Наследники по прямой. Книга первая.

На следующий день Гурьев был у Чердынцевых к семи утра. Положив на стол перед собой небольшую кожаную папку с застёжкой-"молнией" и замком, нарочито сурово - так нарочито, что Даша, уже неплохо изучившая его интонации, улыбнулась, - сказал:

– Капитан-лейтенант Чердынцев. Ознакомьтесь с секретным предписанием. Поступаете в моё полное распоряжение. Приказом наркома флота товарища Кузнецова. Вопросы?

– Ты что?!

– Держись, папка, - вздохнула Даша. - Он не шутит, я знаю.

– Именно - не шучу, - без улыбки проговорил Гурьев. - Иди погуляй, дивушко.

– А вы драться не будете? - подозрительно спросила девушка.

– Ну, ещё не хватало, - улыбнулся Гурьев. - Покричать можем, но не сильно. Иди, иди.

Когда дверь за Дашей закрылась, Гурьев посмотрел на Чердынцева:

– Черновики.

Чердынцев встал, вышел и вернулся через минуту с двумя толстенными тетрадями в пестрых переплётах. Хлопнул на стол перед Гурьевым:

– Забирай. После того, что ты сказал… Видеть не хочу. Знать не хочу.

– Истерика, - кивнул Гурьев. - Ну, неудивительно. Я удивляюсь другому - как ты мне вчера в рожу не вцепился. И как я удержался, чтобы тебе не врезать за твоё - даже не знаю, как и назвать. - Он расписался в стандартном бланке приёма секретных документов и передал Чердынцеву, тот тоже поставил свою подпись, повертев в руке гурьевский "Монблан" и хмыкнув. Гурьев убрал бумагу: - А, всё равно. Очень я доволен тобой, Михаил Аверьянович, очень. Угадал я с тобой. А истерика, тем более, что ты чуть Дарью не потерял, - Гурьев спокойно выдержал бешеный взгляд Чердынцева, - это ничего. Такая причина для истерики очень понятна и потому - извинительна. Один раз. Первый раз. Он же - последний. Да?

– Да. Так точно.

– Отлично. Теперь - о чём, собственно, речь. - Гурьев пододвинул к Чердынцеву принесённую с собой папку. - Это, Михаил Аверьянович, твой новый корабль. Два дня на изучение общей документации, потом две недели - на подробности. Корабль будет здесь примерно числа двадцать шестого - двадцать седьмого. На его освоение, вместе с экипажем - полгода, за это же время вы должны будете отработать взаимодействие с береговыми службами и кораблями сопровождения.

– Что… за корабль?

– Линейный корабль - авианосец. Там всё написано, Михаил Аверьянович. Работать будешь дома пока. Рабочий день, сам понимаешь, ненормированный. Сейф сейчас привезут, чтобы тебе по конторам взад-вперёд не бегать. Это всё по соображениям гостайны - чтоб никто не допёр, что происходит. В доме напротив будет пост, чтобы никаких эксцессов. Тут, в папке, инструкция по работе с секретными документами особой важности. И собственно документы. Когда стройка в крепости закончится, получишь там жильё. Так оно надёжней. По официальном вступлении в должность командира соединения получишь сразу кавторанга, чтобы не прыгали дурачки всякие, а если доверие оправдаешь - через полгода - контр-адмирала. А то засиделся ты в капитан-лейтенантах. У нас государство молодое, дерзкое - нам молодые и дерзкие люди на самых ответственных постах ох как требуются. Ясно?

– Так точно, - поднял глаза Чердынцев. - Ты что - с самого начала знал?

– Да ничего я не знал, - поморщился Гурьев. - Ничего. Я твою записку получил из наркомата в конце июля. К нам отправляют на экспертизу всякие сумасшедшие идеи.

– Куда - к нам?!?

– Одиннадцатый отдел ЦК, Михаил Аверьянович. И - как написано в одной смешной старой книжке, "всё заверте…". Ну, дальше - ты понимаешь, дело техники. Принято решение, корабль этот давно уже заказан, правда, поначалу его на Северный флот планировали, но обстановка меняется очень быстро, так что - сюда. Кузнецов хотел тебя, правда, на Северный всё-таки дёрнуть, а товарищ Сталин сказал: зачем? Не надо. Товарищ Чердынцев у нас наверняка свой родной черноморский ТВД куда лучше северного изучил, тем более - вырос в тех местах. Вот, сказал товарищ Сталин, и хорошо: где родился, там и пригодился. Но с дочерью твоей - это абсолютно случайно всё вышло. Хотя никаких случайностей на самом деле не бывает. Вообще.

– Что - и Сталину о моей записке докладывали? - потерянно спросил Чердынцев. - Да кто же?

– Я, Михаил Аверьянович. Больше, понимаешь, какое дело, некому твои сумасшедшие и гениальные идеи вождю докладывать. Пришлось мне.

– Вопрос по кораблю.

– Да.

– Откуда такой? Где построен?

– В Америке.

– А договор [97] ?!?

– Всё решается, Михаил Аверьянович. На определённом уровне - решается всё в нужном ключе, в нужном направлении. Одна моя хорошая американская знакомая сделала мне подарок. А я - тебе. И больше тебе знать ничего не нужно.

– А проведут его как?! Война же в Средиземном море. А Турция?!

– Это, Михаил Аверьянович, вопросы даже не контр-адмиральского уровня допуска. И уж не каплейского - точно.

– А эти… раскопки?

– Да что с тобой такое, Михаил Аверьянович?! - изумился Гурьев. - Не забивай ты себе голову ерундой. Ей сейчас будет, о чём болеть.

– Разрешите ещё вопрос, товарищ Гурьев.

– Мы на "ты".

– Так служба же. Разрешите?

– Разрешаю.

– Это всегда - так быстро?

– Всегда. И даже ещё быстрее. Война на носу, Михаил Аверьянович. На пятки уже наступает, в затылок дышит. Успеть надо - хотя бы самое необходимое. Определись, кого из команды "Неистового" с собой заберёшь.

– Есть, - кивнул Чердынцев. - Есть. Принято, Яков Кириллович.

– Ну. А я что говорил? В четырнадцать ноль-ноль жду тебя в парикмахерской номер два, на улице Ленина. Не заблудишься?

– Никак нет. Разрешите личный вопрос?

– Разрешаю.

– Тебя что же - нянькой ко мне назначили?

– Совсем ты сбрендил, Михаил Аверьянович, - ласково сказал Гурьев. - От обрушившихся на тебя перипетий сюжета. Меня никто никуда назначить не мог, не может и не сможет никогда. Даже товарищ Сталин. Ты это имей ввиду на будущее, на всякий случай.

– И?

– И звание у меня очень простое. Яков Кириллович. Имя, в общем. Даже товарищ Сталин так ко мне обращается. Ещё вопросы?

– Никак нет, - щёлкнул каблуками под столом Чердынцев, продолжая сидеть. - Разрешите приступать?