Цвет надежды

Гермиона сидела на кровати и напряженно всматривалась в старые листы пергамента, выискивая одно единственное имя. И не находила. Никогда еще территория Хогвартса не казалась ей такой неправдоподобно огромной. Страница за страницей, разворот за разворотом. Замок, озеро, квиддичное поле. За эти тридцать минут она узнала о территории школы больше, чем за последние шесть с лишним лет. До рези в глазах она всматривалась в движущиеся точки, вчитывалась в знакомые и малознакомые имена. Пока истина не стала очевидной.

Гермиона Грейнджер вскочила с кровати и бросилась к выходу. Мимо недоуменно глядевшей на нее Джинни, вниз, в гостиную, мимо Гарри и Кэти, обнимавшихся на диване. Сквозь дверной проем. Не слыша окриков, не разбирая дороги.

Джинни Уизли закрыла Карту Мародеров и положила ее на письменный стол. Устало потерла висок и спустилась в гостиную в глубокой задумчивости.

На диване напротив камина сидела недовольная Кэти, рядом с растерянным видом поправлял свитер Гарри. Он смотрел в сторону дверного проема. Потом обернулся к Джинни, что-то сказал Кэти через плечо и шагнул навстречу младшей Уизли.

— У тебя все нормально? — осторожно спросил Гарри.

— Да. А у тебя? — откликнулась Джинни.

Гарри просто кивнул и потер подбородок, потом нос.

— У тебя минута есть?

— Хоть две, — улыбнулась Джинни. — Только Кэти, боюсь, это не понравится.

Гарри оглянулся на свою девушку, помахал ей, та помахала в ответ.

— Нормально. Я спросить хотел… Что с Гермионой?

Губ Джинни коснулась невеселая улыбка. Вот он — Гарри Поттер. Человек, которым она грезила шесть лет своей жизни. Стоит совсем рядом, и она видит свое отражение в стеклах его очков, тонет в зелени его глаз. А он стоит в нескольких шагах от своей девушки, которую обнимал еще минуту назад, и думает совершенно о другой. Джинни ожидала почувствовать привычную ревность. Но вместо нее ощутила жалость. К себе, к нему, к глупышке Кэти и умчавшейся неизвестно куда Гермионе. Ей вдруг захотелось обнять его, потрепать по взлохмаченной шевелюре, но вместо этого она произнесла:

— Этот вопрос лучше задать ей.

— Она молчит, — досадливо отмахнулся Гарри.

— Значит, у нее есть причины. Она большая девочка.

Гарри вздохнул. Джинни проследила, как резко поднялись и опустились его плечи под темно-зеленым свитером, связанным ее матерью. Слева на груди был вышит золотистый снитч. Гарри вряд ли знал, что вышивала его именно Джинни.

— Я… просто беспокоюсь, — выдохнул он наконец.

— Я тоже. Но я уверена, если ей понадобится помощь, она обратится. Так что расслабься и наслаждайся… — Джинни сама смутилась оттого, что хотела сказать и неловко закончила: — …отдыхом.

Гарри приподнял брови, а потом чуть улыбнулся. Джинни улыбнулась в ответ.

Кажется, он хотел еще что-то добавить, но в этот момент в гостиную влетел Рон и направился прямиком к ним.

— Да что же это за дурдом? — возмутился Гарри. — Здесь кто-нибудь шагом ходит?

— Джин, ты мне нужна!

— Что случилось? — в один голос откликнулись Джинни и Гарри.

Вид у Рона был такой, будто с кем-то из родных что-то стряслось.

— Да… ничего не случилось. Мне Джинни… по личному вопросу нужна.

Гарри с Джинни переглянулись и дружно обернулись к Рону.

— Мне совет нужен по поводу Аманды, — недовольно буркнул Рон и, бесцеремонно подцепив сестру под локоть, потянул ее в сторону своей спальни.

Когда Джинни услышала вопрос о Гермионе, ей показалось, что она второстепенный персонаж в каком-то спектакле.

— Рон, давай вы будете мучить ее, а не меня! То ты, то Гарри. Я ничего не знаю!

— Ты с ней общаешься!

— Вы тоже!

— Ты девчонка!

— И?

— Может, у вас женские секреты.

— И ты считаешь, что я сейчас тебе выдам все наши женские секреты?

— Да!

— Рон, прекрати! Я все равно ничего не знаю.

— С кем она ушла с бала?

— Вчера?

— Нет, в прошлом году! — рявкнул Рон.

