СТАНЦИЯ МОРТУИС

   Собственно, слово "узаконил" по отношению к правотворческой деятельности Председателя было не вполне применимо. Скорее он "смотрел сквозь пальцы". Закон преследовал взяточников, строго карал за мздоимство. Ежегодная судебная статистика всех Зон Безопасности наглядно свидетельствовала - суды не дремлют, масса мелких и крупных взяточников попадает за решетку, следователи получают высокие зарплаты не за красивые глаза. Но ведь грань между подарком и взяткой так нелегко провести. И если на низших уровнях общественно полезной хозяйственной жизни директора и бухгалтеры государственных учреждений, члены правления мелких фирм, боссы кооперативной торговли не чурались брать прямо в лапу, то "наверху" расплачиваться деньгами за оказанную услугу обычно считалось дурным тоном. Там предпочитали рассчитываться, что называется, борзыми щенками. И борзые эти, взбираясь вверх по крутым серпантинам власти, раздувались до размера дойных коров. Дарили министрам и их женам, министериаль-директорам и статс-секретарям, членам Совета и депутатам Парламента, личным секретарям влиятельных особ и всемирно известным журналистам. Взятки исполняли роль смазки, без которой колесики сложного механизма перестают вращаться. Это именно они, взятки, напяливая на себя благородную маску дорогих подарков, заставляли людей работать - подписывать, планировать, производить. Дарили бриллианты и картины из Уффици и Эрмитажа, земельные участки и прогулочные яхты, свадебные геликоптеры и антикварные спальные гарнитуры, суперстереотехнику и спортивные плазмомобили. И пусть не все влиятельные люди стали взяточниками, пусть фракция "чистюль" сохранила за собой кое-какие ключевые посты, но не она делала погоду - да и что могли противопоставить они, бедняжки, извечным "грязнулям" в бушующем океане несменяемых человеческих вожделений! Безжалостный естественный отбор постепенно вытеснял их сторонников из управленческого аппарата, менял душу самим "чистюлям". Ведь они редко принимали единоличные решения. Они - эти решения - почти всегда рождались в недрах ответственных совещаний и согласований, опирались на докладные записки или на устно выраженные мнения облеченных известным доверием лиц, да иначе и быть не могло - и мир велик, и жизнь сложна, и ночь темна. Кроме того, согласно принципам Великой Хартии, руководители, проявляя коллегиальность, обязаны были и друг с другом считаться, и к высказываниям компетентных советников прислушиваться. И если кто-то, случалось, закатывал взяткодателю скандал, почти в любом случае можно было подыскать более покладистого партнера, который за соответствующую мзду изложил бы высокому начальству дело таким образом, что тому осталось бы только выразить свое восхищение и благословить задуманную негоцию. На многое приходилось закрывать глаза даже честным министрам, министериаль-директорам и статс-секретарям, ведь прежде всего они отвечали за выполнение "цифирных" показателей по своим ведомствам, за это с них спрашивали по всей строгости и их непоколебимое "нет" негоциям могло бы отразиться на выполнении плановых заданий. Но вездесущая Служба Безопасности доносила Председателю - мзда идет "наверх", все выше и выше, просто не может не идти туда. Иначе все вышестоящие руководители выглядели бы в глазах нижестоящих круглыми болванами, позволяя им, как же, безнаказанно ворочать миллионами и приобретать неписаную власть над государственным аппаратом, в то время как они, большие начальники, только гремели бы бессильными словами. Нет, полотна из запасников Дрезденской галереи и сапфировые колье из Лувра предназначались именно для самых-самых, жиревших при полнейшем попустительстве довольно свободной, а значит и довольно свободно покупаемой прессы. Случалось, конечно, и такое, что какой-то большой начальник попадался с поличным, и тогда масс-медиа разносила сенсацию по белу свету, но тщательно регулируемый всплеск эмоций вскоре таял без следа и все продолжалось как обычно. Служба Безопасности, выполняя свой долг перед Федерацией, доносила Председателю конкретные факты и имена. Это были имена людей слишком хорошо известных и слишком заслуженных, чтобы их всех можно было бы средь бела дня с треском прогнать и поголовно отдать под суд. Такая чистка среди администраторов и хозяйственников мирового масштаба сильно подмочила бы авторитет Объединенного Совета и всей системы власти в глазах широчайших масс населения Земли, вызвала бы непредсказуемое по итогам обострение загнанных внутрь общественного организма недугов. Поэтому в течении нескольких лет Председатель всячески заигрывал с лавочниками, втираясь к ним в доверие и укрепляя собственные позиции (все же его, как выходца из продотряда, основательно побаивались как бы на генетическом уровне), и только на исходе пятого года властвования, он, ощутив наконец твердую почву под ногами, принялся за осуществление своего дьявольского плана. Лишь двоих посвятил он в этот план до конца, ибо никак не мог действовать в одиночку. Эти двое были особо доверенными его сотрудниками: не будь он убежден в их кристальной честности, они никогда бы не заняли своих должностей - министра финансов и Директора Службы Безопасности, - и их честность он ценил почти столь же высоко, как их преданность. Около