Царь (СИ)

— Заждались, господа полковники?

— Здравствуй на многие лета, государь, — нестройно гудят собравшиеся в ответ на мое приветствие. Хорошо хоть в ноги не падают, привыкли.

— Здорово, коль не шутите. Все ли у вас готово?

— Готово, царь батюшка, — отвечает за всех Пушкарев. — Слава богу, успели городовые стрельцы подойти, а мы уж завсегда в готовности.

— Нешто дворянское ополчение собирать не будешь, государь? — удивленно спрашивает командир ярославцев Автамон Ржевский.

— Отчего же не буду, — спокойно отвечаю я ему, — конечно, буду, только выступлю без них. Соберутся, будут резервом, не соберутся — так обойдусь.

— На все твоя воля, — поклонились начальные люди.

План мой был прост. Поскольку именно московские полки были самыми обученными и боеспособными, именно с ними я и собирался выступить навстречу армии Владислава. Однако оставлять столицу без гарнизона тоже не годится, а потому я заранее приказал стянуть из других городов воинские отряды, главным образом стрельцов. Сегодня с утра они начали сменять московских ратников в караулах, а уже завтра я двинусь вперед. И так много времени потерял. Все дело в том, что вчера вечером пришел в сознание отец Мелентий. Я уж из ворот выехал, когда меня догнал с этим известием гонец. Дескать, не вели казнить царь батюшка, а твой духовник тебя кличет. Ругнувшись про себя на отсутствие личной жизни, я повернул коня и помчался к раненому иеромонаху. Что уж тут поделаешь, подождет Лизхен. Впрочем, чтобы хоть немного утешить, я приказал случившемуся рядом фон Визену, отвезти ей подарок. Майор понятливо кивнул, приложил два пальца к краю шляпы и поскакал дальше в сопровождении моего конвоя, а я вместе с Вельяминовым без лишней помпы вернулся назад. Кстати, что-то я его не вижу…

— Где фон Визен?

— Не ведаем, государь, сегодня мы его еще не видели.

— Хм, а Панин?

— Да вон он, легок на помине.

— Куда его нечистый носил?

— Да какая-то замятня, у иноземной слободы ночью приключилась. По темному времени ничего не нашли, так он поутру туда сам и отправился.

— Какая еще к папе римскому замятня?

— Стреляли…

— Что?!!

Тем временем, подъехавший Панин соскочил с коня и, расталкивая собравшихся, подбежал ко мне. Сняв шапку, он низко поклонился и прохрипел, что-то вроде:

— Дозволь слово молвить.

— Подойди, — велел я ротмистру и обернулся к стоящему рядом Вельяминову. — Дай напиться человеку.

Никита тут же отстегнул от пояса флягу и протянул его запыленному Федьке. Драгун тут же схватился за нее и жадно приложился к горлышку. Дождавшись, когда Панин утолит жажду, я коротко велел:

— Говори, только тихо.

— Беда, государь, — выдохнул он в ответ. — Нынче ночью, какие-то воровские люди напали на фон Визена у самого Кукуя!

— Что за нахрен?!!

— Ждали их. Везде веревки натянули, чтобы кони ноги в темноте переломали, да накинулись с разных сторон. Били из луков и самострелов, добивали топорами, да рогатинами.

— А кто стрелял?

— Господин майор и его люди тоже не за печкой уродились. Дали отпор татям, только их слишком много было.

— А как же, мать их, патрули?

— Хитры оказались разбойнички. Пока драгуны немецкие собрались, и на место пришли, они уж и трупы сволокли в ближайший овраг, да там и бросили.

— Блин, у них, что глаз совсем нет?

— Так ночью же дело было, а следы читать и днем не всякий умеет.

— Так ты говоришь, нашел трупы?

— Да, в овраге. Я их достать велел, да в слободу отвезти, а сам дальше искать принялся.

— Нашел?

— Нашел дом один в посаде. Там разбойнички своих мертвяков схоронить хотели, да не успели.

— Чей дом?

— Посадского человека Охрима Власьева.

— Это еще кто?

— Да так, купчишка мелкий…

— Взяли?

— А как же, — измученно улыбнулся Федька, — уж как он, анафема, лихо через заборы скакал, что твой козел, а догнали!

— Допрашивали?

