Цвет надежды

— Вы… с моей матерью?

— Да, Драко. Мы ровесники. Как ни сложно это представить.

— Я… не это имел в виду, — смущение одного и изогнутая бровь второго. — Ну хорошо, это. Извините.

— Мы вместе учились, и она много для меня значит. Твоя мама — удивительный человек.

Во взгляде Драко отразилось понимание, а брови его взлетели вверх.

— Нет-нет. Ты подумал не о том, — поспешно заявил профессор.

— Да, нет. Просто… неожиданно.

— Мы поменялись ролями. Не находишь? «Все было не так — Да нет же. Я видел».

Оба вновь улыбнулись.

— Твоя мама — мой самый близкий друг, — «единственный друг, но об этом не стоит знать посторонним», — мы сидели за одной партой, мы проводили вместе довольно много времени. И она здорово помогала мне.

— Вы просто дружили?

— Да. И дружим до сих пор.

— Странно.

— Хм, тебя же не удивляет дружба мисс Грейнджер с «лучшими» представителями ее факультета, — в голосе декана прозвучал сарказм.

— Удивляет, — откликнулся Драко негромко и искренне.

— Ну, значит, у тебя будет еще один повод для удивления, — резюмировал мужчина.

— Вечер сюрпризов, — Драко потрясенно помотал головой. — Почему я никогда этого не замечал?

— Наверное, ты просто никогда не присматривался к матери. Ей плохо без тебя, Драко.

Мальчик промолчал, глядя под ноги. Мужчина взмахом палочки сделал огонь в камине ярче. Изначально обстановка предназначалась для устрашения, но раз уж беседа приняла такой странный характер…

— Они шантажируют ее мной.

— Этого следовало ожидать.

— И что мне теперь делать?

— Не давать им повода. Хотя этот совет несколько опоздал.

Драко встал, обтянул рукава свитера, сжав их в кулаках. В эту минуту он казался таким потерянным и беззащитным, что у Северуса дрогнуло сердце. Появилось желание потрепать мальчика по плечу, обнять. Но зельевар прекрасно понимал, что они оба слишком не привыкли к подобным проявлениям чувств. Вместо этого Снейп поглубже засунул руки в карманы мантии, однако когда он заговорил, Драко поднял взгляд и посмотрел с благодарностью — столько эмоций было в негромком голосе.

— Драко, независимо от того, какое решение ты примешь, и чем это будет грозить, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь. В любое время. И это не только ради Нарциссы. Ради тебя самого.

Мальчик улыбнулся по-настоящему. Той улыбкой, которую Северусу нечасто доводилось у него видеть.

— Спасибо, — слегка смущенно проговорил он. — Я буду иметь в виду.

— А теперь иди к себе. А то мадам Помфри, если узнает, будет очень недовольна, и тогда нас уже ничто не спасет.

— Доброй ночи.

Драко быстро вышел, избавив обоих от неловкости прощания. Было сказано и так слишком много. Но впервые Северус не испытывал досады из-за собственной откровенности. Наоборот. Ему было легко. Потому что в этом безрадостном мире появился просвет. Теперь он знал, для чего идет эта безнадежная война. Раньше он был здесь из благодарности к Дамблдору, по привычке… Да мало ли надуманных идеалов удерживало его на этой стороне сильнее, чем на той, хотя разница, по существу, была невелика. Когда столкнутся две силы, действующие одинаковыми методами, их всех перемелет в этих жерновах. Но теперь у его войны появился смысл. Ему было кого защищать и чьи улыбки оберегать.

* * *

Утро, предшествующее Рождественскому балу, было таким же, как и во все предыдущие годы. Стены старого замка видели это не одну сотню раз. Взбудораженные мальчишки и девчонки… Последние приготовления… Сомнения, радости и горести. Из года в год все повторялось. Ведь во все века в этот день решались чьи-то судьбы. У кого-то хватало смелости сделать шаг, за который часто приходилось платить всю оставшуюся жизнь и жить воспоминаниями. А кто-то все последующие годы терзался тем, что не сумел, не решился, и строил в воображении страшные картины возможных последствий, утешал себя мнимым благополучием. Кто-то же был просто счастлив оттого, что самые смелые мечты вдруг становились реальностью, и две жизни незаметно и неразделимо сплетались в одну. Магия Рождества, магия праздника. А может быть, просто магия молодости. Ведь это — всего лишь день в году, и мы сами делаем его символичным и связываем с ним самые смелые ожидания.

