Рапсодия гнева. Трилогия (СИ)

— Чем ближе «пузырь» к Базе, тем разумнее его посетить, — ухмыльнулась Искорка.

— Другие мнения есть? — оглядел нас Цуцык.

— Я бы покурил, — пожал плечами Макс.

— Саша? — Витек посмотрел на меня.

— А что такое «пузырь»? — спросил я.

— Понятно, — он поправил лямки тяжелого рюкзака и пропустил Андрея вперед. — Веди, навигатор.

Ручей тек поперек дороги, в глубокой рытвине, как сточная вода в некоторых особо запущенных деревнях. Только в отличие от сточной воды ручеек выглядел вполне мило, был прозрачным и резвым. Андрей повел нас вдоль него, прямиком в лес, и шум дождя быстро стих, точнее, переместился высоко вверх, туда, где капли налетали на первые листья, дробились, теряли скорость, стекали вниз. До наших ушей шелест ливня долетал сквозь густые кроны, угаснув практически до нуля, да и потоки воды здесь не настолько докучали, поскольку собирались большей частью на ветвях, стекали по стволам и образовывали у корней локальные грязевые ванны. С листьев за шиворот тоже капало, но не так сильно, как на дороге. Правда, нельзя сказать, что идти стало легче, — кроме глины теперь к подошвам прилипали опавшие листья: как свежие зеленые, так и полусгнившие паутинчатые скелетики. В конце концов ботинки стали похожи на колодки, в каких водили заключенных по средневековой Европе. Только заключенные при этом не таскали на плече КСК «Рысь» полудюймового калибра. Хотя, скорее всего, они бы со мной поменялись. Им бы пригодилась моя железочка, в Средние-то века.

Едва мы забрели в лес, сделалось намного темнее. И без того тучи в этот раз были густыми, как никогда, а тут еще за листвой неба не видно. Ни полян, ни опушек, ни просек. Джунгли, черт бы их побрал в самом деле. Только лиан не хватает.

Метров через триста от дороги ручей преградило рухнувшее дерево. Ветви уже отгнили, но ствол ничего сохранился, так что мы без труда и урона для одежды преодолели водную преграду по этому природному мостику. Противоположный берег оказался не таким глинистым, там в почве преобладал мокрый песок, совершенно нелипкий, так что мы с облегчением отмыли подошвы. Сделалось так легко, что казалось, можно сдавать нормативы по бегу.

— Сколько еще? — спросил Цуцык корректировщика.

— Да метров сто, не больше.

— Макс! Давай вперед. Только аккуратнее там.

— Да что я, первый раз «пузыри» проверяю? — обиделся штурмовик.

— Знаешь, те, кто налетают, все не по первому разу, — спокойно ответил Витек. — Давай.

Макс поправил лямки рюкзака, пригнулся и неспешной рысью ушел вперед, затерявшись среди древесных стволов. Последнее, что о нем напомнило, — это звучный щелчок предохранителя автомата. Мы не спеша двинулись следом, сохраняя прежний порядок движения. Усталость в ногах быстро рассасывалась, а мрачный пейзаж вызвал приток адреналина в кровь, так что я был на взводе, как перед близким боем. Подобным непроизвольным реакциям организма я всегда старался потакать и никогда не отмахивался ни от добрых, ни от дурных предчувствий. В таком лесу добрым предчувствиям места нет, а вот дурные практически никогда не обманывают. Я заметил, что не один напрягся, — Искорка побледнела, это у нее так проявлялась готовность к скорой драке, а у Цуцыка, напротив, порозовели скулы. Лицо Андрея я видеть не мог, он вел отряд к намеченной цели.

И вдруг по ушам резанул такой жуткий звук, что сердце в груди болезненно замерло, сжалось, похолодело, и я не на шутку испугался, что оно так и застынет, не сможет пойти в разгон. Звук вырвался из глотки живого существа, в этом не было никаких сомнений — клокочущий высокий рев на грани визга, вызывающий ассоциации со всеми просмотренными за жизнь фильмами ужасов и сказками о чудовищах. Человек с менее крепкими нервами, мне кажется, от одного этого воя умер бы от инфаркта.

Мое сердце простояло почти секунду, затем разогналось так сильно, что у меня потемнело в глазах.

— В стороны! — заорал Цуцык, плюхаясь на землю. — Саня, под дерево!

Он еще упасть не успел, когда снял автомат с предохранителя, но стрелять не стал — впереди, неизвестно где, был Макс, так что надо было дождаться его первых выстрелов, чтобы знать, куда нельзя направлять пули. Мы с Искоркой и Андреем бросились под ближайшие деревья, хотя я представить не мог, от какой опасности они должны защитить.