— Одна, — возвела глаза к потолку Джинни. — Я видела ее одну в коридоре.

— Далеко от гостиной?

— Не знаю. Не помню.

— Гриффиндорец.

— Что?

— Она встречается с гриффиндорцем.

— Шутишь, — откликнулась Джинни, а сама задумалась. В словах Рона был смысл. — С кем?

— Знал бы, не спрашивал, — огрызнулся Рон.

— А на бал она…

— Невилл? — охнул Рон. — Мерлин, она из-за Невилла так переживает?

— Брось, — фыркнула Джинни.

— Ты считаешь, что с Невиллом нельзя встречаться? — обиделся за однокурсника Рон.

— Брось. Ты понимаешь, что я не об этом. Невилл чудесный. Только это не он.

— Почему?

— Да потому что!

— Почему?

— Рон, променять Гарри на Невилла? Для этого нужно сойти с ума!

— А причем здесь Гарри?

— Не причем.

— Джин! Причем здесь Гарри?

— Все. Мне надоел этот разговор!

— Она что-то говорила о Гарри?

— Нет! Да! Ничего из того, что тебе или ему стоит знать.

Они замолчали. Рон, почесывая лоб, смотрел в пол. Джинни, скрестив руки на груди, сверлила взглядом стену.

— Ты все еще переживаешь из-за Гарри? — негромко откликнулся Рон.

— С чего ты взял?

— Показалось.

— Вот именно, показалось. Я пойду.

Рон кивнул. Настроение испортилось окончательно. Когда Джинни уже открыла дверь, она услышала его слова:

— Нет. Не Невилл…

— Почему?

— Часы. Вчера на столе Гермионы я видел мужские часы.

— Могли быть чьи угодно.

— Серебряные.

— Круг сужается, — глубокомысленно изрекла Джинни. — Нам осталось всего лишь спросить время у всех студентов из обеспеченных семей, или подождать, пока Гермиона сама все расскажет. Я — за второй вариант.

Рон что-то пробурчал, но Джинни уже не слышала. Она вышла из комнаты брата и решительно двинулась в сторону спальни. Одеться теплее и пойти на улицу. Надоели эти тайны до чертиков. Пусть сами разбираются, а она побудет зрителем в последнем ряду.

* * *

Гермиона бежала, что было сил, не замечая ничего и никого. Она едва не сбила с ног Рона и даже не остановилась на его окрик. Ей было не до того.

Ей казалось, что Драко сознательно остался на каникулах в школе. Это — его решение. И оно вдруг изменилось. Почему? В первый миг Гермиона подумала: из-за нее. Из-за ее слез, уговоров. А потом вдруг собственная значимость показалась ей нелепой и смешной, и предчувствие беды ледяной лапой стиснуло сердце. Что-то случилось за эти несколько часов, пока она бродила по замку и пряталась в собственной спальне. Что-то… непоправимое.

Гермиона бежала знакомыми коридорами в сторону кабинета директора Хогвартса. Бежала туда, куда пообещала себе не входить с этой проблемой. Но собственное обещание уже казалось нелепым. Повороты, ступени. Все слилось воедино перед лицом беды.

Перед статуей Горгульи она резко затормозила, упершись ладонью в холодную стену, и согнулась в попытке отдышаться. Перед глазами плыли круги, а сама она никак не могла придумать, что делать дальше, как попасть внутрь.

Внезапно Горгулья отъехала в сторону. Гермиона вздрогнула от неожиданности и некоторое время смотрела в открывшийся проем, ожидая кого-нибудь из преподавателей или же самого хозяина кабинета. Но никто не выходил. Коридор был пуст, а дверной проем по-прежнему приглашал войти.

Гермиона шагнула вперед.

В кабинете директора Хогвартса было светло. Десятки свечей витали в воздухе, даря свет и тепло. Весело потрескивал камин, на высоком насесте сидел Фоукс.

Здесь было уютно и… тревожно. Потому что сам хозяин кабинета стоял у приоткрытого шкафа, и лицо его озарялось серебристым свечением, идущим из Омута памяти.

Гермиона слышала об Омуте от Гарри. Видела подобные на иллюстрациях в учебниках, но воочию — впервые. Почему-то, со слов Гарри, она представляла некий неведомый хрустальный чан: светлый, невесомый, как мысли. Омут памяти был толстостенным, и свет, шедший от него, отнюдь не был… светлым. Понятней Гермиона сформулировать не могла. Потом вдруг подумала, что вряд ли здесь одни только радужные воспоминания, поэтому неоткуда быть свету.