Проклятие Шалиона

чал, что видел, как канцлера поразила молния, прямо с ясного неба, за то, что он устроил побоище в День Дочери. Я не поверил.

– Я сам это видел, – подтвердил ди Сембюр. – Раздался такой жуткий звук, он даже не успел вскрикнуть.

Ди Тажиль оттащил труп канцлера в сторону и, присев на корточки перед Кэсерилом, испуганно уставился на меч в животе. Потом заглянул Кэсерилу в лицо.

– Лорд Кэсерил, необходимо попробовать вытащить меч. Лучше сделать это прямо сейчас.

– Нет… погодите… – Кэсерил видел однажды человека, который прожил со стрелой в груди около получаса и умер, истекая кровью, как только стрелу вытащили. – Сначала я хочу увидеть леди Бетрис.

– Милорд, не можете же вы сидеть так!

– Ну, – рассудительно сказал Кэсерил, – чего я точно не могу, так это шевелиться…

Он начал задыхаться, едва заговорил. Плохо. От холода его била дрожь. Но боль была не такой сильной, как он ожидал, может, потому, что он сидел неподвижно. И пока он сидел совсем неподвижно, ему всяко было не хуже, чем когда в него впивались когти Дондо.

Двор наполнялся людьми. Голоса, восклицания, стоны раненых, рассказы, повторяющиеся снова и снова… Кэсерил не обращал на них внимания, вернувшись к созерцанию камешка. Скала? Гора? Откуда? Сколько ему лет? Кэсерил был поглощен этими мыслями всецело. И если поглотить его внимание так полно мог маленький камешек, что же говорить о большой горе? А боги уделяют внимание горам и всему остальному – всему сразу. Такое же внимание, какое он уделяет чему-то одному. Он видел это глазами богини. Продлись это чуть дольше, чем тот бесконечный миг, его душа, наверное, разорвалась бы. Возможно, поэтому он чувствовал себя таким странно тесным. Был ли тот миг подарком или неосторожной случайностью?

– Кэсерил!

Дрожащий голос, голос, которого он так ждал. Он поднял глаза. Если камешек был удивительным, то лицо Бетрис – поразительным. Он часами мог бы рассматривать только линии ее носа. И ради этого куда более увлекательного процесса тут же оставил камень. Но в ее карих глазах блестели слезы, а лицо было бледным. Это было неправильно. А хуже всего – исчезли ямочки на щеках.

– Это ты, – радостно сказал он. Голос прозвучал глухим карканьем. – Поцелуй меня.

Она проглотила слезы и, встав рядом с ним на колени, потянулась к его лицу. Ее губы были теплыми. Их аромат был ароматом не богини, а женщины – такой чудесный! Кэсерил прижался к ним своими холодеющими губами, словно пытаясь позаимствовать немного тепла и молодости. Да. Он купался в чудесах каждый день своей жизни и даже не подозревал об этом.

Он отклонил голову назад.

– Хорошо, – он не добавил: «Этого достаточно», потому что это было не так. – Теперь можно вытащить меч.

Его окружили люди, в основном незнакомые, с озабоченными лицами. Бетрис вытерла слезы, расстегнула на нем тунику, поднялась на ноги и встала рядом. Кто-то взял его за плечи. Паж протянул сложенную тряпку, чтобы заткнуть рану, еще кто-то держал наготове длинные полоски ткани, чтобы сразу перевязать