Час «Ч», или Ультиматум верноподданного динозавра

Но вот полоумный сектант вывел их в просторную залу. На противоположной стене размещался диковатого вида иконостас. На главной иконе Роджер узрел последнего русского царя, профукавшего империю. Голову бездарного венценосца окружал странный, явно не канонический нимб. Казалось, царь-мученик напялил на себя космонавтский шлем. Над шлемом коряво и без знаков препинания было начертано: «проснись Россия». Поверх лозунга распростёр крылья голубь – хотя и об одной голове, но очень уж смахивающий на имперского орла.

– Ну? – вопросил Роджер. – И что означает это безобразие?

– Не безобразие, но благообразие! Храм Николая Второго! – Глаза «стража» наполнились восторгом, и он начал утробно вещать, обращаясь исключительно к Весёлому Роджеру:

– Церковь Христова не состоялась! Только наша Церковь – истинно благодатна! Одумайся, сын советской матери!

От такого обращения Алексей Ледогоров даже малость ошалел. А новоявленный Савонарола продолжал свои обличения:

– Советская мать – нечестивая мать! Она сеет содомскую вакханалию, погружает мужей и сыновей в свою утробу, распаленную геенской похотью! Земная мать – прообраз дьяволицы. Земной отец – прообраз сатаны. И каждый отец – сыноубийца, и каждая мать, распявшая господа, – жена диавола. Отрекись, брат!

Взор проповедника полыхал очистительным пламенем, с уст слетала полная уже галиматья:

– Старец Григорий – предвестник новой эпохи! Распутин – учитель любви, открывающий сердца…

– Не знаю, как вас, ребята, а меня уже достала эта трихамундия, – поведал Ледогоров спутникам. – Пойдём-ка на воздух, отдохнём от пастыря малохольного. Вперед, сыновья советской матери!

Они шагали на выход, а в спину неслось:

– Приидет час – и утробы материнские станут рожать подобия рода человеческого! И будут это Духи Зла, воплотившиеся в телах человеческих!..

Прощаясь с Платоновым возле его подъезда, Роджер хмыкнул:

– Значит, говорите, «столица мифов и метафизики»? Что-то ваши метафизики с ножиками на меня наскакивают!

Глава 30

ПРОЕКТ «МАЭСТРО»

(Нью-Йорк, 20.. год)

Дик рванулся вправо-назад, и в самом углу своего поля успел-таки взять подачу, резко посланную из-за сетки. Его ракетка серебристо блеснула на солнце – и желтый теннисный мячик крохотным солнышком устремился в зенит.

Расчётливый уакеро ничего в жизни не делал просто так. И сейчас, запустив высоченную «свечу», он намеренно подставился под мощный режущий удар. Чтобы не просто проиграть, а проиграть – убедительно и упоительно для своего противника на этом теннисном ристалище. И вот фартовый «гробокопатель» уже беспомощно смотрит вслед просвистевшему мимо мячу. После чего переводит взгляд на полного человечка в нелепых канареечных шортах, и улыбается, повинно разводя руками:

– Такие не берутся! Вы опять победили, сэр. Поздравляю!

А канареечный сэр исходил снисходительным великодушием победителя. Он даже проскрипел:

– Вы тоже, дьявол подери, неплохо держались, Дик. Особенно – во втором сете.

Сойдя с корта, они проследовали к уютному столику, затаившемуся в тени под полосатым оранжево-лиловым тентом.

– Присаживайтесь, мистер Ставински! – кивнул благодушный триумфатор. – Кофе? Сигару? Виски?

– Благодарю вас, сэр, – покачал головой Дик. – Лучше стакан грейпфрутового сока со льдом.

Его собеседник сделал подтверждающий жест («И мне того же!») выросшему из-под земли официанту.

Диков противник, всё ещё отдуваясь, обтирал мясистое лицо махровой салфеткой. Разумеется, он видел, как Дик старательно поддавался ему в игре. Но это входило в условия уже другой игры, которую он, Большой Босс, вел со своими приближёнными: челядь должна соблюдать дистанцию. И сегодня он призвал этого удачливого и дерзкого парня совсем не для того, чтобы козлом прыгать вокруг сетки.

