Диверсантка (СИ)

Под кабинет выделили каморку завхоза. Орлов вынес хранившийся там инвентарь: вёдра, лопаты, швабры да мётлы. Освободил стол и засел за работу. Докладные записки, рапорта, сводки. Особый отдел занимался своим делом - ловил шпионов и диверсантов. И надо сказать, справлялся: чередой шли фамилии задержанных, координаты тайников с перечислением изъятого, способы связи, агентура на местах. Вот! Это всё необходимо и искомой группе! Орлов был согласен с начальником, в одиночку такие масштабные диверсии - вспомнить хотя бы Каменку - не потянуть. Тогда получается, нужно пополнять запасы взрывчатки или горючей смеси, необходимы связь, провиант, нужно где-то укрываться между акциями. Значит, это или система схронов и секретов в лесах, что в условиях зимнего времени затруднительно, или, что вернее, помощь местного населения. Из тех, кто ненавидит Советскую власть и рассчитывает освободиться с помощью немцев от большевиков.

И как раз этих составляющих работы любого диверсанта по документам не прослеживалось. Вот, к примеру, группа из трёх человек. При них рация, оружие, взрывчатка. Выходы в эфир пеленговались контрразведкой заблаговременно, а когда взяли гадов, то и позывные узнали, и время сеансов. Всё совпало, вопрос закрыт. А эта группа, она и по сей день выходит в эфир? Или использует какой-то другой канал связи? Служба пеленгации не идентифицировала пока все подозрительные передатчики, но этим занимаются Особые отделы фронтов. Если что-то появится, он об этом узнает. А пока...

Что ещё бросается в глаза - применение какой-то неизвестной горючей взрывчатки. Вот описание уничтоженных путей под Брянском: «При осмотре обнаружено, что рельсы оплавлены до состояния растекания металла. Шпалы выгорели полностью. Создаётся впечатление, будто здесь распалили пламя такой температуры, что сравнить его можно разве что с мартеновской топкой. Данные разрушения обнаружены в эпицентре, а чуть дальше - вперёд и назад - рельсы покрылись окалиной и изогнулись, вырвав крепления...» Записано со слов оперативника, побывавшего на месте происшествия.

Или ещё описание - мост через реку. Не деревянная какая-нибудь хлипкая конструкция, сработанная местными плотниками, а каменный мост, созданный мастерами около века назад и за это время ничуть не утративший надёжности и прочности. Здесь должны были пройти танковые колонны, место заранее осмотрели разведчики и сапёры. Никаких сомнений не было - многотонные машины прокатятся по мосту как по шоссе. Но накануне жители близлежащего хутора слышали гром, да такой, что дрожала земля. Никакой грозы не было - поздняя осень, какая гроза? А подошедшие войска обнаружили, что монументальное строение развалилось крупными фрагментами, погрузившимися в воду. Не фугас, разрушивший пролёт, а какой-то неизвестный заряд, расколовший мост в поперечнике!

Подобных донесений и протоколов набралось с десяток. И что примечательно, воздействия проводились именно во время или перед передвижением войск или грузов. Словно загадочная группа заранее точно знала расписание перевозок, угадывала появление нужных целей в той или иной точке. Что же они, имеют агентурное обеспечение? Есть источники, снабжающие их стратегической информацией? Но тогда здесь нужно подключать Главное управление, искать утечку наверху...

Орлов ломал голову над непонятной ситуацией, вопросов становилось всё больше, а ответы не предвиделись. Докладывать командиру было нечего. Как диверсанты получают взрывчатку? Если группу сбросили с самолёта, они не унесли бы с собой столько тротила. Значит, заготовили заранее и спрятали по пути следования? Но извлекать содержимое тайников, а потом ещё и перемещаться снаряжёнными в прифронтовой полосе, где постоянные проверки, очень рискованно.

