Украинский гамбит. Война 2015

Сашка еще поснимал Билла и Роя Чишолма на фоне звездно-полосатого флага, как вдруг что-то изменилось. Вначале пробежал солдат, потом Билл куда-то отлучился, вернулся и сообщил:

– Начальство едет. Наш генерал. Нельзя сказать, что он не любит русских, но их присутствие на позициях приведет его в шок. Он наверняка заподозрит в вас шпионов со всеми вытекающими последствиями.

– А наш товарищ? – спросила Завета, которая хотя и крутилась рядом, но в кадр не лезла из принципиальных соображений.

– Бегите в медпункт и заберите его. Я прикажу вывести вас с позиций.

Рой Чишолм вызвался сопроводить их. Он пытался что-то объяснить, зная десяток русских слов. Из всего услышанного Костя понял, что он не хотел убивать ребенка.

– Это все наш полковник затеял, – перевела Завета.

Оказывается, она прекрасно владеет разговорным английским в американском варианте.

– Я там жила полгода. У меня мать замужем за американским полицейским. Майклом Ричардсоном.

– Ну и что?.. – спросил Костя, безмерно удивленный.

– Да ничего, – пожала плечами Завета. – Мне просто Америка не нравится. Много черных. Оказалось, что я расистка.

– А что у нас с лейтенантом? – спросил Костя.

– А старший лейтенант из отдела пропаганды. Он летал над Украиной в «Коммандо-соло» и транслировал американские передачи, пока их не сбили над Днепропетровском. У старшего лейтенанта шок. Он до сих пор из него не вышел.

– Билл мне об этом ничего не сказал, – удивился Костя.

Игоря Божко они нашли в умиротворенном состоянии под капельницей. Из носа у него торчали трубки, к широкой груди, как пиявки, присосались датчики.

– Мне успокоительный укол сделали, – радостно сообщил он. – Кайф ловлю… снилась какая-то долина цветущая, горный ручей…

– Первый раз что ли? – со скрытым превосходством спросил Сашка.

– Ну! – восторженно подтвердил Игорь.

– Бывает…

А еще Игорь сосал пепси-колу через соломинку. Тумбочка рядом была завалена пакетами с чипсами.

– Слушайте, – восхищенно зашептал он, – если бы я знал, что они так обходятся с ранеными, я пошел бы служить в их армию.

– Ладно, армия, – сказал Костя, берясь за капельницу. – Пора и честь знать.

Капрал Рой Чишолм с любопытством прислушивался к их разговору. Косте даже показалось, что он понимает по-русски, поэтому не стал говорить ни о чем таком, что могло повредить им, например, о том, что их разыскивают наци. Береженого бог бережет, подумал Костя.

Игорь выдернул иглу из руки и сел. Прибежал санитар и что-то залопотал по-своему.

– Чего ему надо?.. – пренебрежительно спросил Костя.

– Говорит, что после капельницы надо лежать часа два, – перевела Завета.

Сашка Тулупов с превосходством хихикнул:

– Это у вас надо лежать, а мы народ суровый.

– А что случилось-то? – спросил Игорь. – Я бы еще повалялся. Здесь клубничное мороженое дают, я уже две пачки слопал. Теперь жрать хочу, как из пушки. Мне должны принести сэндвичи с ветчиной и картошку фри.

– Продался за сэндвичи? – осведомилась Завета, снимая с него трубочки и датчики.

– Да нет, – обескураженно пробормотал Игорь, поднимаясь с койки и ища свою рваную куртку. – По-моему, мне еще и наркотик вкатили, потому что рука совсем не болит.

Он продемонстрировал, как свободно вращает рукой, правда, при этом все же прислушиваясь к своим ощущениям. Рука действительно стала подвижной, как мельничное колесо.

– Чем раньше мы отсюда уберемся, тем лучше, – деловито сообщила Завета.

– Да я, собственно, не против, только моего любимого ПКМ нет.

Хотел ему Костя сказать, что, мол, обойдешься, да не успел. В двери появился Рой Чишолм и стал махать руками, дескать, пора сваливать. Костя выглянул в окно: по берегу двигалась внушительная делегация во главе с генералом. Ну разве это война? – умиленно подумал Костя. Генералы разгуливают, как на параде. И вдруг он узнал Каюрова. А этот что здесь делает? – удивился он и испугался, что Каюров явился по их души. Попадать в лапы следователю второй раз ему не хотелось.

Якут выглядел бодреньким. Он был одет в американскую форму и подпрыгивал на коротких ножках, как мячик. На боку у него болтался пистолет в ярко-желтой кобуре. Его лысина была прикрыта кепи песочного цвета. Жаль, что мы тебя тогда не грохнули, подумал Костя.

Они побежали по длинному белому коридору, выскочили на территорию больницы прямо в кусты малины и стали пробираться к реке, благо забора вокруг больницы давно не существовало.

– Гоу, гоу… – махал им вслед капрал Рой Чишолм. – Гудбай! Гудбай!

– Ну и что ты скажешь после этого? – спросил Костя у Игоря, когда они прилично отбежали и очутились в балке среди цветущих абрикосов.

– Пиндосы еще не поняли, куда попали и что происходит. Для них все это пока милые приключения.

– Теперь я убедился, что наци спелись с америкосами, – сказал Сашка. – Такие же демагоги. Представляю, как собака ела человеческое мясо.

– Что за собака? – спросил Игорь.

Сашка в двух словах рассказал ему об убитом подростке.

– Вот сволочи! – воскликнул Игорь и остановился, словно собираясь извергнуть из себя всю американскую пепси-колу или по крайней мере вернуться и учинить мордобой. Благо, левая рука у него уже работала, как жернова.

– Идем… – сказал Костя, испугавшись, что горячий и непредсказуемый Игорь действительно вернется в американский госпиталь, – идем!

Он тащил на плече сумку с ноутбуком и «сонькой». Под ногами чавкала грязь. Завета незаметно коснулась его руки. Его словно током ударило. Если это приступ нежности, то не ко времени, а если это напоминание о той ночи, то Костя и так ничего не забыл и готов был повторить все заново хоть сто десять тысяч раз.

– С другой стороны, если бы мы попали к наци, нас уже не было бы в живых, – поделился своими соображениями Игорь. – Мороженое у них отличное… настоящий пломбир, такой жирный, что губы до сих пор слипаются.

– Ага… – отозвался Костя, – ты еще их пожалей. Бедненькие, ведь они за мировую демократию и мировую жандармерию.

– А я понял, почему Америка такая лицемерная, – сказал Сашка, для крепости добавив пару слов матом.

– Почему?..

– Потому что у нее не осталось других аргументов для продвижения своей демократии, кроме войны.

– Саша, ругаться матом нехорошо. Тебе мама не говорила об этом? – напомнила Завета.

– Да я знаю, – смутился Сашка. – Но не могу сдержаться. Язык так в узел и заворачивается.

Костя незаметно взял Завету за руку. Она сжала его пальцы. Сердце у него радостно дернулось, словно в него вкатили изрядную порцию адреналина. Странно, что каждая женщина, которой я добиваюсь, так и не становится моей, подумал он. Я просто не успеваю добраться до этого момента. Даже Ирка с ее шикарно-обалденными ногами. Она всегда где угодно, но только не со мной. Какой-то замкнутый круг. И с Заветой то же самое – я все время буду смотреть на нее, как на чужую женщину. Наверное, я просто так сделан и по-другому не могу, думал он, испытывая очередной приступ отчаяния.

* * *

– Крым будет украинским или безлюдным! – уже полчаса подряд, не сбавляя накала, надрывалась Олеся Тищенко. – Мы не позволим русским оккупантам захватывать нашу территорию. Мы лучше отдадим ее туркам или румынам, в худшем случае – татарам. Пусть у них будет своя республика! Да здравствует независимая Украина без русских, евреев и поляков. Поляки – за Сан, русские – в Москву, евреи – на крюк!

– Слушай! – изумился Сашка. – Они уже поссорились с поляками!

– И суток не прошло, – согласился Игорь, – те ж, наверное, не столько воевать начали, сколько хапать и требовать свое.

– Националисты не поняли, – догадался Костя. – Получается, что Украина соглашается со всеми претензиями соседей на Вилково, Килию и нефтеносный остров Майкан на Дунае для румын.

– А об евреях ты не удивился?

– Об евреях я не удивился, – признался Сашка. – Это как бы в порядке вещей – заигрывания с националистами. Леся стала откровенной фашисткой. Интересно, почему просвещенный Запад помалкивает? Или забыл Холокост? И зачем румынам отдавать Одессу?