешь доказать, что ты самый смелый? – спросила Завета так, чтобы никто другой не услышал.

Он посмотрел ей в глаза, надеясь увидеть в них то, о чем мечтал всю жизнь, – безмерно-огромную любовь. Но она отвернулась, закусила губу и принял тот безразличный вид, который мучил его все последнее время. Ему же захотелось обнять ее и сказать, что он почти любит ее и что он сам боится этого чувства и еще не разобрался в себе. Но вместо этого он крикнул, оглянувшись:

– Ну! Сашка!

– Да сейчас! – отозвался тот откуда-то глухо, как из подвала.

Куда его понесло? Оказалось, что Сашка влез в бронеколпак и через его оптику снял панораму левобережья. Молодец! – подумал Костя, голова работает. Сашка появился как раз вовремя, чтобы успеть подсоединить «соньку» к ноутбуку и скачать файлы в ее память. Костя принялся возиться с ними, сортируя нужные и ненужные, и наткнулся на видео, которое Сашка делал в лесу.

– Ты почему не стер это, ковбой?! – заорал Костя и даже постучал костяшками пальцев по голове, мол, соображать надо!

– Потому… – нехотя, но с вызовом отозвался Сашка и по-идиотски оттопырил губу.

– Я сказал, сотри! – крикнул Костя. – Сейчас проверю!

– Ладно-ладно… – пообещал Сашка, забирая свою ненаглядную «соньку» и пряча глаза.

А ведь все равно не сотрет, зло подумал Костя. Точно не сотрет! Ковбой хренов!

– Дай сюда камеру! – протянул он руку.

– Еще чего! – Сашка на всякий случай сделал два шага в сторону.

– Дай! – на тон выше потребовал Костя и даже поднялся.

Он не разозлился, просто понимал, что это может плохо кончиться для всех них.

– Га-га-га… – как конь, заржал Сашка и отскочил еще дальше.

Костя беззлобно выругался:

– Если нас поймают с таким материалом, нам кирдык будет.

– Не будет… – самонадеянно отозвался Сашка, готовый, как мальчишка, задать стрекача.

Время поджимало. Костя махнул рукой, снова выругался и сел за компьютер, покосившись на Завету, – вот, не хотел, а покосился, найдя ее чертовски красивой и недоступной. Еще и эта напасть, подумал он с раздражением. Одно к одному. Завета фыркнула, словно угадала его мысли. Она вообще почему-то стала относиться к Косте с презрением, по крайней мере так ему казалось. А Костя не считал, что заслужил такое обхождение, но с женщинами у него по-другому не получалось. Не умел он с ними обращаться, не умел выказывать пренебрежение, всегда играл в честную, в открытую и проигрывал. Он сложил файлы в папку, в нее же бросил свои комментарии, зашифровал, сжал и по моргающему окошку на экране ноутбука обнаружил, что они в зоне видимости спутника и что он готов к приему информации. После этого осталась сущая ерунда – захватить мышкой файл и сбросить ее в окошечко. Что Костя и сделал. Окошечко пару-тройку раз моргнуло и снова засветилось ровным голубым светом. Это означало, что информация ушла.

Слава богу, подумал Костя. На душе стало легко и приятно, как после тяжелой работы. Разберутся, подумал он, не маленькие, поймут, что у нас здесь не курорт и что мы сидим не в кабинете. Зачем там Ксюха Белякова и Андрей Лукин стулья протирают? Скомпонуют, озвучат, и дело сделано. Он представил, как Ксюха и Андрей пойдут к Вадиму Рунову и как он им скажет: «Делайте конфетку из того, что прислали, а я в конце рабочего дня посмотрю». И ведь посмотрит, не забудет, с благодарностью подумал Костя, а еще и одобрит без визы завотделом Горелова Юрия Александровича, потому что с Гореловым каши не сваришь, а если сваришь, то варить будешь так долго, что материал устареет. Поэтому Костя надеялся только на своего друга Рунова.

– Вот вы где! – обрадованно воскликнул Большаков, появившись на равелине. – Я так и знал. Извиняюсь за прерванный обед. Но у нас так бывает. Война расписаний не любит! – сказал он, как всегда улыбаясь с хитринкой.

Костя ждал, что Большаков начнет его ругать, но тот вдруг, как ужаленный, схватился за ухо, в котором у него был микрофон связи:

– Что? Что ты сказал?! Что?!! – И посмотрел в небо.

