Станция-Крепость (СИ)

Матюшенко Артем

Станция-Крепость

Матюшенко Артем

Станция-Крепость

СТАНЦИЯ-КРЕПОСТЬ

Темно-свинцовое осеннее небо уперлось в верхушки старых тополей, грозя разродиться холодным дождем, но пока было сухо и морозно.

Алексей Корнеев не спеша шел в гараж за машиной. Настроение было так себе, и от этого в голову лезли всякие невеселые мысли. Желтые опавшие листья толстым слоем покрывавшие землю в парке, шуршали под ногами. Раньше, давно, в детстве, он любил осень. С другими детьми они нагребали листья и прыгали в кучи, просто дурачились. А впрочем в детстве он любил все времена года, наверно дети просто полны оптимизма и жизни. Он не помнил, чтобы когда он был ребенком на него накатывали волны какой-то безысходности или уныния, как уже в зрелом возрасте. Особенно тяжело становилось осенью, когда каждый второй подвержен осенней депрессии, подавлен серостью, холодом и ненастной погодой за окном.

Но сечас Алексей шел, смотрел вокруг и то, что он видел ему не нравилось. Тропинка шла через старый парк– тополинку, как называли его в советские годы. Но тогда тридцать лет назад, дорожки были выметены, кусты пострижены, кругом гуляли люди, а школьники из ближайшей школы ходили в сквер на уроки физкультуры.

Теперь создавалось впечатление, что парк умер или серьезно болен. Кусты разрослись, несколько старых тополей упало. Кругом валялся мусор и битые бутылки. Из кустов торчало несколько ржавых остовов от старых брошенных автомобилей. Часть парка заставили железными гаражами, а в другой части бегали бродячие собаки и ночами у костра собирались бомжи.

А последние годы, заброшенный парк начал пользоваться дурной славой. В районный отдел полиции стали поступать заявления о грабежах и изнасилованиях. Поговаривали, что это гастарбайтеры караулили и затаскивали в гаражи одиноко идущих женщин. Некоторые, перебарывая стыд от случившегося шли в райотдел. В полиции уверяли, что примут меры, обязательно найдут и посадят. С неохотой принимали заявления от пострадавших женщин. Как только за жертвами насилия закрывалась дверь, зло комментировали произошедшее. Ездили, дежурили на патрульной машине. Но как обычно никого не поймали, а может и посадили какого нибудь бедолагу для улучшения отчетности. Но изнасилования в старом парке, хоть и редко, но случались.

Собаки кидались на людей, бомжи отлавливали и ели собак, чурки грабили и насиловали, а нередко и какой нибудь чурек или бомжик становился жертвой обкуренных отморозков. Каменные джунгли какие-то, пищевая цепочка двадцать первого века, ёптыть! Зато по телевизору постоянная тема: сколько денег мы впалили в нанотехнологии!

А Сочи!!! Да на разворованное там можно было всей стране не один год жить и пенсионный фонд наполнить. Хотя нет, пенсионный опять разворуют. Лучше бы детей бесплатно лечили. На фоне этого слова президента, что весь мир завидует России вызывали недоумение и истеричный хохоток. Ненавидит может, хочет сделать сырьевым придатком– это да, но уж точно не завидует.

Гараж у него был в первом ряду, еще том который официально разрешенный, отец выбил место и купил гараж еще лет тридцать назад. Тогда, если продал машину, значит через год будь любезен продать и гараж другому счастливому обладателю авто. И гаражный кооператив за этим внимательно следил, каждые два года гаражи окрашивались в зеленый цвет. И каждую весну и осень будь добр на субботник, чтобы содержать близлежащую территорию в чистоте. А теперь к былому ряду прибавилось еще четыре ряда гаражей, изрядно потеснив тополинный парк. Мусор никто не убирал, кусты не постригал, а деревья сами падали отживая свой век.

Алексей нес рюкзак и объемный пакет с провизией. Два дня назад ему позвонил Володька Снигирев, бывший сослуживец и уговорил приехать на несколько дней к нему в деревню. Он уже был у друга в гостях года эдак три назад. Потом часто созванивались и Володька приезжал пару раз к Алексею. Вернее приезжал в город по делам, но обязательно заезжал попроведать его. Снигирев был хорошим, открытым человеком, общаться с ним легко, можно было без боязни поговорить на любые волнующие темы и не бояться, что тебя сочтут придурком или высмеют и перемоют кости у тебя за спиной, когда ты не слышишь. Наверно сказывалось православное воспитание, его отец, Петр Антонович, был глубоко верующим человеком. С Володькой они вместе служили и оба попали под сокращение. Алексей пошел работать в частную охранную фирму при оборонном заводе.

Смешно, завод оборонный, а охраняет его чоп. Наверно чтобы деньги проще было воровать. Ну да завод-то в регионе находится, а фирма московская, все руководство там окопалось. Буквально на днях Алексей узнал информацию, от которой пришел в шок. Когда директора завода вынудили подписать договор с московской охранной фирмой, то чуть не в двое подняли цены за вооруженную охрану. И на сегодняшний момент завод за каждого вооруженного охранника перечислял семь тысяч рублей за суточное дежурство, Алексею же выплачивалось около двух, охранникам-то зарплату никто поднимать и не думал, такого откровенного развода, наверно даже при крепостных не было! А если учесть, что у этой московской фирмы таких режимных предприятий находящихся в регионах страны больше двадцати, сумма стекающегося в их карманы бабла выростала до нескольких десятков миллионов в месяц. Ну еще бы на директора завода не надавить, да с такими деньгами президента заказать можно!

Володька-же, после сокращения, продал свою однешку и купил хороший двухэтажный дом в деревне. Хотя правильнее сказать в селе. Как объяснял Володькин отец, раз церковь есть, значит село! Это для городских, что не город, то деревня! Работать его друг устроился электриком в местную больницу, а жена Ирина сидела дома с детьми. У них было два сына, пяти и восьми лет.

Алексей по хорошему завидовал другу. Может потому, что у самого ни жены, ни детей, а ведь уже сорок стукнуло. Пробовал пару раз завести семью, но толи на роду так написано, толи сам виноват. Но после нескольких месяцев совместной жизни начинались упреки и скандалы. Последний раз продержался около года, думал уже нашел свое счастье. Но история повторилась, скандалы становились все яростней и случались все чаще. В конце концов собрался и ушел ночевать в старую квартиру где жил брат с женой. На следующий день бывшая позвонила сказала чтобы завез ключи от ее квартиры и забрал свои вещи. На попытку помириться ответила, что устала уже его терпеть, он ее во многом раздражает и смысла мириться нет. Они жили в ее квартире, и сказать на это было нечего. Он завез ключи и забрал свои уже уложенные по пакетам вещи. Тема денег не поднималась хотя он брал кредит для ее новой машины.

А что тут скажешь, кредит на нем, а авто на бывшей, тем более, что он только добавил триста тысяч, а машина стоила семьсот. Через неделю хотел позвонить и спросить как у нее дела, но звонок скинула. Он получил смс-ку, что не надо ей больше звонить и тем более приезжать потому, что все между ними кончено и у нее есть другой мужчина. Вот так отношения закончились, а кредит остался, да и плевать пусть подавится. Алексей за это начал мысленно называть ее просто– бывшая, как бы вычеркивая имя из памяти. Выплатит он оставшийся долг за четыре года, может и раньше если пару суток подработок в месяц брать. Хотя не в деньгах было дело, он привязался к ней, может и полюбил, очень тяжело переживал расставание. Чувствовал себя опусташенным, как будто одал ей часть своей души.