Диверсантка (СИ)

- Девочка, а что ты стоишь тут одна? Где родители?

Она обернулась как-то неловко, полубоком, правая рука сжимает воротник пальто, а левую не видно. Лицо прикрыто платком, только глаза блестят, но выражения не разобрать. Испугана?

- Мамку жду, дядечка. Она на рынок пошла, вещи на продукты поменять, а мне велела ждать здесь.

- А что замоталась с ног до головы? Даже носа не видно... - Лейтенант улыбнулся. Он расслабился - девочка ждёт мать с рынка, что может быть естественнее? Бдительность, это хорошо, а вот мнительность - плохо.

- Хвораю я, дядечка. Мамка кутает...

- Так весна же, посмотри! - развеселился Николай. - Подставь лицо солнышку, оно всю хворь выгонит! Ну-ка, давай...

И шагнув, потянулся, чтобы опустить платок ниже. И даже коснулся ткани, немного сдвинув её, но тут же отдёрнул руку от острой боли в запястье. Только и успел различить родинку под левым глазом, да недетский какой-то, слишком серьёзный взгляд серых глаз. Осознать в полной мере происходящее он не успел. Колени подогнулись, и сильное, тренированное тело лейтенанта Госбезопасности рухнуло навзничь в пыль мостовой. Он попробовал пошевелиться - не получилось. Руки и ног занемели, сделались ватными, организм перестал подчиняться воле. Только дыхание сохранилось, да шумное биение крови в висках.

Орлов попытался крикнуть нечто предостерегающее, что заставило бы людей встрепенуться - опасность рядом! - но с губ сорвался едва слышный хрип. А в глазах застыло - высокое, бездонное, такое чистое и мирное - весеннее небо...

Глава 10

1942 год. Весна-лето. Изгин

На южном направлении май отметился наступательной операцией под Харьковом. Советское командование намеревалось нанести удар по группе армий «Юг» под общим командованием фельдмаршала фон Бока. Двенадцатого числа 6 армия и армейская группа генерала Бобкина начали прорыв в направлении Змиева и Краснограда. Там завязались ожесточённые наступательные бои, а южнее, с другой стороны «Барвенковского выступа» приходилось обороняться. Здесь, у Лозовой и Барвенково насмерть стояли дивизии 57-й и 9-й армий Южного фронта.

Высоту 216 уже второй день обороняла рота лейтенанта Ковшова. Высота - одно название, бугорок в степи, изрытый воронками от снарядов. Изломанная линия окопов, пулемётные гнёзда. Ни минного заграждения, ни противотанковых надолбов - где их взять? Но дрались отчаянно. Недалеко от позиций чадно горел немецкий танк «Т-IV», «четвёрка», и густо устилали землю трупы солдат - наших и чужих.

Весенняя распутица наконец закончилась. На смену непролазной грязи пришло засушливое потепление, и почва быстро покрылась спёкшейся коркой. Твёрдую и неподатливую эту землю с трудом брали сапёрные лопаты, ветер гнал мелкую как пудра пыль, и она застила глаза, скрипела на зубах, забивалась в оружейные затворы. Бойцы упорно крепили окопы и пулемётные гнёзда, каждый понимал - это лишь краткая передышка. Скоро фрицы вновь ринутся в бой.

Распределяя силы в преддверии очередного удара, лейтенант лично расставлял бойцов по местам, показывал сектора обстрела, проверял пулемёты. Наконец, покрутив головой, крикнул:

- Рядовой Изгин! Алексей, ты где?

- Здесь, товарищ лейтенант, - подбежал невысокий, коренастый боец. Шинель в грязи, сапоги в пыли, пилотка съехала набок. Сейчас здесь все такие, не до образцовой выправки. Спасибо ещё, что нет пока на голове и руках серых бинтов, пропитанных засохшей кровью. Зато ремень верной трёхлинейки, перекинутый через плечо, держат крепко перепачканные пальцы с траурной каймой под ногтями. Снять оружие с солдата можно только с мёртвого, живой ни за что не отдаст.

- На тебя, боец, особая надежда. Ты ж у нас вместо снайпера. Прямо как в приказе товарища Сталина: «Изучить в совершенстве своё оружие, бить врага наверняка».

- Так точно, товарищ лейтенант, - белозубо улыбнулся рядовой. - Есть бить наверняка!

- Выбирай позицию сам, я тебе указывать не буду. Учёного учить, только портить. И давай покажем фрицам, как умеет сражаться Рабоче-крестьянская Красная армия!

Боец козырнул и побежал вдоль окопа. Оружие своё, винтовку Мосина, он действительно знал в совершенстве. И врага бил наверняка, это тоже не подлежало сомнению.

