Рапсодия гнева. Трилогия (СИ)

— В сторону! — крикнул Цуцык.

Вовремя, кстати. Едва я отпрыгнул, когти конвульсирующей конечности свистнули по воздуху и ударили в древесный ствол, обломившись у самого основания. Слабенькими они оказались против древесины видимо, были приспособлены только для расчленения плоти. Вот отчего инстинкт запрещал тварюке приближаться к деревьям!

— Обошлось, — улыбнулась Искорка, опуская винтовку.

— Макс, у тебя все в порядке? — крикнул Цуцык.

— Да лишь бы у вас было все хорошо, — донеслось из-за кустов. — А «пузырик» здесь просто замечательный!

— Обжитые всегда хороши, — заметил Андрей, пряча пистолет в кобуру.

Я же с опаской продолжал рассматривать бородавчатую тушу поверженного чудовища, покрытую густой жабьей слизью.

— Кто это?

— Когтерез, — ответила Ирина. — Мог бы и сам догадаться.

— Хрен здесь догадаешься, — не согласился с ней Цуцык. — У каждой твари по десять названий, не считая языковых отличий. — Он обернулся и крикнул: — Макс, у вас как этих зверей называли?

— Секачами, — не показываясь из-за кустов, ответил штурмовик.

— Вот так, — Витек перешагнул через лапу с обломанными когтями. — В каждой группе технику и зверей называют по-разному, но стараются от прижившихся наименований не отходить, иначе в бою тяжело цели указывать. Пойдемте.

Бросив последний взгляд на жуткую зверюгу, я поспешил занять место в цепочке. Правда, выстраиваться не было необходимости — цель нашего отклонения от маршрута оказалась в трех десятках шагов за деревьями. Там нас ждал Макс.

— «Пузырь» — супер! — произнес он.

— Уже заглядывал? — поинтересовался Цуцык.

— Одним глазком.

— Тогда полезли.

Витек присел на корточки, и я заметил у его ног черную дыру в земле, в которую он через секунду соскользнул без всякой опаски. Туда же протиснулись Андрей, Ирина и Макс. Мне ничего не оставалось, как последовать за ними.

Под землей оказался пологий лаз, ведущий в нечто похожее на земляную пещеру метров, наверное, двадцати в диаметре. На полу лежал толстый слой бурой пыли и было на удивление светло — из стен и потолка торчали проросшие внутрь ярко фосфоресцирующие корни. Но главная радость этого убежища, понятное дело, состояла в сухости. Ливень остался снаружи, он не лил на голову, не затекал за шиворот, и, хотя к мокрой форме прилипла бурая пыль, сделав нас похожими на выползших из болота упырей, это не могло затмить счастья от отсутствия падающих с неба потоков.

Интересно, как такая пещера могла образоваться? Ни водой, ни ветром так аккуратно вынести грунт не могло. Я потрогал стену и с удивлением обнаружил, что земля плотная, почти как бетон, утрамбованная до последней возможности. Словно кто-то закопал тротиловую шашку метров на десять и подорвал ее там,

Андрей достал из рюкзака сигареты, упакованные в герметичную жестяную коробку, в которой раньше, как мне кажется, держали табак.

— Угощайтесь.

Я взял сигарету, помял, обнюхал, наслаждаясь сухостью, временной безопасностью и возможностью отдохнуть хоть немного. Было мне на удивление хорошо, как в детстве, когда, бывало, устроишь себе домик из одеяла и млеешь от восторга придуманной защищенности и придуманного уюта, представляя себя то индейцем в вигваме, то геологом в палатке, а то и космонавтом внутри орбитальной станции.

В темноте вспыхнул огонь бензиновой зажигалки, заставив сощуриться, — это Андрей чиркнул колесиком «Zippo». Мы прикурили, под куполом «пузыря» Растекся ароматный табачный дым.

— Ты что, курить бросила? — спросил я Искорку.

— Давно. Бестолковое развлечение.

Мне так сейчас не казалось. Вообще не курить на войне абсурдно, так же глупо, как, скажем, в день задуманного самоубийства бегать трусцой от инфаркта. Нормально ли бояться сердечно-сосудистых или онкологических заболеваний, когда пули над головой свистят? Попадет такая в башку, и об атеросклерозе, к примеру, можно будет забыть, как, впрочем, и обо всем остальном. Или осколок в сердце… Да ну, думать об этом…

Я затянулся, прислушиваясь к потрескиванию уголька.

