Тьма (СИ)

- Но… но… Господи Иисусе! - вскричал рентгенолог, всматриваясь в снимок. - Этого не может быть. То есть, не может быть, чтобы с такими повреждениями он… - Вы действительно видели, что он ходил? - обратился он к Сергею Петровичу.

- Ну да… Позвольте…

- Всё! Хватит! - забрал документы главврач. - Тело отвезли на паталогию. И тоже не в нашу. Все документы придётся доставить туда же. Мне. Лично… Ладно. Успокойтесь. По всем документам и мнению хирургов, повреждения изначально, ещё при доставке были несовместимы с жизнью. Так что…

- Скажите, а отец- Афанасий? - поинтересовался всё тот же Сергей Петрович.

- Всё согласовано с лечащим врачом. И повторюсь - это личная просьба не последнего для нас человека. Всё. Все свободны. И… посмотрите на всякий случай аппаратуру. Нехорошо как-то получилось. Оскандалились.

Всё это было сказано как-то неубедительно. И "изначальные несовместимые с жизнью" как-то не выплясывали в виде "смягчающих обстоятельств". И за меньшие недочёты распекал главврач своих подчинённых. А тут: "Посмотрите на всякий случай".

- Ты что-нибудь понял? - поинтересовался рентгенолог у теперь уже бывшего лечащего врача скончавшегося пациента.

- Вообще-то, нет.

- А я понял. Кому-то была очень выгодна смерть этого мужичка. Зарезали. А на нас спихнуть сложно. Вот и всё это представление.

- Ну а отец Афанасий здесь причём?

- Может, совпадение. А может, свидетелем чего был? Вот и его…

- Нет, Николай Николаевич. Это уж чересчур. Наш бы на такое не пошёл. Здесь что-то другое.

И даже когда пришло заключение паталогоанатома, подтвердившее рассказ главврача, оно не убедило этих двух эскулапов. А то обстоятельство, что ввиду неустановления родственников тело с разрешения прокуратуры кремировали, тоже вызывало какие-то сомнения.

И правильно вызывало. Максим ещё спал, когда события вновь рванулись с места в карьер. Несмотря на все возражения, юношу положили на каталку и повезли "готовить к операции". Завезя по пути к отцу Афанасию.

- Мужайся, сын мой! - напутствовал Максима священник, безвольно откинувшись на подушки. - Я вот тоже сейчас буду прощаться с этой юдолью скорби и предам свою судьбу в руки Господни. К себе, к себе в монастырь. И ежели Господь возжелает… то лучше уж в доме Господнем.

- Да что вы говорите, отец Афанасий! - ахнул Максим. - Вы же… Я же…

- Всё сын мой, всё. Прощай! - священник потянулся поцеловать Макса и прямо в ухо прошептал совсем другим голосом: " Подчинись. Так надо. И ничему не удивляйся".

Ладно. Опять какая-то авантюра. Решив подождать, Максим затих и позволил тем же монашкам завезти его за дверь, отделяющую операционное крыло. Но отсюда бойкие сиделки чуть ли не в припрыжку кинулись к лифту и вскоре Максим оказался в каком - то коридорчике, где ему предложили встать и переодеться в монашескую одежду. А ещё через некоторое время те же монашки и он присоединились к свите, сопровождающей выписанного из больницы отца Афанасия. Его поместили в машину Скорой, туда же сел солидный, как оказалось, отец - настоятель, туда же монахини ненавязчиво подтолкнули и Максима.

Уже из автомобиля юноша с изумлением рассматривал больницу, которую покинул. Монастырь? А в этой странной больнице специальная бригада хирургов, вызванных из областного центра, оперировала безнадёжного бедолагу - очередную жертву автоаварии. Но об этом Максиму тогда не было известно. Как и не должно было стать известно тем, кто по мельчайшим следам уже двигался за странным, очень уж напоминающим кое- какие прежние события, человечком.