Рапсодия гнева. Трилогия (СИ)

— Демократ… — Андрей убрал руки со стола. — Можно я промолчу?

— Но ты пойдешь или нет? Ирина заработать хочет, а у тебя какой стимул?

— Похоже, не на пользу вам гражданская жизнь… — вздохнул корректировщик. — Что, кроме денег вообще ценностей не осталось? Заколебали этими пересчетами…

— Э, ребята! — возмущенно помотала головой Искорка. — Вы это бросьте. Вам яйца на мозги давят? В рыцарей поиграть захотелось? Я разве похожа на бледную средневековую телуху, которая поссать без придворных не может?

— Расслабься, — отмахнулся Цуцык. — Раньше я у тебя подобных комплексов не замечал.

— Это не комплексы. Просто мне не нужна свита. Не хотите идти к Мосту, я пойду с Максом, а, Макс?

— Легко, меня гражданская жизнь тоже в такую финансовую жопу загнала, что дальше некуда.

— Итак? — Витек окинул нас взглядом.

— Я иду, — твердо произнесла Искорка.

— Я тоже, — Андрей поднялся со стула.

Я молча кивнул.

— Хорошо, — подвел итог Цуцык. — Мне тоже надо кое-какие проблемы уладить. Все, пан Ржевский, можете заниматься нашей экипировкой.

Небо протекало на землю тонкими водяными шнурами, они дробились на капли уже внизу, оставляя в воздухе тяжелую морось. Стекая с деревьев, дождинки тихо шуршали в листве, а капли покрупнее, не встретив на пути никаких препятствий, сочно лупили в жирную грязь. Мы цепочкой, словно индейцы из книг Фенимора Купера, пробирались вдоль дороги, стараясь выбирать места, заросшие низкой густой травой. Так идти было легче, поскольку среди корней размокшая глина не так сильно прилипала к подошвам ботинок. Мне двигаться было чуть труднее, чем остальным, — учитывая отсутствие тренировок после ранения, шестнадцатикилограммовая винтовка, закинутая на плечо, оказалась серьезной ношей. Раньше таскал и хоть бы что, но организм уже не тот, это надо признать. Так что меня поставили замыкать отряд, и время от времени Искорка оглядывалась, проверяя, держу ли я заданный темп.

БТР нам не дали. Не потому, что хотели погонять пешком, а чтобы враг не засек броню и не сосредоточил на группе всю плотность огня. Но Цуцык уверял, что километрах в пятнадцати от края ливневой стены, в глубине леса, застрял брошенный БТР — застрял давно, во время ошеломительного прорыва мизеров. И поломка была пустячной, не поломка даже, а так, помеха в движении, но в спешке отступления не было времени запускать мотор застрявшей в болотце бронемашины. Ребята ушли с колонной, а техника осталась. Цуцык говорил, что найдет БТР без труда. Тогда, попотев немного, можно будет обзавестись транспортным средством, да еще неплохо вооруженным к тому же.

Из названных пятнадцати километров, судя по карте, мы миновали уже добрых восемь. За ориентирование отвечал Андрей, а его способностям обращаться с картой и компасом лично я доверял раз в десять больше, чем американским системам спутниковой навигации. К тому же их хваленый GPS, как выяснилось, в мире вечного ливня не функционировал ввиду отсутствия спутников, а вот компас работал вполне себе ничего.

Карта была не та, которую предоставил пан Ржевский, — это было видно с первого взгляда. Поляк выдал новые глянцевые листы, а в прозрачном планшете Андрея я с удивлением заметил потертые, истрепанные по углам бумаги, сильно подправленные вручную тушью, шариковой ручкой и жирным фломастером.

— Что это? — спросил я корректировщика.

— Карта, — ответил он. — Мы ее в течение трех месяцев доводили. Стандартные планы — дерьмо, там хорошо, если воронки отмечены. А здесь у нас много чего.

— Например?

— Например, «пузыри». Сань, я понимаю, что ты здесь недавно и тебе все интересно, но давай не сейчас? Дойдем до БТРа, там поговорим в сухом и спокойном месте. Я лично тебе все объясню и отвечу на все вопросы.