Все прекратили болтать и тоже посмотрели вверх. В-52 сместился совсем ненамного, в масштабах неба всего лишь на пару сантиметров.

– Бежим! – крикнул Большаков.

– Зачем?.. – удивился Костя, который даже не успел убрать ноутбук в сумку.

– Бежим! У меня плохое предчувствие! На этот раз он не промахнется.

Костя снова задрал голову, но ничего страшного не увидел: ну летит себе самолетик, ну и пусть летит по своим делам. Ладно, безропотно подумал он, застегивая сумку с ноутбуком, побежим куда сказано, хотя я и не верю в предчувствия.

Он последним стал спускаться вслед за Игорем Божко. И последним же шагнул в люк бронебашенной батареи, но напоследок оглянулся: к его вящей радости, к В-52 сразу с трех сторон стремительно приближались ракеты, оставляя за собой белый-белый след. В следующее мгновение В-52 превратился в черный шар, внутри которого вспыхнуло бордовым цветом, и он стал разбухать на глазах, пока не сделался, как все другие облака на небе, серым, невзрачным, только из этого облака один за другим стали падать огненные обломки.

– Александр Васильевич! – крикнул Костя. – Товарищ командир! – И побежал догонять своих. – Там!.. Там!.. – кричал он.

Но его никто не слышал. Божко со своей косичкой мелькал далеко внизу. Костя чуть не сломал себе ноги, пару раз треснулся боком о лестницу, оберегая сумку с ноутбуком, и понял, что своих не догонит. Если только прыгнуть за перила с высоты пятнадцати метров.

– Александр Васильевич!..

Здоровенные ножищи Большакова грохотали по лестнице быстрее своего хозяина. Вот тогда-то Костя и сообразил, что на этот раз дело действительно серьезное, раз сам Большаков пустился наутек. И вся эта железобетонная масса над головой показалась ему самым ненадежным местом на Земле. Если В-52 пустит одну из своих бетонобойных бомб, то для Петрополя это конец. Хорошо, если у него нет этих бомб, а если есть? Впрочем, рассуждать времени как раз и не было. Одна надежда, что В-52 снова промахнется, лихорадочно думал Костя. Он прыгнул сразу через пять ступеней, придерживая сумку с ноутбуком на животе, и даже сделал пару шагов вслед за Божко, который мелькнул за бронированной дверью, как вдруг пол ушел из-под ног, и на этот раз стены действительно легли горизонтально. Лампы под потолком мигнули, а лестница, по которой спустился Костя, в полном безмолвии сложилась и рухнула вниз. И только после этого он услышал такой грохот, какого никогда в жизни не слышал. Потолок над ним раскололся, и мир погрузился во тьму.

* * *

Он очнулся оттого, что прямо над головой мигал красный фонарь, а в уши лез истошный вой сирены. По туннелю, в котором то ли висела пыль, то ли стлался дым, сновали бойцы. Над Костей склонились, потрогали ему голову и, посовещавшись, произнесли:

– Живой!

– Конечно живой, – ответил Костя и пошевелился.

Ему сразу сделалось больно, захотелось пить. Его подняли, потащили и уложили. В этот момент смолкла сирена и зажегся нормальный свет. Костя огляделся. Он лежал в медпункте на стерильно-белой тахте, пахло карболкой и еще чем-то до жути знакомым. Бойцы, которые его принесли, куда-то исчезли, а вместо них появился очень самоуверенный врач в белой шапочке. Врач, от которого явственно пахло спиртом, попросил Костю следить за его пальцем, поводил им перед его носом, зачем-то щелкнул так громко, что Костя вздрогнул. Посветил ему в глаза крохотным фонариком, пощупал руки и ноги, помял живот и, пробормотав что-то насчет «сотрясения мозга», потерял к нему всякий интерес и тоже исчез, словно растворился в чреве Петрополя.

Костя еще полежал немного, встряхнулся, как рыба, выброшенная на берег, понюхал ватку, смоченную в нашатыре, которую врач забыл на кушетке, и мозги у него окончательно прояснились. В соседней комнате под пятиглазым фонарем виднелся блестящий бикс, рядом – никелированный стол, на котором под коричневой тканью с разводами лежали хирургические инструменты. Глядя на них, Костя едва не перекрестился. Штопали бы меня сейчас напропалую, подумал он. За бронированной дверью слышались странные звуки, словно туда-сюда бегало стадо бизонов.