Алексей Изгин был родом из Приамурья. Родителей своих не помнил - мамка в родах умерла, отца на охоте медведь задрал, когда Лёшка ещё совсем крохой был. О родителях рассказывала соседка, бабка Авдотья. Воспитанием же, сколько Лёха себя помнил, занимался дед Ршыун, старый нивх и потомственный заготовитель пушнины. Приходился ли малец ему родным внуком, про то ни Авдотья, взявшая над мужиками что-то вроде шефства, ни сам дед говорить не любили. И по внешности точно не определишь. Ну, может, чуть раскос Алексей, скуласт немного, так это и у русских встречается. Да и какая, в общем-то, разница, все мы советские люди. Как бы то ни было, парень привык к старому охотнику и другой родни не знал и не желал знать.

Нивхи, или нивахи, народ малочисленный. Живут в низовьях Амура да на Сахалине, в среде русских поселенцев мало чем и отличаются, но обряды свои соблюдают и веру чтут. Занимаются лесным промыслом, шкуры сдают в заготконторы. На выручку покупают патроны, соль, спички, крупу, и обратно в лес. В посёлке их не очень-то и встретишь.

Однако дед Ршыун - иное дело. То, что Алексей будет охотником-заготовителем, обсуждению не подлежало. Отец белку в глаз бил, сам дед в охоте мастак, каких поискать. А его, в свою очередь, тоже отец к ремеслу приучал. Династия. Но на дворе стоял двадцатый век, Алексею нужно было учиться. Сегодня без грамоты - куда? Потому имел старый нивх избушку на краю посёлка Верхнего, что в тридцати верстах от Николаевска-на-Амуре. В отличие от соплеменников вёл жизнь скорее оседлую, чем кочевую, а Лёшку гонял в ближнюю во всей округе школу. За семь километров по тайге. Учись, внучок, уму-разуму набирайся.

Так и рос Алексей: утром пробежка на занятия, вечером - кросс по пересечённой местности до дому. Да ещё уроки выучить нужно, да по хозяйству помочь - вдвоём ведь жили. А вот во время каникул уводил дед Ршыун внука в дальние походы, по непролазной, нехоженой тайге, где лишь звериные тропы да редкие охотничьи заимки с обязательным припасом дров и спичек. Учил читать следы обитателей леса, показывал, как прятаться, как к добыче подкрадываться - охотиться учил.

По взглядам нивхов, мир устроен просто, но упорядоченно и справедливо. Охотник бьёт лося, ему нужно питаться и кормить семью. Но и убитый лось уже вписан в великую Книгу Жизни как пропитание, у него нет и не может быть иной судьбы. Порядок в мире поддерживают духи - земли, воды, воздуха, тайги. Они зорко следят, чтобы не пролилась лишняя кровь. Знал бы Ршыун слово «гармония», так бы и называл наверно справедливое это мироустройство. В свою очередь охотник такой же житель леса, как и лоси. Те едят ягель, за ними охотятся волки, волков бьют охотники. Так вращается великое колесо бытия - все обитатели тайги берут у неё что-то, и все что-то отдают. Поэтому духи помогают охотникам, но только пока те следуют справедливому и честному пути, заповеданному предками.

В этом же заключалось и искусство меткого выстрела. «Целиться из ружья, конечно, нужно, - говорил старый Ршыун, - но пулю посылает не палец, нажимающий на спуск. Не глаз ловит цель на мушку - духи направляют руку твою через волю, а воля - полёт пули. Если ты в ладах с миром, не нарушаешь великих законов, не ищешь выгоды для себя одного - можешь вообще закрыть глаза. И стреляй. Попадёшь точно...»

Долго не давалась эта наука Алексею. Ну как же так? Вот - мушка, прицельная планка, вот - цель на мушке. Теперь останови дыхание, замри и пла-а-а-вно так...

Бах! Зверёк порскнул в заснеженный подлесок и был таков.

Дед только смеялся. Иногда отвешивал шутейный подзатыльник. И принимался повторять всё сызнова.

- Вот шумит тайга над головой - слышишь? Духи ветра и духи леса шепчутся между собой. О чём говорят, нам с тобой знать не положено, но слушать можно. Вот ручей журчит, духи воды пересмеиваются. И трава шелестит о чём-то своём, и земля шуршит под ногами не зря. Почувствуй это всё, поладь с этим, стань и травой и ветром. Но главный дух - дух охоты. Тот, что ведёт тебя по правильным тропам на встречу со зверем. Он и убережёт, если надо, и подскажет. Только умей слушать. А в нужный момент - сведёт воедино волю, взгляд, руку и сердце для точного выстрела. Тот, кто голос этого духа не слышит, никогда настоящим охотником не станет.