Я, подельник Сталина (СИ)

-Товарищ дядя, я винтовку под подпись получил, вы ее мне верните пожалуйста.

-Верну, верну, - успокоил Ирек, - ты не знаешь, жив ли начальник райотдела товарищ Галеев?

Юноша утвердительно кивнул головой.

-Вчера перед нашим сводным отрядом держал речь.

-Слава Всевышнему! Я сейчас ему рапорт буду писать про свое секретное задание, ты потом передашь. И про тебя все распишу, как мы вдвоем предотвратили побег пленников, как ты завалил настоящего царского офицера, пусть объявляет благодарность.

Окрыленный юноша перерыл дом вверх дном, таки раздобыл огрызок карандаша и лист бумаги. Ирек коротко изложил перипетии последних двух дней, как оказался среди врагов, да еще с ненавистной белой лентой на руке. И про то написал, что некогда ему ждать, пока разберутся, он идет выслеживать убийц своих курсантов. В конце сделал приписку: «....похвали комсомольца Янбердина, толковый парень. Останусь жив, сам подучу военной службе. Казацкий парень, запертый вместе со мной, похож на Ивана Кузьмича. Может сыном приходится нашему покойному товарищу? Был он без сознания, расспросить не получилось. Да хоть и не сын, если нет на нем крови, прошу дать на поруки. А если самого убьют, не поминай лихом. Твой боевой товарищ Ирек Сафин».

Глава 13.

Глава 13.Кряжистый мужчина с буйными каштановыми волосами безмятежно сидел на завалинке. Щурился на яркое солнце, переместиться в тенечек не то, чтобы лень, а просто, казалось, незачем. «Раз нам не дана власть менять погоду по своему усмотрению, значит, надо принимать с благодарностью все, что выпадает» - Ахмет был словоохотлив, если бы кто поинтересовался, он бы охотно ознакомил спрашивающего с этой концепцией. А кудахтать и суетиться по поводу и без, приличествует лишь женщинам и курам-наседкам. Тишь и благодать. Тишь, впрочем, весьма и весьма относительная: по двору бегала и шумела ребятня мал мала меньше. И жена, молодая еще женщина, в хлопотах по хозяйству беспрестанно носилась туда-сюда: насыпать курицам зерна, выгнать из огорода зловредную соседскую козу, перегнать через сепаратор утреннее молоко, сливки убрать в ледник, обрат заквасить в катык, утереть сопли и успокоить расквасившего сопатку малыша.... . Мимоходом то и дело пыталась подвигнуть супруга на неотложные, по ее мнению, домашние дела. Ахмет согласно кивал кудлатой головой, иногда присовокупляя ободрительное: «Да, да, женушка, непременно так и сделаем». При этом даже не вникал в суть сказанного. Ее беззлобные причитания принимал как явление природы. Не будет же разумный человек пытаться уразуметь, скажем, грохот грома. Гремит, ну, и Бог с ним, пусть гремит, авось, когда-нибудь да перестанет. Нет, не поймите превратно, жену свою Ахмет не только любил, но и уважал. Как не уважать такую женщину! Помнится, когда в начале 20-ых годов стало совсем уж голодно, оставили они детишек бабушке и поехали вдвоем в казахские степи. Поближе ничего съестного не раздобыть, все сами пухли от голода. Намеревался Ахмет найти одного казаха, с кем когда-то учился в медресе и попросить в долг зерна, или там, пару барашков. Знающие люди говорили, соседи не так сильно пострадали от засухи. Недалеко от Троицка наткнулись на джайляу. Остановились спросить. Разузнав, кто они такие и чего хотят, хозяин кочевья заявил без обиняков. Дескать, джигит, жена у тебя уж больно пригожая и проворная, уступи ее мне за два мешка зерна. Ты, мол, молодой и красивый, найдешь себе не хуже. А у нас таких молодух поблизости совсем нет. Да, на Хатижу, родом из Казанских татар, многие засматривались.

