Невозвращенцы (СИ)

Высший уровень чувствительности, которому учили и тренировали Ярослава, различать оттенки и интенсивности этих самых «теплых-холодных» цветов. Ведь очень и очень редко бывают вещи (и люди) полностью плохие, или полностью хорошие. Обычно — серединка на половинку. Вот эти серединки и половинки и нужно было четко ловить и классифицировать.

Была здесь некая заковырка, одна из общих сложностей в обучении. По понятным причинам, волхвам было легко разложить по полочкам положительную составляющую, а вот разобраться в отрицательной, в злой, им было очень трудно. Зато Ярослав научился тут немного мухлевать. Положительную оценку он делал своими чувствами, а отрицательную, через своего черного затворника. Он оказался на редкость сведущ во всякой дряни.

Где-то — на второй год такой учебы Ярославу в голову пришел вопрос, который по идее должен был бы появиться гораздо раньше. Дне этак на третьем.

— Я еще, в принципе, могу предположить и понять, откуда берется сила или энергия, ну… в котловине. Но откуда она берется в предметах?

— Верный вопрос, дитя. Да что ль так долго ты до него доходил?

— Ну не задумывался я.

— А вот теперь что думаешь?

— Не знаю. Знал бы, не спрашивал!

— Не знаешь… Не задумывался… Ну так слушай. Каждый раз, когда мы прикасаемся к предмету, мы оставляем ему часть своей силы, что есть в каждом человеке. В зависимости от того, каков этот человек был, то и впитывается…

— Но это же бред! Это противоречит всему… — перебил Ярослав Радослава.

— Ой ли противоречит это твоим познаниям о мире? — С усмешкой волхв в свою очередь перебил Ярослава. — Разве подвинув его, мы не передаем ему, как ты это называешь, «энергию»? Разве просто прикоснувшись к нему мы не оставляем на нем отпечаток своей ладони, разве не нагреваем его своим теплом? Скажешь не так это?

— Ну… Так.

— Знать, можешь ты принять и то, что мы оставляем на нем отпечаток не только в Яви, но и в Прави?

— Ну… В принципе, да. Но что из этого?

— Из этого, как ты выражаешься следует очень много. Мы не только привыкаем к вещам, вещи привыкают к нам также. Почему ты думаешь, люди приходя к кузнецу наварить на старый, еще дедовский нож новую кромку в замен сточенной, а не покупают новый? Только из жадности? Нет. Этот нож так долго служит их семье, что привыкает к именно этим людям. Он никогда «сам не порежет» своего неосторожного хозяина, никогда не соскочит, будет меньше тупиться…

— Но это уж совсем ерунда. Люди никогда не увлекались какими-либо особыми или старыми вещами, предпочитая им новинку. Хотя… — задумался Ярослав, — А произведения искусства сюда тоже входят?

— Сюда входит все. Ткань, одежда, то, что ты называешь произведением искусства, намоленные святыни, оружие, инструменты, дом, мебель, земля на которой работаешь ты и твои предки, даже пища, сделанная живыми руками, что говориться «с душой» намного лучше и вкуснее. И если наступят такие времена, когда, как ты говоришь, все делаться будет без участия человека, даже тогда, забыв обо всем, подсознательно люди будут тянуться к таким немертвым вещам. Скажешь это не так в твоем мире?

— Так. Но тогда, если дальше продолжать аналогию, то делая что-то, я теряю часть своей души? То есть, чем меньше делаешь, тем больше сохраняешь свою душу?

— А когда пашешь поле или в кузнице стучишь молотом, мышцы напрягаешь, ты становишься слабее? Много тренируясь тебе с каждой новой тренировкой все тяжелее становятся меч и щит? По твоим суждениям получается именно так. Нет! Все совсем наоборот. Вот и с этим так же. Чем больше делаешь, тем лучше и больше у тебя получается. Тем прекраснее и насыщеннее твоей силой выходят у тебя вещи. Тем более, когда ты во что-то вкладываешь свою душу, ты и сам становишься лучше, и округ люди тоже.

— Хм… — задумался Ярослав.

— Но это еще не все, — продолжил Радослав. — Бывают люди, сила духа которых невероятно велика. И если пользоваться уже приведенным примером, про отданное при прикосновении тепло, то если обычный человек чуть нагреет нож, такой, подобно кузнечному горну, одним касанием накалит докрасна. И навсегда. Запечатлевшие такую силу предметы помогают не только своему создателю. Любой другой человек, владеющий ими, может получить отзвук, отсвет той силы. Сильный воин станет чуть сильнее, мудрый — чуть мудрее, и т. д. Поэтому, вещи таких людей всегда были и будут драгоценностями. Поэтому, правители всегда и везде стараются иметь один-два символа власти, передавая его из поколение в поколение, за создателем державы, а не заводя каждый себе новый. Да много еще где, если ты подумаешь внимательно, найдутся примеры этого, зачастую неосознанного понимания.

— Значит, если я к примеру, слабый воин, то обладание 5-10 мечами самых знаменитых воинов древности, сделает меня гораздо сильнее?

— Нет. Коли ты слаб духом, страшись таких вещей.

— Почему?

— Они сметут твой слабый дух, поработят тебя, сделав своим рабом. И потеряешь ты себя, отдавая все силы только на приобретение таких предметов, не сможешь ты больше жить собой, а всего лишь куклой будешь…

— Как-то сомнительно, что какая-то железка или тряпка, может сломать человека. Прямо «кольцо всевластия» получается… — ученик тихо пробормотал под нос, но был услышан.

— Тебе ли, — усмехнулся волхв, — не верить в это? Коль кое-кому даже и песчинки не потребовалось, чтобы сломаться? — Сначала Ярослав не догадался, на что намекает Радослав, но потом, вспомнив тот до сих пор преследующий его в ночных кошмарах ужасный бой за свою свободу воли, понятливо кивнул.

Впрочем, не на все вопросы можно было получить такие подробные и ясные ответы. А на некоторые вопросы, и вовсе никаких ответов Ярослав не получал.

Это молодой волхв заметил совершенно случайно. Просто у него, как у одаренного богами дитя, сложился определенный круг знакомств. И большинство людей в этом круге было как раз из той редкой, редчайшей даже можно сказать, породы мыслителей и просветителей, которые встречаются в истории единицами, зато остаются в ней яркими кометами, на многие века задавая путь развития цивилизации. Был там, например, молодой парнишка, который в свои то годы уже смог доказать, логически и опытным путем, что любое вещество состоит из определенных, очень маленьких частиц. Был удивительный мастер-механик, который собрал рабочую модель парового котла, был людей рудознатец-планетолог, был астроном, самолично собравший для своих заметок телескоп, был отмеченный Перуном военачальник, рисовавший модели боевой техники, были ребята, искренне желающие сделать жизнь в других странах, искоренить рабство например, были просто люди настолько жадные до знаний, что сидя за свитками частенько забывали не то что есть, а даже спать! Вот в один из дней, за трапезой, Ярослав услышал от одного из таких самородков обрывок предложения:

— … Позволит намного увеличить урожаи и труд крестьян полегче будет…

— Ну-ка, ну-ка, о чем это ты? — прожевав заинтересовался Ярослав. И узнал.

А чем больше узнавал, тем больше офигевал. Не все оказывалось гладко в датском королевстве, то бишь в росских княжествах. Вот этот вот парень, к примеру, вывел формулу применения азотистых удобрений, но эти удобрения массово никто в обиход не вводил. Да, все его исследования были тщательно выслушаны, записаны и… положены под сукно. Причем то же самое случалось и со многими другими отраслям народного хозяйства, армии и флота. Если бы не это, то научный потенциал только ближних приятелей Ярослава позволял совершить промышленную революцию. Что уж тогда говорить о Святограде в целом? Но несмотря ни на что поля продолжали пахать на лошадях, и убирать вручную, а не паровыми, к примеру, комбайнами, сражаться стрелами и мечами вместо огнестрельного оружия, и плавать на ладьях, а не на пароходах.

В качестве некого хобби Ярослав попытался в свободное от учебы время собрать как можно больше таких случаев, после чего он всерьез задумался над теорией всеволхвовского заговора, тормозящего развитие росских княжеств. Правда, слабым местом было такое же медленное развитие остальных государств континента, в которых волхвов не было. Что же касается ученых, у Ярослава вообще создалось впечатление, что всех этих прогрессоров очень изощренным образом посадили в клетку, засыпав информацией. Ведь известно, «чем шире круг познания, тем больше граница соприкосновение с неведомым», и дорвавшись, к примеру, до архивов Святограда с грифом «не для общего пользования», все эти чистые души просто утонули в знаниях.