Меченый

Иерарх поперхнулся:

– Что?!

– То, что слышал! Все восемь человек признались в своей вине и были повешены при очень большом стечении народа. Что самое интересное, города, в которых «нашли» этих несчастных, располагаются более-менее равномерно по всей территории королевства.

– Расчет…

– Да… А еще среди них не было ни одного действительно знающего.

– То есть это не противодействие, а обычная попытка изменить отношение народа к Ордену как таковому?

– Именно, – кивнул брат Ансельм. – Только называть ее «обычной» я бы не стал.

– Ну да, я неудачно выразился. Способ – лучше не придумаешь… – кивнул брат Рон. – М-да… С таким подходом к решению этого вопроса они своего добьются.

– Именно. Кстати, не удивлюсь, если в ближайшее время окажется, что кто-то из Перстов Вседержителя ссильничает новорожденных, а какой-нибудь Глас лично якшается с Двуликим.

– Надо устранять Грасса, д’Ожа и Латирдана! И чем быстрее – тем лучше!!!

– Надо. Вот только большая часть наших людей, помогавшая сторонникам Иора Варлана захватывать замки, рассеяна по их окрестностям. А иверцы, которым я приказал перебраться в Харрарский лес, вот-вот отправятся в Небытие.

– Н-не понял?

– Фарид умудрился подставить их под хейсаров.

– И?

– Половины отряда уже нет. А остальные… – Ансельм подхватил со стола свиток и бросил его иерарху: – На, читай!

Брат Рон проглядел коротенькое письмецо и… улыбнулся:

– Хм… В Алат? А Надзирающие в отряде есть?

Глава 26

Кром Меченый

Второй день третьей десятины третьего лиственя

Здесь, в предгорьях Шаргайльского хребта, Серебрянка оставалась холодной, как лед, даже летом. А сейчас, в середине третьего лиственя, она просто дышала морозом.

Потрогав воду пальчиком, леди Мэйнария зябко поежилась и затравленно посмотрела на меня:

– Она же ледяная!!!

Я кивнул и бросил на землю собранный по дороге сушняк:

– Да. Но больше помыться негде…

Баронесса брезгливо потрогала свои волосы, сморщила носик и неуверенно потянулась к шнуровке колета.

Мысленно усмехнувшись, я снял с плеча котомку, присел на корточки и вытащил из нее сверток с мыльным корнем, пучком мочала [121]и чистой нижней рубашкой:

– Вот. Пригодится…

– Спасибо, – обрадованно воскликнула леди Мэйнария, выхватила его у меня из рук и, непонятно почему покраснев, унеслась к здоровенной иве, растущей у самой воды в паре десятков шагов вверх по течению.

Проводив ее взглядом, я занялся костром – сложил мелкие ветки домиком, обложил их деревяшками покрупнее, потом подтащил к ним пару бревен, валявшихся на берегу, и взялся за кресало.

Мылась баронесса недолго – от силы минут десять. Но за это время успела замерзнуть до такого состояния, что, выбравшись из воды, не смогла ни толком одеться, ни просушить волосы.

– Х-х-холод-д-дно, – стуча зубами, подбегая к костру, пролепетала она, присела на корточки и протянула руки к огню. – У-у-у, как хорошо!!!

У меня перехватило дух и остановилось сердце: я тут же уставился на нее и… увидел Ларку: рыжие волосы, разбросанные по плечам, синие трясущиеся губы и покрасневшие, негнущиеся пальцы.

– З-з-заканчиваю, – не переставая полоскать в проруби какую-то тряпку, непослушными губами пробормотала сестричка. – Осталось д-две прост-т-тыни.

– Вечер… Никто не видит… Дай помогу! – с ненавистью покосившись на окна верхнего этажа донжона замка Тьюварр, предложил я.

– Нос в к-к-карауле, – вздохнула Ларка. – Если з-з-заметит – обязательно д-д-доложит Гус-с-сыне. И т-т-тогда я опять получу плет-т-тей.

– Червяк! Слизень!! Мокрица!!! – сжав кулаки, зашипел я. – Вырасту – переломаю ему все кости!!!

– Нос уже с-с-сломали. Не помогло, – фыркнула Ларка. – К-к-каким был, т-т-таким и остался.