месяца потребовалось тройке высших сановников Федерации для того, чтобы в полной тайне обсудить все детали предстоящей затеи. А затем Председатель подал знак к наступлению. Один за другим полетели с постов наиболее одиозные министры - кое-кого сплавили на заслуженный отдых, кое-кому прозрачно намекнули на желательность добровольной отставки, против особо упрямых была организована кампания в прессе, для устрашения строптивцев был разыгран даже громкий судебный процесс над федеральным министром общественных работ Хуаном Педроцом - простым людям приятно было бы лишний раз убедиться, что проворовавшимся членам кабинета нечего рассчитывать на снисхождение. Бедняге Педроцу немилосердная судьба уготовила незавидную роль козла отпущения. Злополучный министр погорел на пустяке: фонд Махатмы присудил ему высшую премию за культурно-просветительскую деятельность в 2084 году - жалкие двести тысяч кварков. Председательские ищейки быстро докопались до сути - устав фонда запрещал денежные выплаты лицам находящимся на государственной службе, но от подписи министра Педроца зависело благосклонное отношение региональных отделений министерства к целям и задачам фонда. Премиальные, естественно, не облагались налогом. Аналогичные нарушения буквы устава неоднократно допускались в прошлом, ежегодно фонд присуждал от четырех до семи премий, и появление в списке награжденных одного-двух государственных мужей не особенно кололо глаза, но в данном случае дельце не выгорело. Министр Педроц был обвинен в вымогательстве, в злоупотреблении служебным положением, в протекционизме - а дальше пошло-поехало: взяточничество, сожительство с несовершеннолетней секретаршей, несоответствие рангу - все раскрутили до последней ниточки, все подогнали под неумолимую букву закона. "Подумать только, господа присяжные заседатели, - воздевал руки к небу государственный обвинитель. - Подумать только, бывший министр Педроц занимал апартаменты в которых свободно могли разместиться не один, а тысяча Педроцов. Тысяча квадратных метров на одного Педроца, тогда как рядовые сотрудники министерства общественных работ ютятся в квартирках-клетушках!". Печать и телевидение позабавились на славу - еще до оглашения приговора в массовом иллюстрированном журнале "Масс Дайджест" появилась язвительная статья "Тысяча Педроцов", и после этого участь непонятливого министра была решена - десять лет тюремного заключения. Но выгнать неугодных министров - полдела, триада истинных хозяев положения затратила немало усилий для того, чтобы заполнить открывшиеся вакансий подходящими людьми. И лишь после того как сессия Парламента утвердила состав нового кабинета, Председатель решился приступить к завершающей фазе операции. Впереди было самое трудное, самое главное - то, ради чего он и заварил всю эту кашу. Суть председательского плана состояла вот в чем: коль скоро искоренить взяточничество было не в его силах - от ударных военно-полицейских акций несомненно пострадала бы глобальная экономика, более того, рисковало пошатнуться с таким трудом возведенное здание Мировой Федерации, - оставалось по мнению Председателя только одно: обязать высших руководителей всех без исключения ведомств смело собирать подарочную дань с подчиненных и иных заинтересованных лиц с последующей ее добровольной передачей в пользу государства. За это им, высшим руководителям, полагалось дополнительное к их основным доходам, абсолютно конфиденциальное и, в то же время, весьма скромное вознаграждение. Определение истинной ценности даров, получаемых высшими должностными лицами планеты, возлагалось на сверхсекретнейшую экспертную комиссию. Членам комиссии - известным в своем кругу квалифицированнейшим искусствоведам, экономистам, инженерам и прочим узким специалистам, - было поручено составление сертификатов на дальнейшее хранение добровольно сдаваемых первыми лицами различных ведомств музейных экспонатов, а также выдача лицензий на использование получаемых в качестве взяток разнообразных предметов роскоши в общепланетарном хозяйстве. Само собой подразумевалось, что эксперты ни сном ни духом не ведали о тернистой дорожке, по которой ценные вещи и драгоценности попадали на их правый, но негласный суд. Все виды круных даров и взяток предварительно сосредотачивались в личном председательском хранилище. Предусматривался следующий механизм контроля: перво-наперво министры сдавали все денежные подношения и всю недвижимость (в некоторых случаях нотариалъно оформлялась купчая на подставное лицо) министру финансов, а затем министр финансов в присутствии Директора Службы Безопасности передавал добычу Председателю лично. Далее Председатель созывал экспертную комиссию, выносившую свой вердикт. И справедливость восстанавливалась: полотна возвращались в Уффици, Лувр и Эрмитаж, конфискованные геликоптеры вручались передовикам производства, деньги пополняли государственный бюджет, драгоценности переправлялись в Алмазные Фонды и ювелирные магазины, на земельных участках воздвигались детские учреждения и дома для престарелых. А как лихо "убедил" он в необходимости сотрудничества своих новых министров! О, это был его звездный час. Поистине историческое заседание кабинета он провел как бог, или как дьявол, - ему не в чем себя упрекнуть. "Ну