Ведьмино отродье

ень ранняя, и потому пока еще не холодно. В прозрачном воздухе струится паутина. Трава еще зеленая. След на росе очень отчетливый, дичь кажется непуганой. Нам хорошо, мы всем довольны, нет, мы даже счастливы! А осень себе катится и катится - быстрей, быстрей, еще быстрей. И вот она уже бежит, а вот уже мчится галопом. Бег опьяняет, бег бодрит. Бег - это и есть настоящая жизнь. Так зачем нам какая-то ветка? Висеть на ветке - это разве жизнь? Зайцы висят на ветках - в петлях, - так они разве в петлях живые?! И этот Эн, он тоже разве жив?! И вообще, а кто он, этот Эн? Кирпичик, и не более того. А Башня, она бесконечна. В нее только войди, и можно проблуждать в ней всю жизнь - даже бессмертную - и так и не найти ответ на то, что так тебя тревожит...

А не искать никак нельзя, не получается. Искать - это твоя судьба, твой рок. Тебя несет течением, и ты плывешь. А прыгать и тянуться к веткам - это глупо. Ну а роптать на рок это совсем уже бессмысленно, так что плыви...

И вот она, Копченая застава. Мрачный район: дома из черной обожженной глины, на узких мостовых даже двоим, и то чуть разойтись. Дукки - это известный, древний род, но нынче сильно обеднел, ибо стоит вне партий - это они сами так решили. Ну, и сразу лишились поддержки. И теперь они всем ненавистны...

А вот их дом. Рыжий прошел мимо высокого парадного крыльца, уже не первый год заросшего травой, и дальше, на углу, увидел лестницу, ведущую на бельэтаж. Взошел по ней. А там, на маленькой террасе, на лавочке возле входной двери, дремал старик-привратник в такой же, как и он сам, старой форменной ливрее. Учуяв Рыжего, он нехотя открыл глаза и проворчал, что до свистка еще не скоро, и, вообще, здесь посторонним делать нечего. Рыжий спросил, где это "здесь". Тогда старик уже совсем рассерженно ответил, что "здесь" - это значит в частном пансионе для отпрысков закрытого сословия, а наглый надоеда, который сейчас так крайне невежливо к нему прицепился, принадлежит ну в лучшем случае к каким-нибудь...

Вот тут-то Рыжий и не выдержал, схватил привратника за шиворот, встряхнул его как следует, а после резко отпустил. Привратник, оробев, присел, залепетал:

- О, господин! Да разве я... Да вы б с того и на...

Но Рыжий рявкнул, и привратник замолчал. Тогда Рыжий достал из кармана часы и так и сяк повертев их перед самым носом у привратника, строго спросил, кому из обитателей этого дома они могли бы принадлежать. Привратник сморщил лоб, подумал и честно признался:

- Н-не знаю. Я уже давно здесь служу, но таких часов никогда здесь не видел. Быть может, разве что... Ну, да! Вот вы спросите у Юрпайса! Это здешний учитель геометрии. Часы, конечно, не его, откуда ему взять часы, это ж такая вещь! Но все-таки спросите у него, вдруг он что подскажет - он, знаете, так стар... Да-да, мой господин! Это во двор во флигеле шестая дверь. Может, вас проводить?

- Не надо!

Старый учитель геометрии Юрпайс - такой весь из себя тщедушный, маленький, одни глаза - жил скромно, даже очень. Всего