– Тогда… Тогда…

– Иди к-к-ко мне, защитник! – улыбнулась она, бросила простыню в корзину, обняла меня и запустила руки за пазуху: – У-у-у, как хорошо!

– Что-то не так? – увидев, как изменился мой взгляд, испуганно спросила баронесса. Потом оглядела свою рубашку, заметила, как топорщится мокрая ткань на сжавшихся от холода сосках, зарделась и, прикрыв рукой грудь, вскочила на ноги: – Ты… Ты…

Пожав плечами, я уткнулся взглядом в огонь, а через пару мгновений снова уставился на баронессу. На этот раз – с удивлением: вместо того, чтобы продолжить возмущенную тираду и обозвать меня похотливым животным или еще чем-нибудь в этом роде, леди Мэйнария вдруг вздохнула и примирительно пробормотала:

– Прости… Мне показалось, что… Ну… Просто у тебя был такой взгляд, как будто…

Я не поверил своим ушам: передо мной извинялась целая баронесса! Причем извинялась не просто так, а искренне!

В общем, промолчать у меня не получилось:

– Ничего…

Всю дорогу до охотничьего домика леди Мэйнария молчала. И во время ужина – тоже. А после него, забравшись на свое ложе и дождавшись, пока я потушу лучину, неожиданно заговорила:

– Кром?

– Да, ваша милость?

– Тогда, в Атерне… Я слышала звуки боя. Это были люди графа Варлана?

Я перевернулся на бок, вгляделся в темноту и зачем-то кивнул:

– Угу…

– Значит, замок они захватили?

– Угу…

– Их было много?

– Угу…

Баронесса помолчала несколько минут, а потом еле слышно прошептала:

– Как ты думаешь, что с моей мамой и братом?

Я вспомнил разговор, услышанный на лестнице, потом словно воочию увидел окровавленное детское тело, лежащее поперек кровати в покоях барона Волода, и угрюмо вздохнул.

Услышав вздох, леди Мэйнария тихонько всхлипнула, помолчала минуты две и… все-таки уточнила:

– Ты так думаешь или… знаешь?

Я зажмурился… и услышал, как скрипнуло ее ложе. А потом – и шорох босых ног по полу.

Девушка остановилась рядом с моей лавкой и умоляюще выдохнула:

– Кром! Ну, пожалуйста… Я должна знать!

Странно, но в ее мольбе мне вдруг почудились стальные нотки!

«Белая кровь…» – подумал я. И, немного подумав, решил, что она действительно имеет право знать, что стало с ее родными: – Ваш брат погиб… Точно… Я видел тело в его покоях…

– А мама?

– На четвертый этаж я не поднимался, но слышал… разговоры…

Через некоторое время баронесса догадалась:

– Ссильничали?

Я еле слышно вздохнул, услышав, как скрипят зубы ее милости. И почему-то почувствовал себя виноватым.

Ее милость молчала целую вечность. А потом горячечно зашептала:

– Кром! Скажи, ты убил хоть одного из них?

– Угу…

– Слава Вседержи… – начала было она и прервалась на полуслове. Потом мою руку обожгло ее прикосновение:

– Кром?

– Да, ваша милость?

– Ты спас мне жизнь… Но… почему мне?

– Кро-о-ом? – в голосе Элларии звучала самая настоящая вина, и я мгновенно проснулся.

– Да, Ларка?

– Почему мне?

Я приподнялся на локте и непонимающе вытаращил глаза:

– Что «мне»?

Сестричка подняла руку и продемонстрировала мне мой вчерашний подарок:

– Варежки…

– А кому? – удивился я.

– Маме… Сатии… Кому-нибудь еще…

Я понизил голос:

– Мама уже давно не встает. Сатия мне просто нравится. А тебя я люблю! Больше всего на свете.

– Я тебя тоже люблю, – выдохнула сестричка и улыбнулась. Так ласково, что у меня на глаза навернулись слезы.

– Кро-о-ом? Почему мне?

Что я должен был ей сказать? Что она – тень Элларии? Ожившее воспоминание? Или подарок Двуликого к концу моего Пути?

– Ваша милость, давайте спать: утром мы идем в Аверон…

Запалив лучину, я закрепил ее в светце, повернулся к ложу леди Мэйнарии и мысленно вздохнул: судя по еще не подсохшим пятнам от слез на плаще, она проплакала всю ночь. И забылась сном перед самым рассветом.