Петля Реки Времени

– Я не знаю города!

– Не важно, гони, куда глаза глядят, сейчас главное – оторваться! – Алексей уже отдышался, пришёл в себя и вытаскивал из "бардачка" карту Нью-Йорка.

Промчавшись на скорости более ста километров в час с мыслимыми и немыслимыми нарушениями правил движения несколько кварталов, уходя от столкновений со встречными машинами и едва не сбивая пешеходов, попаданцы обнаружили, наконец, что погони нет.

Сэмюэль Донован в пылу азарта хотел было преследовать "Линкольн" до победного конца, но здравый смысл возобладал. Во-первых, не факт, что они догонят беглецов, во-вторых, обшарить квартиру Теслы до появления полиции – гораздо важнее, а в-третьих, и это, пожалуй, самое главное, нужно помочь своим возможно раненым товарищам. Он приказал младшему агенту повернуть назад и остановиться у дома изобретателя.

Когда Донован и Кленски поднялись на этаж, где располагалась квартира Теслы, перед глазами предстала безрадостная картина: труп одного сотрудника их отдела лежал навзничь. Несчастный вытянулся вдоль коридора. В руке зажат полицейский кольт 38-го калибра. На костюме у сердца входное пулевое отверстие. Слева из-под тела на ковровую дорожку натекала лужа густой бурой крови. Второй сидел рядом, прислонившись к стенке. Он был ещё жив и обеими руками зажимал рану в правом боку. Донован кинулся к сослуживцу.

– Фостер, ты как?

– Нормально, Сэм, полчаса протяну. Пить очень хочется.

– Потерпи, дружище, мы сейчас скорую помощь вызовем. Кленски, мигом вниз к консьержу! У него телефон. Вызови медиков! И полицию! – И снова обратился к раненому:

– Кто ещё с тобой был кроме Гросфильда? – Донован кивнул на труп.

– Фалькони и Сандерсон. Кажется они итальянца того…как и Гросфильда. Фалькони в прихожей лежит. Даже не мог к нему подползти. Я звал, он – ни звука.

– Фостер, успокойся, и сейчас помолчи, береги силы. Мы тебя починим, всё будет хорошо! Слышишь, ты будешь жить!

– Позаботьтесь о Саре, скажите, я её очень любил. И детей.

– Сам позаботишься и сам скажешь, сачок! А сейчас посиди, я осмотрю тут всё.

– А Сандерсон жив?

– Его спихнули с лестницы, сломал ногу, в остальном порядок. Скорая его тоже подберёт. Пока пусть там на травке полежит. Но сначала заберут тебя, конечно.

Войдя в прихожую, спец чуть не споткнулся о тело своего сотрудника. Нашарил на стене выключатель. Итальянец лежал ничком. Кровь, продолжавшая вытекать на паркет из-под распластавшегося агента, увеличивала бесформенную лужу. Донован приложил руку к еще не остывшей шее Фалькони. Итальянцу уже ничем нельзя было помочь. Слева на спине на уровне сердца темнело небольшое отверстие. Как будто владелец плаща, в который был одет, порвал его где-то, зацепившись за гвоздь.

Первым делом Донован кинулся в ванную, сгреб в охапку стопку свежих полотенец, салфеток, налил стакан воды и вернулся к раненому. Помог приостановить кровь, дал попить и только после этого приступил к осмотру.

Донован также как и предыдущие непрошенные гости не обнаружил ничего интересного, кроме сейфа. Осмотр спальни, где царил идеальный порядок, тоже ничего не дал. Он уже собрался перейти в комнату, где располагалась домашняя лаборатория, но что-то помешало покинуть спальню. Что-то в комнате было не так. Сэмюэль не сразу сообразил, что.

Подушка! Конечно же, подушка на кровати! Одна из этих постельных принадлежностей, лежавших на безупречно ровном как футбольное поле покрывале, была смята и располагалась в отличие от своей подруги криво. Портила идеальный порядок. Донован откинул её и увидел смятый листок бумаги. "Всё же опыт не пропьёшь"! – похвалил себя фэбээровец. Он быстро пробежал записку глазами. То, что в ней было написано, вызвало у старого служаки, с одной стороны, недоумение, а с другой, скептическую усмешку.

