Аметистовый блин

ви, тоже каждая – с его кулак, не меньше. А почему вместо дротика вышел гарпун – так это у него на рисунке и был гарпун, иначе он изобразить не сумел. Ребята с барка «Авантюра» встали за честь флага – тоже дворяне нашлись, за честь флага сражаться! И началась заварушка…

Флибустьер усмехнулся.

– А одной штуке мы от Черной Бороды выучились, – признался он. – Перед боем подвешивать к полям шляпы зажженные фитили для мушкета. И полезно, и для врага устрашающе. Прыгает к нему на палубу сам дьявол с дымящейся мордой!… Про Черную Бороду говорили, что он и есть сам дьявол. А я сказал моим ребятам – не бойтесь, он всего лишь англичанин, просто все англичане – большие причудники. Флаг ему понадобился…

Вдруг Монбар весь подобрался.

– Ты прав, сударь, было у нас одно знамя! Если испанец, на которого мы шли, имел на борту рабов, мы поднимали красный флаг! Это значило – пощады не будет! Но так я в молодости баловался… Потом мне рассказали, что много лет назад ходили здесь под красным флагом какие-то, и ты не поверишь, сударь, что на нем было вышито! Рак! Здоровенный черный рак с клешнями! Но ходили бездарно, не нападали – так, по мелочам пощипывали, если какой жалкий неудачник отстанет в бурю от каравана, да еще потеряет все мачты… Прятались и запасались они на Тобаго и на Тринидаде, а потом их оттуда погнали вместе с тамошним губернатором. Много позже обнаружилось, и откуда эти школяры родом. Знаешь такое герцогство – Курляндия?

– Впервые слышу, – честно сказал Сережа. – Это где?

– А черт его знает! Еще дальше, чем Московия. Вообрази, сударь, жалкие мореходы решили занять место среди предводителей, перед которыми вся Европа преклоняется и трепещет! Им плоты по рекам спускать, а не с порядочными людьми знаться. Так что отказался я от красного флага – еще, Господь упаси, спутают с теми бездельниками.

Флибустьер рассмеялся.

– Чертовы соблазны! – пожаловался он. Кто ж мог знать, сударь мой, что мне суждено бороться с ними вот уж четвертое столетие? Кто ж знал, что мы с вами – Аметисты?

Но Сережа не ответил. Он вдруг принялся перебирать в памяти то, от чего добровольно отказывался. Хотел – а отказался…

И вдруг обнаружилось, что он не хотел ничего такого, что не оправдывалось бы разумом, что нарушало бы здоровье, что вредило росту великолепных мышц…

Очень может быть, что доблестный атлет в эту минуту врал сам себе. Но мимолетных слабостях.

– Ну, ты повозись-ка с шаром, – снова предложил Монбар. – Уйди с ним в себя, что ли, в себе как-то легче беседовать…

Это Сережу заинтересовало.

– Как это – уйти в себя?

– Достань свой аметист, – предложил флибустьер, – и углубись в него. Потом ты научишься представлять себе свой камень так четко, что настоящий уже не потребуется.

Сережа вынул из джинсов аметистовый блин и выложил его на ладонь.

– Гляди, гляди… – голос Монбара был настойчив. – И вот ты уже там!…

Лиловое облако обволокло атлета, он невольно зажмурился, зависнув в этом облаке, а потом коснулся ногами