Методично работая со сводками, и воспользовавшись разрешением начальника, Николай разослал запросы в Особые отделы Калининского и Брянского фронтов. Через несколько дней получил ответы и неожиданно обнаружил информацию о диверсиях во время «Болоховской операции» в районе Болохова и Мценска в середине марта. Тогда Ставка проводила наступательную операцию с целью разгрома Орловской группировки противника. Успеха операция не имела, несмотря на упорные бои. И как знать, не благодаря ли отчасти диверсиям, проведённым вовремя и целенаправленно? Почерк был прежним: сожженная узловая железнодорожная станция и уничтоженные склады боеприпасов и топлива. А в апреле новая диверсия уже здесь, под Гжатском. Но по дорогам от Вязьмы до Брянска более трёхсот пятидесяти километров, это если просто ехать на машине. А ведь вокруг прифронтовая зона, а у Болохова и Мценска и вовсе самая что ни на есть фронтовая. Тут просто так не разъездишься. Такую оперативность трудно даже себе представить.

А если это разные группы? Действуют независимо, каждая по своему заданию, просто все получают новое мощное ВВ с выраженным поджигающим эффектом? Тогда многое объясняется - и мобильность, и успешность действий. Забросили диверсанта, он поджёг склад и ушёл. Могло быть такое? Только вот масштаб разрушений как-то смущает. Больно уж велик.

Поразмышляв над вопросом ещё, Орлов решил - нет, не годится версия. При таком масштабе работы и количестве групп или заброшенных агентов обязательно что-нибудь всплыло бы. Кто-нибудь попался с чудо-взрывчаткой на стадии подготовки, другой проболтался на допросе. К тому времени пойманных агентов Абвера набралось немало, да и перевербованные встречались. Где-нибудь да протекло бы. Получается, они имеют дело с чем-то уникальным - и по способу передвижения, и по способу уничтожения объектов. Да и по маскировке тоже. Нигде, ни в одном документе не упоминались люди: ни подозрительные, ни задержанные, ни военные, ни гражданские. Никакие. Только результаты акций: сожжено, разрушено, уничтожено.

И не шёл из головы боец охранения, умерший на посту. Не убитый - обгоревший, зарезанный или задушенный - просто умерший. Может, мужик действительно был болен, да про то никто не знал? А мог и скрывать. Тут так, один себе указательный палец на правой руке норовит топором оттяпать, другой по ночам от боли корчится, а днём идёт в военкомат, примите, мол, в ряды.

Может через эти мысли о болезнях и ранениях Орлов и зацепился за один документ. Случилось это две недели спустя, уже в конце апреля, когда попался на глаза отчёт о работе санитарного поезда. Ничего подозрительного в бумагах не было, да и работа санитарных поездов и летучек вряд ли могла заинтересовать особистов. Но проверяли всех. И вот деталь: в военно-санитарный поезд № 187 на станции Уваровка начальником поезда была принята на должность младшей санитарки Аглая Скобянникова, десяти лет. Девочка справлялась со своими обязанностями по уборке в вагонах, помогала ухаживать за ранеными, нареканий не имела. Однако через два дня пропала в районе полустанка Светлое. Поисковые мероприятия результатов не дали.

Лейтенант посмотрел по карте, прогон Уваровка-Светлое - это же Гжатское направление. То есть, Аглая ехала в сторону фронта, а потом исчезла. Совпадение? Девочка могла потеряться, отстать от поезда. Не говоря уже о том, что санитарные поезда лётчики Люфтваффе бомбили безбожно. Но в рапорте о налёте авиации не было ни слова, пропала младшая санитарка, судя по всему, что называется на пустом месте. Вышла за водичкой на полустанке и не вернулась, а поезд ждать не будет.

Нет, представить себе десятилетнюю диверсантку, сжигающую целые железнодорожные узлы, у Николая не получилось. Как ни старался. Но вот способ перемещения показался ему любопытным. Лейтенант разослал запросы, вник в курс дела. Оказалось, в военное время и в санпоезда абы кого не берут, и политрук там есть, он же часто и особист. Но и персонала в поездах постоянно не хватает. Железнодорожников - машинистов там, контролёров - проверяют очень жёстко. За врачами и медсестрами тоже смотрят, а вот санитарам внимания уделяют меньше, да и не хватает их всегда. Предпочитают мужчин, чтоб раненых таскать могли, да где ж их на всех возьмёшь? На фронте мужики-то. Потому берут всех - женщин, подростков. Вот, получается, и детей тоже.