Диверсантка (СИ)

- Иван Константинович, а игрушка при ней была? - замирая от предчувствия удачи, подавшись вперёд, словно гончая, взявшая горячий след, спросил Орлов.

- Откуда знаешь? - удивился собеседник. - Была, прижимала она к груди плюшевого мишку с одной оторванной лапой. Ещё и поэтому запомнил. Немногие детишки сейчас в куклы играют. А ты хват, лейтенант. Молоток...

Но Орлов похвалы уже не слышал. Родинка и медвежонок. Аглая с санитарного поезда! Вот где вынырнула пропажа. И тут же произошли две диверсии подряд.

Использование детей Абвером не было для него новостью. С началом войны гитлеровцы подбирали русских ребятишек из беспризорников, которых стало много, находили малолетних преступников. Обещали шоколад, еду до отвала, одежду. Да зачастую много и не нужно было для голодного, насмерть перепуганного ребёнка, только что потерявшего родителей и дом. Отчаявшегося до последней крайности. Буханка хлеба и доброе слово - этого достаточно. Засылали их больше с целью разведки. Иногда снабжали взрывчаткой для разовых акций. Абвер считал таких маленьких агентов расходным материалом: лишь бы выполнили задание, дальнейшая судьба их никого не волновала.

Но вот чтобы забросить маленькую девочку в длительный автономный рейд по тылам противника, да, судя по всему, на самообеспечении, да ещё снабжать её новейшей взрывчаткой?.. В это верилось с трудом. Конечно, перемещаться по тылам ей проще. Особые отделы жёстко разбирались с военнослужащими, с взрослыми гражданскими лицами. На детей обращали внимания меньше. Обычно старались собирать ребятню на эвакопунктах и побыстрее отправлять за Урал. Переписывали имена не слишком внимательно, да и списки часто терялись в суматохе.

Ребёнку легче прибиться к колонне беженцев, следующей в нужном направлении. Подсесть в эшелон с эвакуируемыми, да и в военно-санитарный поезда, кстати, тоже. В нужный момент отстать, потеряться, и выполнить задание. Ведь были ещё две погибшие девочки, ехавшие на санпоездах! А кто тела видел, кто может точно сказать, что они погибли? Всё списывали на бомбёжки. Ну а назваться разными именами, возраст изменить в пределах допустимого, это для агента семечки.

Правда, чтобы подобраться к объекту, нужна совсем другая выучка, диверсионная. Но Аглая, как выясняется, была девочка не простая. Много чего умела. Единственный вопрос - как она, к примеру, в одиночку смогла заминировать крупную узловую станцию? Или мост? Или у неё есть помощники? Чушь! Нет смысла засылать агента, а за ним следом толпу исполнителей. Сгорят все. Хотя... Если она разведчица? А потом по её наводке... Тоже чушь. Будь она простой разведчицей, из тех, кто подаёт знаки авиации сигнальными ракетами, долго не пробегала бы. Таких брали быстро, рядом с местом преступления. И напомним, никаких бомбардировщиков не было ни разу. И близко не было.

Орлов измучил себя вопросами, добираясь в Можайск. В Белёве он больше ничего интересного не нашёл. Но картинка по-прежнему не складывалась. Например, вопрос о связи. Как она получает задания из Центра? Связники, секретные закладки, припрятанные рации по пути следования? Сложно и ненадёжно в условиях прифронтовой полосы. В населённом пункте такое устроить можно: агентура, явки, прочее. Но здесь, когда обстановка меняется чуть ли не ежедневно, враждующие стороны то наступают, то отступают, то перестраиваются, меняя дислокацию - вмиг останешься и без рации, и без связников. Опять вопрос без ответа.

По прибытию Орлов пошёл на доклад к старшему майору. Доклад прозвучал неубедительно.

- Таким образом, можно считать очевидным, что это не группа, - говорил он, стараясь больше смотреть в документы, чем в глаза начальника. - И даже не военнослужащий. Вот я нарисовал схему примерного передвижения агента по датам и локализации совершенных диверсий. Никакой системы не просматривается. Передвижение на первый взгляд хаотичное, но он всегда оказывается в нужное время в нужном месте. Совершает акцию, наносит нам максимальный урон, и исчезает. Но зацепок никаких. Любую группу, как и отдельно взятого военнослужащего, за это время непременно зафиксировали бы патрули. Он бы уже появился в нашем поле зрения, и скорее всего, был бы уже обезврежен. Чего не произошло. С гражданским лицом та же история - чуть раньше или позже он обязательно попадает в Особый отдел и подвергается доскональной проверке. Что-то да всплыло бы.