Возражать было глупо, и я отвял. Сверившись с картой, мы вновь тронулись в путь, а дождь между тем усиливался, делая освещение все более мрачным. Видимость резко снизилась, духота сменилась зябкой прохладой, но легче не стало, Цуцык, шагавший в авангарде, виделся мне серым размытым силуэтом.

В лесу начали вскрикивать птицы, их голоса то и дело доносились сквозь шум дождя — незнакомые, резкие и, прямо скажем, жутковатые. Ни одной птицы видеть мне пока не довелось, но слышать приходилось довольно часто, они всегда начинали орать, когда дождь усиливался. Другое дело, что не во всех снах они были.

— Ты птиц тут когда-нибудь видела? — спросил я у бредущей впереди Искорки.

— Да, — не оборачиваясь, ответила она.

Мне сразу расхотелось выяснять подробности внешнего вида пернатых — тон ее ответа отвергал любые мысли о том, что в здешних птицах могло оказаться хоть что-нибудь привлекательное. Кроме того, судя по голосам, вряд ли их в полной мере можно считать пернатыми. Я некоторое время молчал, но любопытство и нежелание плестись молча побудили меня к другому вопросу.

— Не знаешь, почему они не во всех снах?

— Знаю. Чем дальше от Базы, тем больше всяческой живности. Ну, до определенного предела, конечно.

— Людей боятся?

— Это вряд ли…

Мне снова не понравился ее тон. Искорка вообще была мастерицей передавать эмоции без явного посредства слов, но сейчас от ее интонации кровь на мгновение застыла в жилах. Я перевел дух и осторожно поинтересовался:

— А что тогда?

— Хрен его знает. В этой гребаной сфере взаимодействия расстояние имеет не только численный, но и какой-то другой смысл. Более упругий, что ли… Трудно так объяснить, потом поймешь. Возле самой базы Реальность сна плотнее, что ли… Все там более предсказуемое. Что-то может произойти, что-то нет. Почти как в жизни. Те же примерно законы. Только время ускоряется при удалении от поверхности земли. Это факт. Странный, но проверенный. А чем дальше от Базы, тем менее вероятные вещи становятся возможны.

— Например?

Вместо ответа Искорка окликнула идущего перед ней Андрея:

— Сколько мы протелепали?

— Десять километров с копейками от кромки ливня, — ответил корректировщик.

В прошлом сне мы с Михаилом забрались только на три километра. Как далеко нас выкидывали на тренажере, я понятия не имел, да там, вероятно, все было иллюзией, вроде призраков — изображений моих друзей. Так что на самом деле я отходил от кромки ливня не дальше чем на три километра. Сегодня мы выдвинулись куда серьезнее, и я это ощущал без Искоркиных комментариев. Спинным мозгом чувствовал, как сексуальный маньяк блондинку.

— Десять километров — прилично, — произнесла напарница. — Так что скоро птиц будет видно, ладно, переживем, забирались и дальше.

— Как далеко? — не преминул узнать я.

— Мы с Цуцыком раз дали марш на полсотни. Мост в бинокль было видно. Там и десять минут пробыть долго, а мы выполняли рейд сверхдальней разведки, и пришлось торчать там, пока не сосчитали поштучно «бродилы» мизеров. Думаешь, какими фотками пугал нас пан Ржевский? Мы их и сделали, те фотографии.

Я уже понял, что путешествие к Мосту не будет приятным, но то, как Искорка об этом рассказывала, вселяло в меня чувство иррациональной жути. Вспомнилось то самое кладбище, где мы устроили засаду с Андреем. Нда… Только войны с бродячими мертвецами мне не хватало, и в обычном-то кошмаре с ними встретиться — приятного мало, а в столь реалистичном сне подобное столкновение может вообще оказаться за гранью моей личной храбрости. Однако Искорка доходила почти до Моста, и вернулась, и не поседела, значит, ничего такого уж прямо сверх всяких возможностей там быть не должно.

Километра через полтора мы наткнулись на ручей. Для меня это тоже было внове, поскольку болотца и возникшие в старых воронках озерца здесь попадались довольно часто, а вот ручей преградил мне путь впервые.

— Метка двенадцать, — сообщил Андрей, сверившись с картой. — Пять градусов к востоку от курса, есть «пузырь». Пойдем к нему или будем топать до БТРа?