Гермиона проснулась со странным чувством. Будто весь мир залит ярким светом. Она сознательно цеплялась за это ощущение, потому что свет помогал скрыть сомнения и неуверенность, не давал думать о возможных последствиях. Впервые предыдущий вечер не казался сном, а был абсолютно реальным и естественным. Впервые Гермиона помнила каждое мгновение. Свои слова, его слова, их молчание и прикосновения. И принятое решение тоже помнила. Отчетливо и ясно. Часто, сказанное или сделанное вечером, в утреннем свете блекнет и теряет смысл. Или же глупость случившегося становится болезненно очевидной. Но не в этот раз. Сегодняшний утренний свет окрасил прошедшие события именно в те краски, которые Гермиона видела вчера. Никаких искажений — все ясно и четко. И от этого ей было спокойно. Она — права. Впервые за свои семнадцать лет она имеет право сделать что-то для себя, без оглядки на родителей, учителей и друзей. Это будет ее день.

С этими мыслями девушка покинула спальню. В гостиной почти никого не было. Кто-то еще спал, кто-то загодя готовился к празднику, хотя до него еще был целый день. Гермиона посмотрела на диван, облюбованный их компанией шесть лет назад. На удивление, он не пустовал: там о чем-то негромко переговаривались Гарри и Невилл.

Девушка поздоровалась. Невилл бросил на нее внимательный взгляд, Гарри улыбнулся и помахал рукой. Гермиона присела на соседнее кресло.

— А где Рон?

— Умчался в совятню, — откликнулся Гарри. — Он только сегодня заметил, что забыл парадную мантию. Решил отправить письмо Фреду и Джорджу.

— Остается надеяться, что они не успеют наложить на нее никаких заклятий, — усмехнулся Невилл.

— О да. Будет весело, если она вдруг начнет говорить непристойности во время бала, — откликнулась Гермиона.

— Или станет прозрачной, например, — подхватил Гарри. — Или… Привет, Рон. Отправил?

На лице Гарри появилось самое невинное выражение, на которое он был способен. Словно они не обсуждали только что, чем грозит Рону обращение к таким братьям, как близнецы Уизли.

— Отправил. Привет, Гермиона.

— Привет.

Рон плюхнулся на диван и задумчиво потер подбородок.

— Что случилось? — осведомилась девушка.

— Да я вот подумал: вдруг они наложат какие-нибудь заклятья? С них станется.

— Что ты! — воскликнула Гермиона.

— Ни в коем случае! — уверил Гарри.

— Они так не поступят! — поддержал Невилл.

Хор уверений в порядочности братьев Рона был не менее искренним, чем лица говоривших.

— Но все-таки ты мне ее принеси, прежде чем надевать, — с улыбкой предложила Гермиона.

Гарри с Невиллом рассмеялись. Рон расплылся в довольной улыбке. Жалуясь, он надеялся именно на такой исход, потому что не хотелось предстать перед собственной девушкой издающим неприличные звуки или раз в пять минут оказывающимся неодетым. Слишком хорошо он знал собственных братьев.

По дороге на завтрак Невилл чуть отстал, потянув Гермиону с собой. Девушка сбавила шаг, глядя в спину Гарри и думая о том, что у того из-под воротника свитера торчит ярлычок. Нужно заправить.

— Гермиона. Я насчет бала. Ты уже решила, с кем пойдешь?

Девушка обернулась к Невиллу. Из нескладного упитанного мальчишки он превратился в приятного юношу. Самое главное, он пока не понимал, насколько симпатичным стал. В нем по-прежнему чувствовались стеснение и неуверенность, и это позволяло многим девчонкам с младших курсов считать его особенно милым. Гермиона улыбнулась.

— Я пойду с тобой.

— Правда? — в улыбке Невилла сквозило явное облегчение. — Здорово. Спасибо. Даже не надеялся, что самая симпатичная девушка факультета примет мое приглашение.