что же, уважаемые товарищи по борьбе - члены нашего Совета, поговорим по душам, начистоту", - начал он, свирепо оглядев присутствующих. "Мы тут посовещались между собой", - он кивнул своей волевой, мощной, бычьей головой в сторону стоявших навытяжку министра финансов и Директора Службы Безопасности, не оставляя у членов Совета сомнений в том, кто держит вожжи в руках. - "Посовещались и решили ввести вас в курс событии". "Все вы взяточники, а нет - так станете ими", - рявкнул он так громко, что у министров от страха екнуло сердце. "Вы что же, думаете, мы здесь ушами хлопаем? Нет уж, милейшие, нам известна вся ваша подноготная. Вас не удивило, кстати, ваше неожиданное возвышение? Ведь совсем недавно в этих вот креслах сидели очень уважаемые и богатые люди. Как по-вашему, что вынудило их расстаться с насиженными местами? Может мы были недовольны тем как они учились в школе? Может у них недоставало опыта ведения государственных дел? Может они плохо разбирались в политике? Или может они захотели уйти сами? Нет, любезнейшие, их погубила жадность, они возомнили себя всесильными, вообразили, что им все дозволено". Председатель грозно вскинул голову. Небольшая аудитория притихла совершенно. Набрякшее, налитое кровью лицо Председателя, суровый облик министра финансов и серая парадная форма шефа тайной полиции произвели на членов Совета должное впечатление. Сия благочестивая триада не пустого тщеславия ради подобрала на министерские посты достаточно несамостоятельных людей - хорошо ознакомленных с нешуточной длины списком собственных прегрешений персон, не вполне понимающих каким это образом удалось им, таким отпетым грешникам, проскользнуть сквозь шлюзы парламентских процедур и председательской требовательности и достичь высот падать откуда никак уже нельзя - все кости себе переломаешь. "Нам очень хорошо, с точностью до одного кварка, известны истинные размеры ваших состояний. Мы осведомлены и о том, что все это - не тещино наследство. Надо полагать, вы уже успели понять, что полностью находитесь в нашей власти. Но мы не причиним вам вреда, не будем подрывать авторитет нового правительства, если вы скрупулезно и без проволочек будете исполнять мои указания. Вам надлежит удовлетвориться ранее награбленным, и тогда мы - я и присутствующие здесь мои ближайшие и самые верные сотрудники - обязуемся не преследовать вас в уголовном порядке. Более того, вы даже будете получать скромное дополнительное вознаграждение за честную службу. Но если вы посмеете нас ослушаться, то берегитесь. Как вам прекрасно известно, все реальные рычаги власти: полиция, телевидение, газеты, банки, Парламент - все в наших руках. Отныне вы должны досконально следовать нашим указаниям, а неисправимые жадины пускай пеняют на себя". И он подробно ознакомил находившихся в прединфарктном состоянии министров со своим дьявольским планом, повергнув их в молчаливое изумление. Присутствовавшие замешкались, их молчание, угрожая перейти в подспудное сопротивление воле верховного властителя, затягивалось, и нетерпимый к малейшим признакам неискренности Председатель уже начал терять привычное самообладание. Гроза казалась неминуемой, но тут, к всеобщему счастью и облегчению, набравшись мужества первым со своего кресла привстал Заместитель Председателя по Австралии и Океании, высокий, благообразный мужчина с небольшой пиратской эспаньолкой на лице, и громогласно заявил: "Что ж, если у нас нет иного выбора, то я согласен. Я и сам так вел дела в своем семейном бизнесе и это всегда оправдывало себя", и с независимым видом опустился обратно в кресло. По залу прокатился вздох облегчения. Остальные члены кабинета не замедлили последовать примеру решительного австралийца и дело было сделано. Директор Службы Безопасности вручил каждому министру по официальному бланку (бланки были изготовлены из бумаги особого химического состава и их практически невозможно было подделать) и предложил им поставить свою подпись под заранее напечатанным текстом следующего содержания: "Повестку дня заседания кабинета министров от 4 марта 2085 года, равно как и все произнесенное его участниками вслух, признаю государственным секретом наивысшей категории важности, в чем и совершенно добровольно собственноручно расписываюсь. Об административно-правовой ответственности за разглашение государственных секретов наивысшей категории предупрежден". Когда бланки наконец были подписаны, собраны и переданы Председателю в руки, тот, криво и недобро усмехнувшись и исподлобья поглядывая на притихших человечков, каждый из которых обладал громадной властью над миллионами и миллионами людей, уверенно отчеканил: "Надеюсь мне не придется никому напоминать, какое наказание ждет ослушника допустившего клеветнические измышления известного рода. О принятых здесь сегодня решениях я запрещаю вам упоминать, пускай намеком, даже самым близким людям, не говоря уже о любовницах. К великому счастью, женщин в моем кабинете сейчас нет. Как вы прекрасно понимаете, длинный язык навлечет беду не только на его обладателя, для таких дел нам не понадобятся судебные решения. Не вынуждайте меня быть жестоким". Сказав это, он поднялся и вышел из зала, оставив членов Совета, всех вместе и каждого в отдельности, наедине с невеселыми мыслями.