Одинокий волк (СИ)

Солнечные зайчики играли на её прекрасном лице и светлых волосах. Совсем ещё юная девушка сидела посередине поляны в лесу и, улыбаясь, плела венок из цветов, при этом напевая приятную для его слуха мелодию. Он не мог пройти мимо и украдкой, с восхищением наблюдал за ней из-за деревьев и кустов. Это был не первый раз, когда она приходила на одну и ту же поляну в одно и то же время, и волк на протяжении месяца спешил оказаться в это самое время на этом самом месте, чтобы наблюдать за ней. На вид ей было не больше пятнадцати, и хоть она не обрела ещё женских форм, прекрасней её он не встречал за всю тысячу лет своей жизни. Смотреть на неё было единственным развлечением для Клауса в этом лесу, из которого он не мог выйти. Семь лет назад его прокляла ведьма, наложив на него заклинание на добрых десять лет. Ему оставалось ходить в волчьей шкуре лишь несколько лет, и тогда он наконец сможет отомстить, если, конечно, его родные не добрались до ведьмы первыми.

— Ну что же ты прячешься? — услышал он неожиданно, когда она перестала петь. Её приятный голос всегда казался ему словно чистым ручейком среди пения птиц в лесу. Клаус заметил, как она с лёгкостью встала и направилась в его сторону. — Выходи, если, конечно, ты не хочешь меня съесть. Я знаю, что ты там… иди, не бойся, я не кусаюсь в отличие от тебя, — засмеялась она чистым смехом, что всегда так нравился ему. Клаус поражённо наблюдал за ней, отступая вглубь леса, но она была упрямой и бесстрашно следовала за ним, ступая по сучьям, осторожно убирая от своего лица мешающие ветви деревьев.

Тогда он с паникой убежал, но её нашествие продолжалось ещё целую неделю. Не успевал Клаус приблизиться к её излюбленной поляне, как она тут же шла в его сторону и звала его. Иной раз она казалась ему сумасшедшей, он просто не понимал, что она хочет от него. Какая может быть дружба между зверем и таким цветочком, как она? Он привык быть в одиночестве за все это время и просто от скуки любил наблюдать за ней. Клаус давно понял, что она приходит сюда после учёбы, и ему до сумасшествия хотелось знать, почему именно сюда, ведь у такого подростка, как она, должна быть уйма друзей. И вообще, куда смотрят её родители? Этот лес кишел оборотнями, и хорошо, что у неё хватало ума не приходить сюда в полнолуние, а то ему пришлось бы перегрызть глотку не одному волку, защищая упрямицу.

В один из солнечных дней Клаус всё-таки не выдержал и решил пойти с ней на контакт. Он ожидал её из-за кустов. Она бросила свой велосипед на траву и с рюкзаком направилась прямёхонько к тем кустам, где сидел он. Клауса поражало, что она всегда чувствовала и сразу же находила его, не мешкая.

— Я знаю, что ты там, — подбоченилась упрямо она, — выходи, пушистик!

Пушистик?! Этого Клаус уже не мог вынести. В один прыжок он оказался перед ней и, оскалившись, громко зарычал, стараясь как можно сильнее напугать её, но ей было как с гуся вода. Она деланно присела на корточки и достала пакет из рюкзака.

— Смотри, что я тебе принесла, — она развернула пакет и, улыбаясь, протянула ему бутерброд.

Клаус принюхался. Он ей что, домашнее животное? Да что она возомнила себе? Но человеческая еда, по которой он так соскучился, пахла слишком соблазнительно, а её просящая улыбка согревала его сердце, поэтому он не выдержал и сделал шаг ей навстречу. Он аккуратно взял бутерброд из её рук и за секунду заглотил его.

— Вот ещё, — она скормила ему ещё один бутерброд, — мама говорит, что я такая худая, и пытается накормить меня, словно индюшку к рождеству.

Если бы Клаус был в человеческом обличье, то он бы рассмеялся над её словами. Она действительно была худовата, но, по его мнению, это ей шло. Незнакомка села на траву в позе лотоса и похлопала ладошкой по траве перед собой.

— Давай, садись со мной, пушистик. — Клаус недовольно рыкнул и не сдвинулся с места. В конце-то концов, какой он пушистик?! — Плохой волк, — недовольно поджала нижнюю губу она, — больше не приду сюда и не принесу тебе вкусняшки!

И Клаус сдался. Да какая разница, как она его называет? Перспектива остаться одному страшила его. Он подошёл к ней и прилёг на траву, не отрывая от неё своих жёлтых глаз.

