Е.И.В. Красная Гвардия (СИ)

— Обоз? — непонятно оживился Сеславин. — Не тот ли, что в двух верстах стоит? Нашему взводу поручено его захватить. Что же теперь…

— Заказывайте гробы, — посоветовал капитан и прислушался. — Стрельбы пока не слышно. Правда наши орлы и в рукопашной куда как хороши… Кстати, Александр Никитич, ваш друг очнулся, но совершенно не умеет притворяться бессознательным. И чему вас в этой школе учат?

— Херне всякой учат, — второй разведчик поднялся, придерживая голову руками, будто боялся расплескать её содержимое, и представился. — Младший лейтенант князь Кудашев… Ах да… вроде бы Николай Данилович.

Они успели. Успели буквально за считанные минуты до того, как разведчики должны были отправиться снимать часовых. А капитан Толстой удачно избегнул головомойки за долгое отсутствие (о благодарности за привезённые патроны можно даже не заикаться!) — полковник Тучков обрушил свой гнев на командира разведвзвода.

— Вы охамели там в своих Петербургах! — наседал он на лейтенанта с невнятно произнесённой фамилией. — Если самому жить не хочется, так пойдите и застрелитесь! Какой болван вам ставил задачу?

— Его Императорское Величество лично указали на карте район расположения дивизии егерей генерал-лейтенанта Багратиона.

— Ещё раз спрашиваю — какой болван неправильно понял поставленную государем задачу? Было сказано про егерей, где вы их видите? И не пытайтесь меня разжалобить, делая несвойственное военному человеку умное лицо!

Незаметно подобравшийся Иван Лопухин ткнул Фёдора кулаком в поясницу:

— Друг мой Теодор, где тебя столько времени черти носили?

— Потом расскажу, пока лучше не спрашивай, — отмахнулся Толстой. — Дай дослушать, командир нынче в ударе.

— До Гомера дошёл?

— Нет ещё.

— Если не помянет, тогда быстро закончит. Пошли отсюда, тебя Александр Фёдорович хотел видеть.

— Зачем?

— Я откуда знаю? Сам спросишь.

Бочком и на цыпочках, стараясь не попасться на глаза Тучкову, капитан выбрался из освещённого костром участка и пошёл за Лопухиным. И уже издали услышал за спиной ожидаемое…

— Благородное искусство разведки известно с древнейших времён, господа. По утверждениям Гомера, именно удачное её применение послужило причиной успешного завершения осады Трои. Помните эти великолепные строчки из «Илиады»?

Глава 15

— Душа моя, половина цивилизованного мира уже два часа ждёт, когда ты закончишь собираться. Иные войны длятся меньше.

— Совсем немного осталось, — голос Марии Фёдоровны доносится из приоткрытых дверей спальни, где она с десятком фрейлин готовится в дорогу, и полон обещаний закончить подготовку и приступить непосредственно к сборам. — Русская царица должна соответствовать своему званию, и не выглядеть какой-нибудь английской или шведской кобылой.

— Во всех ты, душенька, нарядах хороша! — ради любимой жены вполне извинительно мелкое воровство из будущей классики.

— Не льсти столь грубо. Какого цвета будет наш возок?

— Представления не имею. А что, есть какая-то разница?

— Не какая-то, а очень даже большая. Ты представляешь, как странно будут выглядеть красные сапожки в зелёном возке, или зелёные в красном? Слушай, а если белые, но с вышивкой?

— Они всё равно закроются меховым одеялом.

— Но под одеялом-то останутся белыми!

Тьфу… так и с ума недолго сойти. Столько проблем из-за обычной поездки в Москву для встречи с Наполеоном. Ну, Наполеон… и что с того? Никакой Бонапартий не стоит нервов, потраченных при выборе цвета женских сапог. Уже начинаю жалеть, что дал согласие на эту встречу, чёрт бы её побрал.

Мне проще — имея репутацию человека практичного, но эксцентричного, и в меру самодурственного, беру вещи тёплые и удобные. Скажите, чем плохи валенки? Тем более идеально подходят к поддерживаемому мной русскому стилю. Лапти с онучами будут, конечно, явным перебором, но кто сказал, что овчинный полушубок не императорское одеяние? А соболиные меха оставим женщинам.

