Война послезавтра

Афанасий невольно вцепился в подлокотники кресла.

Зрение восстановилось. Но сердце сжала холодная лапа непонятного приступа.

Охнул Костя, что-то проговорил второй пилот, опускаясь на корточки.

— Что за фигня?! — изумился Дохлый.

Афанасий увидел ошеломлённое лицо Кости.

— Что происходит?!

Голова закружилась снова, душу охватил страх, губы сами выговорили кличку Ривкина:

— Уксус! Ко мне!

— Да, командир, — возник в двери кабины старший лейтенант, держась обеими руками за голову.

— Что за режим вы включили?!

— Ничего мы не включали… генератор как работал, так и работает.

— Тогда что происходит?

— Не понимаю… мы тут ни при чём… может, нас кто-то извне облучает?

— «Стелс»! — сквозь зубы процедил Дохлый. — Вот зачем он снизу зашёл.

— Костя, маневр влево!

Самолёт круто завалился на правый борт, начиная опускаться.

— Вот он, гад! — крикнул второй пилот, тыча рукой в левую скулу прозрачного кабинного блистера.

Афанасий ничего не увидел, но почувствовал облегчение.

— Вправо и снова вниз!

Самолёт послушно повернул направо, продолжая опускаться.

— Идём под облака, делаем круг.

Летчики молча выполнили приказ.

Головокружение прошло окончательно, хотя светящиеся пятна перед глазами ещё какое-то время мешали смотреть.

— Где он?

— Над нами, — оскалился бледный штурман. — Крадётся… как ястреб!

— Сбей его, к чёртовой матери! — подсказал Дохлый.

— Связь с центром! — Афанасий уступил место второму пилоту, не снимая наушников.

Далёкий оператор радарного комплекса пограничной службы России умолк, вместо него сквозь помехи выплыл в наушниках голос дежурного в Центре управления ВГОР.

— Третьего мне! — потребовал Афанасий.

Через несколько секунд послышался голос Семёнова:

— Что за паника у вас, «сто седьмой»?

— Нас преследует «Стелс» «Б-2». Есть подозрение, что он применил какое-то излучение.

Голос командира оперативной бригады стал жестяным:

— Каким образом вы это определили?

— Нарушением физического состояния организма: мы едва не потеряли сознание.

Секундное молчание.

— Потери?

— Нет, но у всех головокружение, тошнота, приступы слепоты.

— Уходите к берегу!

— Уже сманеврировали, но он не отстаёт.

— Атакуйте!

— Понял. — Афанасий хотел передать приказ Семёнова лётчикам, но Костя сделал понятный жест, означавший: я слышал.

— Курс чистый юг, идём к Тикси! Скорость на макс!

— Есть! — отрапортовал экипаж.

Самолёт начал набирать скорость, хотя ему мешали створки открытого хвостового люка.

Преследовавший его бомбардировщик «Б-2» метнулся за ним.

— Пуск!

«Стрела» выплюнула ракету, и хотя лётчикам в кабине не было видно, куда она полетела, «Б-2» вдруг круто отвернул в сторону.

— Не нравится, сволочь?! — воскликнул второй пилот, глядя на манипуляции жёлтой звёздочки на экране заднего локатора.

Самолёт взмыл вверх, потом резко пошёл вниз, звёздочка превратилась в шарик пламени и исчезла.

— Он сбил ракету!

— Главное, что он уходит.

Захохотал Дохлый.

— Как мы его напугали, скотину!

Афанасий переглянулся с Костей: у обоих мелькнула одна и та же мысль — у бомбардировщика кончилось горючее. Но обсуждать предположение вслух не стали оба, главное было, что продолжать маленькое воздушное сражение не пришлось, противник бежал.

— Закрывайте хвост.

Афанасий вытолкал сержанта из кабины, упал на сиденье кресла в пассажирской капсуле.

— Уксус, выключайте машину.

— Зачем? — вмешался Олег. — Мы спокойно можем держать свой «угол», пока будем лететь к берегу, поддерживая процесс.

— Хорошо, поддерживайте. Что это было, парни?

— Нас накрыли высокочастотным электромагнитным излучением, — сказал Ривкин, начиная привыкать к кличке Уксус; со щёк его ещё не сошла желтизна.

— Параметры замерили?