— Вот так, — улыбнулась она. — Я Кэролайн, — для верности она ткнула в себя пальчиком, — Кэролайн Форбс.

Клаус про себя повторял её имя раз за разом, смакуя и пробуя, словно вкусную еду. Она осторожно протянула руку и погладила его по холке. Волк прикрыл глаза, наслаждаясь ее прикосновениями. Затем Кэролайн, и вовсе осмелев, встала на колени и начала обеими руками гладить его со всех сторон, а потом даже обняла его.

— Какой ты красивый! — восхищалась Кэролайн. — Белый и такой огромный! Мы будем теперь неразлучны с тобой, пушистик! — Клаус заурчал от удовольствия. В нём была сила убить её, и она это знала, но всё же не страшилась опасного зверя, и это завораживало их обоих одновременно.

И если бы он был сейчас в человеческом обличье. То что тогда? Навряд ли они с ней встретились бы. Они были как будто из параллельных миров в этом огромном мире. Она — обычный человек, хоть и смелая, но просто обычная смертная, а он — самое могущественное и сильное существо на всей планете, и даже в обличье волка в нём оставалась сила, против которой никто не осмелится пойти. И если бы Клаус не пошёл на поводу у той ведьмы, то сейчас ему не пришлось бы слоняться в этом лесу, но опять же: тогда он бы не повстречал Кэролайн.

***

Проходили дни за днями, а за неделями — недели, и прошло уже почти три года после их первой встречи. Кэролайн не пропустила и дня за это долгое время, скрашивая его одиночество. Из угловатого подростка она превратилась в прекрасную женщину с соблазнительными формами, и Клаус уже не чаял, когда спадёт проклятие и он предстанет пред ней мужчиной. Он уже давно решил для себя, что она будет его; прокручивал в уме десятки встреч с ней, когда станет человеком, и предвкушал её реакцию на это. Клаус знал, что недавно ей исполнилось восемнадцать лет, так как Кэролайн рассказывала буквально всё о своей жизни. Приближался выпускной, и он так желал повести её на него самолично.

Клаус прислушался — ему слышался гул мотора её машины, и вышел ей навстречу, виляя хвостом. Она шла с приветственной улыбкой, неся ему пакет еды. Кэролайн давно уже не носила ему бутербродов. Каким-то образом она за это время разгадала, что именно предпочитает её волк.

— Привет, пушистик, — её голос звучал печально, что было редкостью, и Клаус проскулил в ответ, потираясь холкой о её бедро, дабы подбодрить свою подругу. — Ну-ну, ты чего? У меня всё хорошо, родной.

Кэролайн присела на корточки и развернула пакет, в котором были жареные бифштексы с кровью, но он так и не посмотрел на них, продолжая проникновенно смотреть ей в глаза.

— Серьёзно? Плохой волк! — прыснула Кэролайн. — Сколько белок съел за сегодня?

Она была бы сильно удивлена тем, что за десять лет он не съел ни одной белки. Клаус протяжно заскулил и обиженно засеменил вглубь леса, показывая всем своим видом, что хочет знать, чем она опечалена. Они почти сразу же нашли общий язык, и сейчас Кэролайн отчаянно смотрела ему вслед, понимая, что её пушистый друг понял, что она расстроена.

— Ну, хорошо! — прокричала она ему вслед. — Вернись, и я всё расскажу тебе!

Она стала расстилать плед на земле, так как осенние дни становились прохладнее и сидеть на земле было холодно. Кэролайн дождалась его и села на плед в своей любимой позе.

— Эта Майклсон, — фыркнула она, — меня достала. Вечно суёт свой нос в мои дела. Я её просто ненавижу, — раздражённо поведала она своему другу. Клаус прекрасно знал свою сестру и какой занудой она может быть, но сейчас дело было совсем не в Ребекке, и он чувствовал, что Кэролайн юлит и не хочет ему рассказывать, что произошло на самом деле. Он опять протяжно заскулил, давая понять, что не верит ей. — Тебя не проведёшь, — недовольно поморщилась Кэролайн. — Хорошо, дело не в Ребекке, а в Елене. Ну почему все симпатичные парни всегда достаются только ей? — Кэролайн в гневе ударила обеими ладошками по пледу, и Клаус вновь заскулил. Он бесился от таких тем. Она ЕГО и только! — В школе появился один парень, его зовут Стефан Сальваторе, и он такой… — она мечтательно закатила глаза и улыбнулась глупой улыбкой, на что Клаус зарычал. — Не ревнуй, пушистик, — засмеялась она, — ты всегда будешь для меня единственным и любимым мужчиной!