Тьма (СИ)

- Ну как же, видели. Так это - тогда?! Но они же…

- Николай Павлович, это такой мой секрет. На мне всё быстро заживает. Мне только свет нужен.

- Лунный?

- Откуда вы знаете? Хотя, солнечный даже лучше. И покой. Чтобы не приставали с разными глупостями… Извините, это я не про вас, конечно, - спохватился Максим.

- Ладно-ладно. Учтём. Но в связи с тяжестью вашего состояния при поступлении, ещё немного попристаём. Договорились?

- Договорились! А можно мне в другую палату? К Афанасию?

- "Отцу Афанасию", - строго поправил главврач. - Нет. Пока полежишь здесь. С этой аппаратурой. Потом посмотрим.

- Но сейчас она мне только мешает. Ладно ночью, когда вам хочется контролировать…

- Нам хочется? Думаете, прихоть такая? Ведь в любой момент может наступить ухудшение.

- Но честное слово, ухудшения уже не будет. Я то лучше знаю!

- Ну что же… До обеда, пожалуйста, полежи, пока мы… определимся, А там посмотрим.

- Всё-таки готовьте к операции. И, Сергей Петрович, разузнайте, пожалуйста, что это за кудесник такой - нейрохирург Василий Иванович. И вообще - поручаю его Вам. Буду к вечеру, если ничего непредвиденного. Чтобы история болезни была заполнена - от года рождения до диагноза. И в любом случае к операции без меня не приступайте.

- Но Николай Павлович, мы даже группы крови… Какая операция? Как?

- Поэтому я и сказал: "готовьте" к операции. С остальными всё более - менее ясно. Всё. Я в поликлинике. Будут некоторые випы.

Когда главврач вышел, назначенный лечащим врачом Сергей Петрович вздохнул и, взяв историю болезни, направился в палату, где его пациент уже беседовал о чём-то с сестрой - монахиней.

- Это у нас послушание такое… - объясняла сестра, но увидев врача, встала и отошла в сторону, начав стирать несуществующую пыль.

- Итак Максим, будем заполнять документ. Вчера ни тебе, ни нам было не до этого.

- Да, конечно, только мне бы на солнышко. Вон, у отца - Афанасия палата на солнечную сторону.

- Не привередничай.

- Но это мне просто необходимо! Ну, поставьте мне там хоть раскладушку!

Начавшиеся препирательства привели к конфликту на повышенных тонах.

- Что вы мне здесь из себя строите? - сорвался Максим. - Врачи!!! Аппаратуры накупили, а простых вещей диагностировать не можете! Вон, у отца Афанасия уже… а вы… Ай! Имейте в виду - если вы меня к нему не положите, причём сегодня же, его смерть будет на вашей совести!!!

- А с кем я разговариваю, извольте поинтересоваться? Эскулапом? Авиценной? Или, может, Гиппократом? Ишь, разбухторился! Что перед главврачом хвост не распушал? Значит так. Или подчиняемся нашему распорядку и установленному режиму, или…

- Да?

- Сообщим тому, кто вас сюда направил, - взвился врач и выскочил из палаты.

Под причитания монашки Макс посрывал датчики и встал. Надел больничную, но абсолютно новенькую пижаму и уже довольно уверенно пошёл в солнечную палату. Посмотрел на находящегося в беспамятстве старичка Афанасия. Затем на двух (свою и Афанасия) сиделок. Так глянул, что они, перекрестившись, замерли. Повернулся лицом к окну и стал впитывать лучи осеннего солнца. Медлить было нельзя. Дело в том, что утром, до прихода врачей макс приходил сюда в поисках "солнечного окна". И этот старичок вдруг сев на кровати, перекрестив его, прошептал: "Дождался! Иди сюда, сын мой, вот что я тебе скажу…" Но сказать ничего не успел - потерял сознание. Проведя над ним ладонями, юноша сразу увидел огромный чёрный сгусток, пожирающий розовые, ещё здоровые клетки могучего некогда мозга.

- Умнейший человек, - вздохнул Максим. - Кто это?

- Отец Афанасий, - ответила сиделка, озадаченная поведением новенького. - А откуда не знаю. Но у нас здесь все… братья по вере.

- А что он такое сейчас сказал? Это что, ритуал какой, приветствие особенное?

- Как я поняла, он вас знает и ждал, чтобы что-то сказать.

- Да не знает он меня. И я его - наверняка. Странно…

Но в это время пришлось отправиться в палату - начинался обход. Он ещё спросил у своей сиделки, может, она знает что про отца - Афанасия. Та, всё ещё под впечатлением ночных превращений подопечного только и сказала, что он у них с месяц, и что это "святой человек".

И вот теперь Максим набирался сил и мужества. Он чувствовал, что тело ещё не оправилось от всех этих травм. Что надо бы ещё денёк. Даже сутки. Вот сюда кровать, и спать под солнечным и лунным светом. Но было некогда. Дальнейший рост опухоли повлечёт… как это говорят эти эскулапы… да, необратимые последствия. Нет, он смог бы начать и завтра. Всё равно спас бы. Но этот мозг, эта махина станет ущербной. Надо начинать. Немедленно. Не откладывая. Ну! Ты же сутки отдохнул от боли! Тебе же не привыкать! И разве не интересно, что хочет сказать этот странный старик?

Настроившись, Максим подошёл к больному, подвинул стул. Сел.

- Закройте двери. Никого не пускать. Когда упаду - подтянуть к окну, к солнечному свету, - скомандовал он, заглянув в глаза вновь закрестившимся монашкам. Затем, держа ладони над висками старика, начал новую борьбу.

В это время заведенный строптивым пациентом врач решил пока выполнить указание главного и установить этого нейрохирурга. Что-то вроде было… Он подключился к Интернету и погрузился в океан информации.

Монахини с ужасом смотрели, как вдруг засветились пальцы у этого страшного обожженного мужчины. Затем голубое свечение охватило ладони и, расширяясь, двумя яркими лучами проникло в праведника. Поскольку молитвы о защите "от лукавого" не помогали, они прекратили шептать и креститься и невольно подошли ближе. Отец Афанасий лежал умиротворённо, лицо выражало какое-то светлое спокойствие. Не потерпел бы он, даже в таком состоянии не потерпел бы, если бы к нему подобрался нечистый. А вот этот, новенький… Было видно, что он с трудом сдерживает… нет, вот уже и не сдержал - застонал. Затем таинственные лучи начали блекнуть и мужчина откинулся на спинку стула. Переглянувшись, сиделки оттащили его к окну, как и просил - под солнечные лучи.

- Что скажешь, сестра? - шёпотом поинтересовалась сиделка монаха у своей товарки.

- Посторонних сюда не направляют. И, знаешь, его вчера никаким привезли. А сегодня - видишь…