Но как же долго собирается, мать её немецкую… Или я это уже говорил? Хорошо ещё не надо готовить в дорогу детей — они остаются в Петербурге под присмотром графа Ростопчина, на которого взвалены все государственные обязанности, включая объявление войн и подписание мирных договоров. Не думаю, что воспользуется случаем, хотя взгляд Фёдора Васильевича, брошенный на карту западных губерний и части Пруссии, показался несколько задумчивым. Ещё один человек открыл в себе неведомый доселе дар авантюриста?

Похожий сидит сейчас в приёмной и играет в шахматы с дежурным офицером. Беляков отправится сопровождать меня в Москву в качестве наказания — пусть попробует объяснить Наполеону причины внезапной агрессии против южного соседа. Обычно начало подобных нападений начинается с некоего ритуала, с видимостью соблюдения приличий. Хотя бы ультиматум какой выдвинуть… Нет же — пришёл, увидел, обобрал! И ведь объяснит, что самое удивительное.

Как смог объяснить мне, внятно растолковав, почему участников и организаторов дерзкой войны непременно нужно награждать, а не наказывать. Дословно не помню, но осталось чувство, что только последняя неблагодарная свинья не примет искреннее раскаянье провинившихся героев, а приняв, не воздаст должного подвигу. Убедил, аспид, и теперь носит на груди Георгиевскую звезду — иных наград в шкатулке на моём столе не оказалось. Кстати, чтобы не нарушать статута, пришлось производить Александра Фёдоровича в гвардейские майоры, записав в батальон к полковнику Тучкову. Тот не возражал.

Кулибин ехать в Москву отказался категорически. Можно понять человека — французский император прекрасно проживёт без встречи с механиком, а вот проект новой паровой машины, предложенный инженером Горбатовым с канонерской лодки «Гусар», отлагательства не терпел. И деньги, привезённые Беляковым, тут пришлись как нельзя кстати. Обещают к лету сделать опытный образец, провести испытания, и запустить в производство на трёх заводах одновременно. Дело за малым — построить те заводы.

— А вот и я, дорогой! Заждался? — появившаяся императрица несомненно напрашивалась на комплимент. — Не вижу радости в глазах.

— Душа моя, любая радость меркнет перед твоей обворожительной улыбкой, а звёзды на небе просто гаснут от зависти.

— Льстец.

— С чего бы? Загляни в зеркало.

— Уже гляделась. А как ты находишь мою шубку?

Сказать довольной женщине, что на ней шуба как шуба, ничем от тысяч таких же не отличающаяся? Увольте… в пехотной атаке на укреплённые артиллерийские позиции гораздо больше шансов на благополучный исход.

— Она тоже прекрасна.

Удовлетворённая ответом Мария Фёдоровна благосклонно кивнула, сделала знак фрейлинам, и двинулась прощаться с детьми. Но, чёрт побери, зачем она тащит весь свой курятник прямо через мой кабинет? Да что уж теперь, пусть бродят… Главное сейчас, это ничем не отвлекать дражайшую супругу, иначе обязательно вспомнит о чём-нибудь недостаточно тщательно сделанном, и муки ожидания перейдут на новый круг.

Неужели свершилось чудо, и мы выехали? Вроде так оно и есть, но верится с трудом. Впрочем, это ненадолго — скоро начнёт темнеть и придётся останавливаться на ночлег. Вот потом можно будет спать прямо в дороге, с относительными удобствами завалившись в кибитку, представляющую собой маленький домик на полозьях, с настоящей печной трубой на крыше. А сейчас нельзя. Нет, не суеверие такое и не освящённая веками традиция следования царских поездов — пока охрана не проверит маршрут и не даст добро, поспешаем медленно.

Проводы императорской четы из Петербурга превратились в народное гулянье. Толпы нарядно одетых людей с радостными криками махали вслед платочками, а некоторые даже утирали умилённую слезу. Уж не знаю, Бенкендорф ли организовал мероприятие, или сами горожане, воодушевлённые предстоящим долгим отсутствием строгого государева пригляда, устроили праздник, но подозреваю, что гудеть будут не менее недели. Как мало нужно человеку для радости!