И тут отозвался штурмовой автомат Макса. Я не только грохот услышал, но и увидел сполох вылетающих из ствола раскаленных газов.

— Огонь! — приказал Цуцык, первым выжимая спуск.

Рявкающая очередь из его «АКМ» веером прошла по лесу, выкашивая траву и сбивая листья с низких ветвей. Взвизгнули отбитые от камней рикошеты. Мне же, чтобы достать пистолет, пришлось скинуть винтовку с плеча и оставить ее на земле — с такой тяжестью не попрыгаешь, а толк с однозарядки в данной ситуации нулевой. Тут же Макс опять дал три короткие очереди, а там и я успел выхватить из кобуры «АПС». Двадцать патронов в магазине — не много, так что на автоматический огонь я пистолет переводить не стал, а начал просто палить одиночными туда, где не было Макса и куда не попали Витины пули. Оставшийся сектор взяла на себя Искорка, четко, как механизм, отправляя в лес пули из СВД. Ее гильзы одна за другой вылетали из окошка выбрасывателя, оставляя сизые дымовые шлейфы. Тут же к нам присоединился Андрей — ему потребовалось время, чтобы дослать патрон в ствол пистолета, поскольку он из принципа всегда соблюдал инструкцию по обращению с оружием.

Прошло, наверное, секунд семь с того момента, как раздался вой. Автомат Макса разразился длинной очередью, и в тот же миг я разглядел среди древесных стволов огромную, невероятно быструю тень. Чем это могло быть, я задуматься не успел, просто приподнял ствол пистолета и выпустил три пули куда прицельнее предыдущих. Тут же снова раздался рев, от которого волосы встали дыбом по всему телу, а Искорка приподнялась на одно колено и пятью выстрелами опустошила магазин винтовки. Трижды хлопнул пистолет Андрея, на этот раз он тоже стрелял прицельно.

— Ложись! — выкрикнул Цуцык, прижимаясь к дереву.

Ирина с Андреем немедленно повторили его маневр. Мне следовало придерживаться общей тактики, пока я не очень освоился в этих местах и не понимал, кто является нашим противником. Патроны в пистолете еще оставались, так что, прижавшись к стволу дерева между корнями, я снова поймал на мушку приближающуюся тень и пальнул в нее пару раз.

Кем бы ни был враг, но девятимиллиметровая пуля из «стечкина» — не шутка. А чудище их только от меня штуки четыре поймало с гарантией, так что ему все же пришлось отклониться чуть в сторону. Через миг оно приблизилось настолько, что вместо неясной тени теперь можно было разглядеть четкие очертания.

Рисую я плохо, но и мне легче было бы изобразить эту тварь на бумаге, чем описать словами, настолько она оказалась не похожей ни на одного из зверей. Можно сказать, что чудище было двуногим, двуруким, но это не мешало ему одновременно походить на человека, жабу и дикобраза. Однако такое описание не дает ничего — чтобы получить полное впечатление, стоит воочию увидеть двухметровую скользкую тушу с длинными иглами на голове вместо волос. Коленки назад, глазища пылают фосфоресцирующим красным огнем, а длинные пальцы на руках снабжены не менее длинными, сверкающими когтями. И вот этими когтями тварь машет с такой скоростью, что изображение в глазах расплывается.

С перепугу я в нее снова пальнул, скорее рефлекторно, чем по велению разума. Чудище взвыло и бросилось в мою сторону, продолжая рассекать воздух когтями. Пару раз под эти секущие плоскости попали падающие листья, моментально превратившись в закружившуюся труху. Ну, думаю, отвоевался. Интересно, чем же меня надо будет наяву после пробуждения обработать, чтобы привести в надлежащий вид? Разве что зерноуборочным комбайном на реактивной тяге.

Когда же зверюга приблизилась, до меня дошло, почему Цуцык так настаивал на том, чтобы мы держались возле деревьев. Пунктик у твари был по этому поводу, иначе не скажешь. На мой взгляд, ей ничего не мешало сделать еще пару шагов и нашинковать меня, как капусту, но какая-то внутренняя причина, некий странный инстинкт не позволял ей преодолеть оставшееся расстояние. Чудище снова взвыло, но Искорка успела перезарядить винтовку и десятью пулями, пущенными одна в одну, снесла зверюге полголовы, туша пошатнулась и, продолжая дергаться, рухнула у моих ног.