— Да когда же? — изумился ротмистр, — только в наш приказ доставили.

— В ваш приказ?

— Ну, не в земский же! Тут оплошки совершить никак нельзя, я чаю, не каждый день на царя покушаются.

— Ополоумел, я то тут при чем?

— А ведь Федька верно толкует, — вмешался с хмурым видом Никита, — на тебя покушение было!

— И этот туда же, да с чего ты взял то?

— Ну, сам посуди, с этим отрядом ты из Кремля выехал?

— Я…

— То-то, что ты. Того что Мелентий очнулся никто не ведал, а уж паче того не мог знать, что ты назад повернешь.

— Ну, допустим.

— А во что фон Визен был одет, помнишь?

— Да бог его знает, в камзол вроде…

— Такой же, как и на тебе был! Да к тому же и ростом и сложением он с тобой схож.

— Да он вдвое меня старше…

— А это в темноте не видно!

— Господин майор до последнего дрался, — вмешался Панин, — и лицо у него крепко побито было. Могли и не признать.

— Ладно, — задумался я на секунду, затем тряхнул головой и начал громко раздавать распоряжения: — Господа начальные люди! Все знают, что им делать, а потому возвращайтесь в полки. Выступаем завтра поутру!

— Да ты что, государь, — попытался возразить Вельяминов, — надо же сыск учинить!

— К черту сыск! И без нас найдется кому учинить. Ты не забыл, о чем нам Мелентий рассказал?

— А если бунт случится, пока мы в походе?

— Это вряд ли. Они если и поднимутся, то только когда Владислав подойдет, а потому нельзя его к стенам подпускать.

— Да он, верно, Смоленск осаждает…

— Э нет Никитушка, не угадал ты. Королевич к Москве пойдет, потому что знает, сукин сын, ждут его здесь!

— Государь, — снова подал голос Федор, — а что с Охримом делать?

— Как что, пойдем, поспрошаем доброго человека, как он дошел до жизни такой.

Пойманный Охрим Власьев сидел со связанными руками и ногами на полу в подвале Сторожевой избы. Было довольно зябко, и разбойник изрядно продрог. Впрочем, дрожал он не от холода, а от тревожных предчувствий. Когда распахнулись двери, он крепко зажмурился и принялся читать про себя молитву. Делать это вслух ему мешал кляп.

— Ну чего встали, заходите, — сказал я своим спутникам.

Отправляясь на допрос, я взял с собой Федьку, Анисима и Никиту Вельяминова, отправив остальных начальных людей к своим полкам. Поразмыслив, я пришел к выводу, что Панин был абсолютно прав, привезя злодея в приказ, а не съезжую. Не факт, конечно, что в Земском приказе есть сообщники заговорщиков, но, как говорится, береженого бог бережет, а небреженными из пушек на запад стреляют.

— Эй, служивые, — велел я стоящим у дверей стрельцам, — не пускать сюда никого!

Надо сказать, что в отличие от одного из своих предшественников царя Ивана, прозванного за жестокость Васильевичем, в пытках я разбирался довольно слабо. Обычно этим занимались специально обученные люди, а мне докладывались только результаты следствия. Но поскольку главные специалисты в этой области человеческих знаний служили в Земском приказе, нужно было обойтись без них. То, что никто не знает что делать, первым сообразил Пушкарев. Посмотрев, как мы топчемся и переглядываемся, он криво усмехнулся и взялся разводить огонь в небольшой печи. Благо дров и бересты для растопки оказалось в достатке. Веселые языки пламени принялись с треском пожирать поленья, освещая при этом стены причудливыми отблесками. Панин, очевидно, бывавший по долгу службы в подобных местах и в силу этого имевший некоторое представление о процедуре, принялся перебирать цепи, висящие на каком-то странном приспособлении оказавшемся дыбой. Никита тоже нашел себе дело и скинув богатый кафтан, принялся с остервенением качать огромный мех, поднимая температуру в печи. Я же не нашел ничего лучшего, как взяться перебирать диковинные инструменты разложенные на стоящих вдоль стены полках. Связанный Охрим наблюдал за нашими действиями с нескрываемым ужасом. Не будь его рот заткнут, он вероятно уже бы орал благим матом, но пока мог лишь отчаянно вращать глазами.