— У нас нет для этого датчиков, кроме самолётных, но, судя по пляске характеристик «Коршуна», излучение было близким к тому, что выдаёт наш генератор.

— Может, это был «Зевс»?

— Американцы ещё не научились впихивать «Зевсы» в самолёты, мы первые.

— Я имел в виду тот корабль на границе моря Лаптевых и океана — «Ночное солнце».

— Он от нас далеко. Опять же — надо знать, где мы летим.

— Значит, нас атаковал всё-таки бомбовоз.

Никто не возразил.

Дохлый подсел к иллюминатору, заговорил о чём-то с Бугаевым.

Капитан Ширяев в разговоры не вмешивался, он пил чай.

Старлей Ривкин морщился, тёр рукой шею и смотрел на экран дистанционного управления «Коршуном».

Олег тоже не отрывал взгляда от экрана своего ноутбука, и Афанасий позавидовал его терпению: похоже, аналитик вообще не вставал с места.

На аэродроме Тикси сели в пять часов утра двадцать минут по местному времени.

С ясного неба — если не считать туманную дымку — на взлётно-посадочную полосу сыпал мелкий снежок, но это обстоятельство как раз успокаивало больше всего.

Подмосковье, г. Королёв

29 мая, утро

События нарастали лавинообразно, и Зернов вынужден был собрать внеочередное экстренное совещание, надеясь, что короткий мозговой штурм поможет выработать правильное решение.

В девять часов утра в кабинете командующего ВГОР собрались пять высших чинов структуры, призванной обеспечивать климатическую и геофизическую безопасность страны. За круглым столом для совещаний в кабинете командующего сели начальник управления стратегических исследований и полковник Черняк, он же — зам командующего, полковник Дзюба — начальник управления анализа, Семёнов — начальник оперативно-тактического управления, и Леонсия Зорич, подполковник, глава службы контрразведки ВГОР.

Все эти люди работали вместе не один год и знали друг друга достаточно хорошо, чтобы относиться с уважением, не теряя при этом юмора.

— Прошу, Иван Захарович, — подсел к ним Зернов, одетый в безукоризненно сшитый по его полноватой фигуре серый костюм.

— Сергей Данилович, — в свою очередь посмотрел Черняк на Семёнова.

Главный оперативник ВГОР сжато, но точно доложил присутствующим о реакции его подразделения на события последних дней.

— Где «сто седьмой» сейчас? — спросил темнолицый холодноглазый Дзюба.

— Летит обратно в Москву, будет после обеда в Раменском.

— Ваше мнение о деловых качествах майора Пахомова? — спросила Леонсия Зорич, женщина сорока пяти лет, натуральная брюнетка с короткой стрижкой.

Семёнов сжал узкие прямые губы в одну полоску.

— На мой взгляд, его действия требуют поощрения. Иван Захарович, ты соблазнял майора повышением в звании. Или я ошибаюсь?

— Не ошибаешься, — усмехнулся Черняк добродушно. — Жду докладную, майор действительно заслуживает подполковника.

— Я обещал ему полковника, всё-таки он боевой офицер, девять наград, боевое ранение.

— Не вижу особой разницы между под- и полковником.

Семёнов пожал плечами.

— Я буду настаивать на своём предложении.

Дзюба вдруг засмеялся.

Все посмотрели на него, кто с любопытством, кто с удивлением. Мирон Глебович смеялся очень и очень редко.

— Я сказал что-то не то? — поднял брови Семёнов, приняв смех начальника управления на свой счёт.

— Вспомнил анекдот, — сказал Дзюба, обрывая смех. — Идёт урок в школе, ученик спрашивает учителя: чем мужчина отличается от женщины? Учитель мгновенно находится: твоя мама какой размер обуви носит? Тридцать восьмой… А папа? Сорок третий… Вот видишь, разница у них между ног. Это я насчёт разницы между полковником и подполковником.

Семёнов фыркнул. Черняк улыбнулся. Зернов посмотрел на смуглолицую Леонсию Зорич.

Женщина показала приятную улыбку.

— Учитель прав.

— Всё, посмеялись? — осведомился командующий. — Тогда перейдём к делу. Меня настораживает активизация климатических репрессий. Две «третьих степени» подряд — в Баренцевом море и в море Лаптевых, с промежутком всего в двое суток. А если учесть к-атаку на Краснодарский край неделю назад, когда чуть не погорели все посевы, то вывод напрашивается печальный.