— Сань, — окликнул меня Цуцык. — Готов поговорить?

— Самое время, — откликнулся я. — А то вы тут как рыбы в воде, а я как слепой котенок.

— Не надо о воде, — пробурчал Макс, пытаясь отжать влагу из штанин.

Ирина фыркнула.

— Тогда начнем с главного, — кивнул Витек. — То, что здесь все взаправду, тебе объяснять не надо?

— Имел возможность удостовериться.

— Это облегчает задачу. Вопрос второй — ты знаешь, за что мы воюем?

— За деньги?

— Это кто как, — Цуцык невесело улыбнулся. — Мне, например, обещания денег до лампочки, я, в отличие от Искорки, рожать не собираюсь. Андрей за рублем тоже не гонится, у нас другой интерес. Хорошо это или плохо? Хрен его знает. Но мы все стали немного другими.

— Да я заметил.

— Серьезно? — отозвался Андрей.

— Ты как раз меньше всех изменился, — я отмахнулся. — А Искорка вон курить бросила. У Цуцыка прорезались командирские способности.

— Скорее не способности, а наклонности, — поддел Макс.

Он отрезал торчащий из земли светящийся корень и принялся строгать его ножом.

— Да хватит вам балагурить! — осадил нас Витек, — Хотите потерять Саню в первом же бою?

Это подействовало, это моментально заставило всех нас заткнуться и слушать. Правду говорят, что командира невозможно назначить. Либо ты командир, либо просто учился на командира, либо учился на командира, но, несмотря на это, стал им. У Цуцыка, по всему видать, были не только наклонности, но и способности.

— Чтобы опять не превращать все в базар, начну с главного, а потом пойдем по порядку, — он оглядел нас, желая удостовериться, что веселье закончилось. — Саша, ты аллергией не страдаешь?

— Чем? — я невольно выпучил глаза. — Цуц, ты меня что, первый день знаешь?

— Люди меняются. Ты грибами хоть раз в жизни травился?

— Да я их не ем!

— На этот раз придется.

— С какой стати?

— Не бузи. Ты один живешь?

— Да. Слушай, объясни нормально! Я не ребенок и не салага.

Макс криво ухмыльнулся, и мне всерьез захотелось врезать ему по морде. Глупо, конечно. Если говорить всерьез, так я и был здесь салагой. Обидно, но факт.

— Ты не кипятись, — Цуцык затянулся сигаретой, сделавшись странно похожим на Кирилла. — Я ведь не для собственной радости спрашиваю. До тебя просто никак не доходит, что почти весь твой боевой опыт здесь мало что значит. Вот проснешься сейчас, и что будет? Думал об этом?

— Нет, — признался я, чуя недоброе.

— Вот именно, а здесь необходимо думать о том, о чем раньше не приходилось. Ты вот когда в сон попадаешь, оказываешься на Базе. Так? Но ведь у нас совместный рейд, и держаться следует всем вместе. Каждый же просыпается в разное время — кого родственники разбудят, кого будильник, кого телефон Даже если сразу после пробуждения заснешь, все равно окажешься на Базе и пройденное в прошлом сне расстояние будет потеряно. А кого не разбудят, тот останется один в лесу, черт-те в какой дали от Базы.

— Не очень веселая картинка.

— Ты даже представить себе не можешь, насколько она грустная. Поэтому все группы, часто работающие вместе, стремятся приобрести средство, позволяющее попасть куда надо, а не на Базу.

— Приобрести? — удивился я.

— А ты как думал? Тут вообще нет ничего бесплатного. Когда наниматель впервые назначает тебе зарплату, он называет сумму с заранее вычтенными расходами на мундир и снаряжение.

— Э, погоди! С какой стати? Я что, не знаю, откуда здесь снаряжение? Это же все земной мусор, пропавшее в бою добро! С какой радости за него удерживают?

— Чтобы сортировать этот мусор, чтобы обеспечить его складирование и выдачу, требуется работа не одного десятка людей. Они ведь тоже должны что-то получать. Поэтому за необходимое снаряжение, обмундирование и оружие из твоего жалованья вычитают без уведомления. Если же понадобится что-то особенное, для твоего личного удобства, тогда назовут цену, а ты уж подумаешь, надо оно тебе или нет. Средство-маячок стоит более чем приличных денег, поскольку оно не само появляется, его изготавливают.