***

Господин Глебов, кто вам – гневаясь, серб переходил на "вы" – приказывал покинуть машину? – Крайнович, сидя на заднем сиденье летящего по Нью-Йорку "Линкольна", сверлил глазами затылок Сергея. – Если бы нас взяли или убили, вам надо было просто уехать. Тогда у вас и близнецов оставался бы шанс довести общий план с Тесла до конца.

Глебов молчал, сосредоточившись на дороге и, казалось, не слышал Милоша.

– Вы, господин Крайнович, – в тон ему вступился за друга Денисов, – сами говорили, что без вас, ключик вы наш золотой, мы не сможем вернуться в ваше время. И если бы Сергей Юрьевич не столкнул того с лестницы, мы бы точно застряли здесь как насекомые в янтаре. И, заметьте, у оставшихся шанс осуществить наш план был бы равен шансу человека, собравшегося пересечь Па де Кале в тазу.

– У меня, когда нас обложили, возник еще один вариант спасения.

– Хлопать ресницами и взлетать? – сбалагурил Денисов.

Сербский супермен сделал вид, что не понял подколки и смягчаясь, произнес:

– Ладно уж, как получилось, так получилось. Но впредь я требую четкого соблюдения моих указаний и приказов. – Он минуту помолчал и, видя насупленные физиономии ребят, добавил:

– Вообще-то все молодцы. Реакция хорошая, и способность к импровизации есть. Никто не растерялся, не наделал в штаны.

– Это от страха! – нервно хохотнул Денисов. – А вообще-то не нужно было бы взвешивать шансы, если бы не поехали на эту твою незапланированную операцию.

Крайнович пропустил замечание мимо ушей и изрёк:

– Так, поколесим немного по городу, посмотрим, нет ли хвоста. – Супер серб откинулся на заднем сиденье и закурил сигарету.

Между тем, поскучав некоторое время в номере, братья решили пообедать. В номер еду заказывать надоело, и они решили спуститься в ресторан. Себя показать, людей посмотреть. Очутившись в Нью-Йорке, ребята не могли надышаться атмосферой "Большого яблока" и использовали любую возможность исследовать город, познакомиться с обычаями и нравами его обитателей того времени.

– Ген, а почему Нью-Йорк называют "Большим яблоком", – спросил Игорь, завязывая галстук.

– Если помнишь, мы с женой в 2008-м планировали турпоездку в Штаты. Так я интересовался Нью-Йорком. Интернет шерстил почём зря. Насчёт "Большого яблока есть несколько версий, – сказал Гек, укладывая по здешней моде бриолином непослушные волосы. Я знаю только три.

И Николишин "старший" пустился в объяснения. Согласно первой версии, некий американский спортивный обозреватель нью-йоркской газеты впервые употребил этот термин то ли в 1921-м году, то ли в 1924 –м. В статье "Вокруг Большого яблока" он объяснил, что услышал это выражение в Новом Орлеане. Вроде того, что лошади любят яблоки, а скачки в Нью-Йорке, как утверждали жокеи, – "большое яблоко".

По другой версии, выражение возникло в среде джазовых музыкантов, у которых была пословица: "На древе успеха много яблок, но если тебе удалось завоевать Нью-Йорк, тебе досталось большое яблоко". В 1930-х годах существовали песня и танец под названием "Большое яблоко".

В наше время нью-йоркские экскурсоводы с Брайтон Бич говорят, что связь "яблока" с Нью-Йорком появилась в силу того, что первое дерево, посаженное первыми переселенцами, которое дало плоды, было яблоней. Поэтому "яблоко" стало символом Нью-Йорка.

– Ладно, ты готов? Пойдём, вкусим сего запретного плода… В смысле, пообедаем.

Спустились в ресторан. Выбрали Пальмовый зал, памятуя, что он был любимым у Теслы.

Шикарная обстановка. На окнах замысловатые витражи, позолоченная хрустальная люстра на пол потолка, бьющая по глазам белизна накрахмаленных скатертей, вышколенные официанты, тихая мелодия, выводимая изящными пальцами тапёра, – всё располагало к приятному и спокойному поглощению амброзии.