- Выводы, лейтенант, - тяжёлым голосом проговорил начальник.

- Я думаю, товарищ старший майор, это ребёнок. Девочка.

-Девочка?! - брови замначальника Особого отдела армии поползли вверх. - А может, это дух святой, лейтенант?! Может, призрак, тень отца Гамлета? Давай без чертовщины. - Старший майор сбавил тон и плотнее уселся на стуле. - Идея твоя кажется фантастической. Она не выдерживает критики, и ты сам знаешь вопросы, на которые подобная версия не даёт ответов. Они все прозвучали в твоём докладе - связь, снабжение, возможность укрыться между акциями. Между тем, диверсантом заинтересовался штаб фронта, вот-вот информация уйдёт в Главное управление. В каком виде мы тогда предстанем? Сохраним ли погоны? Неделя тебе сроку. Хочешь проверять детей - проверяй. Детей, взрослых, беженцев, местных - всех. Но результат дай. Свободен.

С тяжёлым сердцем покинул Орлов кабинет начальника, где некогда неизвестный завуч корпел над составлением планов учебного процесса. Тоже для детей, кстати, школьников. Неужели теперь придётся гоняться за девчушкой? Что ж ты наделала, война? Но если она несёт смерть и разрушение, то да - придётся. А поймаем, поступим с диверсанткой по законам военного времени. Суровым законам, и возраст никто в расчёт принимать не будет.

Неожиданно всплыл в памяти эпизод. В феврале была обезврежена разведгруппа войск СС. Орлову тогда довелось присутствовать на допросе. Командир группы, гауптштурмфюрер СС, ни в чём не признавался, не называл ни имени, ни номера части, ни целей и задач разведрейда. Даже звание его стало известно от другого члена группы. Командир же молчал, только кривил разбитые губы в презрительной усмешке. Ненависть читалась в глазах. Но когда понял, что жизнь его вот-вот прервётся, взорвался криком:

- Никогда вам не победить нас! Никогда! Вы даже не представляете, с какой нацией воюете! Дети берут в руки оружие, да что оружие - сжигают ваши танки одним лишь взглядом! И они неуловимы, они среди вас, такие же, как вы. Вам не поймать их, не посадить в клетку. Это сам дух Великой Германии, поднявшийся покарать своих врагов - а дух непобедим!..

Он орал ещё что-то, его отволокли за барак и расстреляли. У всех присутствующих осталось неприятное ощущение, хотя выкрики фашиста слишком походили на фанатичный бред сумасшедшего. Никто не придал им тогда значения. А сейчас Николай вспоминал лицо капитана СС, его слова, и всё это обретало новый, тревожный и неоднозначный смысл. Дети, сжигающие танки взглядом... Он помнил оплавленные орудия на станции Каменка. Он видел своими глазами уничтоженную на марше колонну танков «Т-34». Действительно, создавалось впечатление, что бронированные машины побывали в мартеновской печи. Где ж тут собака зарыта?

В середине мая, выдались неожиданно тёплые деньки. Солнце, наконец-то, подсушило землю. В воздухе плыл тот неповторимый аромат весны, который и описать-то трудно, но он чувствовался всем телом, уставшим от морозов, слякоти, войны...

Орлов направлялся в здание бывшего горсовета, уцелевшего лишь наполовину. Там располагалась комендатура, и Николай рассчитывал получить списки детей, эвакуированных через можайскую станцию железной дороги. Надежда на успех была слабой, но с чего-то нужно начинать. Он шёл бывшей центральной площадью, местные жители вместе с бойцами сапёрного взвода убирали завалы у разрушенных зданий. Город оживал, слышались людские голоса, и даже смех.

Орлов свернул к выходу на улицу, мимо маленького стихийного рынка, где меняли всё подряд на съестное, и неожиданно приметил детскую фигурку на краю площади. Девочка. Зимнее ещё пальтецо, ветхое и заношенное, худенькие ножки - нитяные чулки с морщинками и стоптанные ботиночки. Голова обмотана платком, а на спине котомка - ребёнок стоял к офицеру спиной. В другое время прошёл бы мимо, своих забот полно, но сейчас, когда в голове постоянно крутились вопросы о диверсантке (почему-то Орлов не сомневался, что находится на верном пути), невольно сбавил шаг и приблизился к одинокой фигурке.