Сейчас, кроме загара, ничто в Дике не выдавало былого «гробокопателя»: это был бизнесмен – сдержанный, лаконичный, безупречно чёткий. И даже всегдашний хищно-тигриный взгляд он старался притушить. Потому что тучный, благожелательный дядюшка, сияющий улыбкой Санта-Клауса, тигров глотает живьём.

Вышколенный официант принёс запотевшие стаканы с соком и тотчас испарился.

– О'кэй, теперь к делу, – кивнул Дику незлобивый пожиратель тигров. – У меня для вас, мой мальчик, приятная новость. Я вчера утвердил крупный проект «Маэстро». И возглавить его реализацию в нашем Русском филиале поручаю вам.

Дик чувствовал себя именинником. Начать с того, что впервые ему выпала честь – встретиться с Боссом не в центральном офисе Синдиката, за многослойным кордоном мордастых охранников, гарвардски-очкастых референтов и чопорных секретарш. Приглашение на корт – это Знак. Конечно, ещё почетней было бы удостоиться приглашения в гольф-клуб и благоговейно наблюдать, как там Босс священнодействует своими легендарными платиновыми клюшками. Ну да ладно, это – ещё впереди! Уж теперь-то – когда Босс доверил ему новый проект… Да, положительно, у Дика сегодня – День ангела!

Впрочем, последнее предположение развеялось в прах, как только дон Винченцо продолжил:

– Проект «Чёрная жемчужина», разумеется, по-прежнему остается за вами. Кстати, у вас там, помнится, в самом начале вышел прокол? Не того человечка подобрали для прикрытия операции?

Вопрос был задан тоном слегка расслабленным, но пульс у Дика стал зашкаливать – будто бы уакеро перебросал лопатой несколько тонн спёкшейся земли. Усилием воли одолев предательское сердцебиение, «мистер Ставински» постарался вернуть своему голосу прежнее спокойствие:

– Сэр, у вас информация верная, но, вероятно, неполная. Кандидат на должность руководителя экспедиции отвечал нашим требованиям по всем параметрам. Но когда сложились форс-мажорные обстоятельства, он повёл себя неадекватно, чего нельзя было спрогнозировать заранее.

Босс частенько о себе говаривал: «Я – простой парень из Бруклина!». Он на дух не выносил ни «яйцеголовых» умников, ни «яйцеголовых» слов. И сейчас в его глазах вспыхнул недобрый огонёк. «Форс-мажорные обстоятельства», «параметры», «неадекватно»! Ещё один протестантский педрила выискался. Дьявол тебя, Ставински, подери с твоими вонючими словечками! Обгадился, как паршивый щенок, – так и скажи!

Но вслух прозвучало:

– О'кэй, это я так, к слову. Смотрите только, мой мальчик, чтобы вокруг вас самого не сложились… Как это вы там изволили выразиться? Форс-мажорные обстоятельства, да?

Лицо «именинника» обрело цвет подпорченного лимона. Дик словно расслышал урчание асфальтового катка, который вот сейчас закатает его в полотно будущего автобана. Урчание ровное и незлобивое, как голос старого вампира, продолжающего вещать:

– Теперь – о проекте «Маэстро». Сколько, по-вашему, может стоить одна скрипка Антонио Страдивари?

Дику весьма неуютно.

– Я затрудняюсь с ходу назвать твердый порядок цен, сэр. Музыкальные инструменты – не мой профиль…

– Теперь – ваш! – припечатал вампирский дедушка, очевидно наслаждающийся мучениями своей жертвы. – У нас в Нью-Йорке, на «Кристис», один педрила купил скрипку «Хаммер» за три с половиной миллиона «гринов»! Так-то, сынок! И это – не потолок! А на закрытых аукционах их цены возрастают в несколько раз. Тут ребята из Чикаго сбацали «Общество Страдивари», так они готовы отваливать и по 6 миллионов за скрипочку!

На этом месте дон Винченцо плотоядно сглотнул. И распорядился:

– В общем, так! Сегодня же соберите данные по всем мировым аукционам. По свету сейчас разошлись сотни уникальных инструментов, созданных этими чудаками из Кремоны – семействами Гварнери, Страдивари и Амати. А ведь ещё существует чертова прорва неопознанных скрипок!