Онемел Ахмет от неслыханной дерзости. Зная взрывной норов мужа, Хатижа поспешила отвести в сторону, мол, нам надо посоветоваться. И горячо зашептала в ухо: «У нас дети дома с голода помирают! Притворись, что соглашаешься. А сам жди меня в березовой урочище, что встретилась по пути. Я скоро туда прибегу и пусть только попробует кто меня удержать!» Опять же, по подсказке жены вытребовав у казаха не два, а три мешка зерна, Ахмет, якобы, тронулся в обратный путь. Сам затаился в условленном месте. Каким-то образом обманув хозяина кочевья, вскорости прибежала Хатижа. Быстро-быстро поехали в сторону родных Уральских хребтов. Но уже часа через два востроглазая Хатижа заприметила вдали столбы пыли из-под конских копыт. Обиженный хозяин пустился в погоню. Да не один, с двумя родственниками, или может быть работниками. Никак не уйти. Начисто игнорируя советы жены, ликуя от предвкушения схватки (а как же, казах осмелился претендовать на его жену!), Ахмет быстро распряг и сел верхом на коня. Наган у него был припасен, но первым решил не стрелять, мужчинам пристойнее выяснять отношения на саблях. И по правде сказать, не особо был уверен в меткости своей стрельбы из пистолета, была бы винтовка.... Чем ближе приближалась кавалькада преследователей, тем меньше оставалось у них азарта. Вид лихо гарцующего всадника, да еще выписывающего саблей замысловатые кренделя в воздухе, еще более остудил пыл. Да и мудрено было не заметить, как мирный селянин превратился в опытного и грозного конного рубаку. Остановились за полусотню шагов. Хозяин кочевья попытался хоть усовестить.

-Эй, истяк (так зовут башкир казахи), ты же продал мне жену, верни обратно!

-Сам не смог удержать, твоя оплошность - твой убыток. Если не согласен, попробуй, обратно отбери!

-Не пристало так поступать мусульманам и добрым соседям....

-Не пристало мусульманам заглядываться на чужих жен и наживаться на беде единоверцев. Это тебя сам Всевышний так наказывает, я сам кади, знаю что говорю. Но я не только кади, я еще друг Муртазина. Можешь сам проверить, правду ли говорят о храбрости его воинов.

Казах поверил на слово, повернули обратно. Понятное дело, не осмелился биться с Ахметом, но не уронил и своей чести - все были наслышаны, как жестоко мстит Муса-батыр за своих. Не зазорно в таком случае и отступить.

Не врал Ахмет о дружбе с легендарным полководцем. Так получилось, учились в одном медресе. А когда Муртазин начал собирать войско, ни минуты не сомневаясь, встал под его знамена: и под зеленое, башкирское, и под белое, и под красное. Много было в отряде певцов и музыкантов, однако Муса-батыр раз за разом просил именно Ахмета сыграть на курае. В такие редкие минуты суровое лицо разглаживалось, задумывался он о чем-то светлом, разительно отличающемся от грязи и крови будней. Особенно любил завораживающую мелодию «Таш-тугай».

Ни капли не фарисействовал Ахмет и в высокопарных рассуждениях о долге помогать ближним своим. Когда благополучно вернулись с казахского вояжа, устроился работать в золотой прииск. Несказанно повезло, нашел самородок золота размером, как прикинули товарищи, «с голову козла». И формой драгоценный кусок напоминал это животное. На вырученные бонны (заменители денег у старателей) закупил несколько конных подвод муки, соли, круп и ситца. Ласково попеняв на чрезмерную рачительность супруги, большую часть раздал односельчанам. Такое не забывается, когда ныне началось восстание, никому и в голову не пришло припомнить ему былое соратничество с красным комбригом. И то, что одним из первых вступил в колхоз. Благо, в деревне обошлось без кровопролития. Председатель колхоза со своим активом незадолго до восстания были предупреждены родственниками и успели сбежать. Заявившиеся деревенские «белоленточники» посоветовали Ахмету сидеть дома и ни во что не вмешиваться. Он в своей обычной манере, с легкой улыбкой и глядя собеседнику прямо в глаза, попытался образумить буйных односельчан шутливым словом: мол, бороться с государством, как плевать на солнце в зените - все равно не достанешь, а плевок упадет тебе же на голову. «Да ну тебя, солидный мужчина, а слово скажешь, и не понять - то ли путное советуешь, то ли смеешься над нами!» - чертыхнулись визитеры и убрались восвояси. Зря не послушались, весь Ильтабановский десяток участвовал в последующей атаке на райцентр, почти все там и полегли... Ахмет, как обычно, продолжил работу в сыродельне. Как же, только освоили выпуск брынзы, не проследишь - молодежь может напортачить так, что даже собаки будут морды воротить. Война войной, а кушать людям завсегда требуется! Однако в этот день не судьба была ему лично принять утренний надой колхозных овечек, похвалить старательных доярок и слегка пожурить провинившихся. На улице заслышался цокот копыт. Когда распахнулись ворота, круглое лицо расплылось в счастливой улыбке: