Вечер потрясения (СИ)

Адмирал Хэнкок, считанные минуты назад принявший командование над всеми военно-морскими силами США в северной части Атлантики, тоже находился на борту боевого корабля. Сейчас ударный авианосец "Теодор Рузвельт", статысячетонный "плавучий аэродром" неспешно удалялся на запад. Соединение выполнило возложенную на него задачу, перебив хребет русскому флоту, выведя из игры крейсер "Петр Великий", и теперь подвинулось в сторону, позволяя развернуться второму эшелону. Но все равно на борт "Рузвельта" непрерывно поступали данные с разведывательных спутников и самолетов, барражировавших в небе над Баренцевым морем. Здесь, в отличие от переднего края, видели не только собственные потери, но и успехи, которые трудно было преуменьшить.

– Мы уничтожили командование русских, разрушили их основные базы, разбили флот, – сообщил контр-адмирал Хэнкок. – Практически исключена возможность применения противником своего ядерного арсенала – часть носителей уничтожена физически, а остальным некому теперь дать приказ на запуск, и что это, как не явная победа? От ваших пилотов сейчас требуется немногое – добить все, что уцелело и может представлять опасность. Да, если бы мы нанесли по русской территории атомный удар, никто не встретил бы в небе ваши самолеты, адмирал, но тогда и нам не куда было бы возвращаться. Мы с самого начала решили вести войну обычным оружием, своей волей позволив противнику достигнуть некоторого равенства с нами, но мы все, и здесь, и в Пентагоне, вполне уверены в победе. Просто исполните мой приказ, сделайте то, чего ждут от вас, и тогда все это скоро завершится, адмирал.

Робость Грина откровенно бесила Джорджа Хэнкока. Сейчас в руках этого человека была сосредоточена огромная мощь, пять авианосных ударных групп, три сотни боевых самолетов, столько, сколько было не у всякого государства. И это – лишь часть той силы, которая ныне была обращена против России. Хэнкок верил, что этого хватит для победы, иначе возмездие будет ужасающим, и он в числе многих моряков, станет свидетелем конца своей державы, сгорающей в ядерном пламени. Контр-адмирал не хотел этого, и требовал предельных усилий от каждого, кто подчинялся ему. Джордж Хэнкок желал только победы.

Серая гладь покрытого рябью моря и серая пелена облаков, затянувших чашу небосвода, сливались на горизонте, и граница эта, расплывчатая и неверная, оставалась все такой же далекой, как и час назад. Минуты безвозвратно исчезали, превращаясь в воспоминания, и полковник Смирнов невольно косился на указатель топлива. В баках Су-34 оставалось все меньше горючего, превращавшегося в пламя в камерах сгорания турбореактивных двигателей АЛ-31Ф, тянувших вперед, к призрачной цели, тяжелую машину. Но движки пока работали ровно, возрождая в душе уверенность. Нет, никто не считал, что сможет вернуться, но хотелось поверить в то, что они исполнят задуманное, не рухнув в воду в сотнях верст до заветной цели, и жертва эта окажется полностью напрасной.

Звено "Сухих" мчалось над волнами, на высоте всего три сотни метров, уверенно удаляясь на запад, прочь от родных берегов. Они летели со скоростью девятьсот километров в час, намного меньше, чем могли. Если нужно, эти машины способны были мчась под облаками, опережая звук, чтобы настигнуть ускользающую жертву, или, если противник окажется слишком силен, выскользнут самим из-под удара. Но сейчас пилоты экономили драгоценный керосин. Они знали, что остатков не хватит на обратный путь, даже если они лягут на обратный курс прямо сейчас, но о возвращении никто из четырех человек, попарно замкнутых в титановых капсулах кабин, даже не задумывался. Нет, они достанут врага, посягнувшего на их родину, как бы далеко он не убежал, словно испугавшись того, на что осмелился, верно, забывшись на мгновение.

Резкий сигнал, звук которого наполнил кабину, вырвал Федора Смирнова из пучины раздумий. Все это время полковник следил за показаниями приборов, которыми было оборудовано рабочее место штурмана-оператора ударного самолета Су-34, лишь частью своего сознания. А другая часть витала где-то далеко, вновь и вновь вызывая из памяти все, что случилось с ним и его коллегами за минувшие часы, с той секунды, как звено оторвалось от взлетной полосы, чтобы, как они полагали в тот момент, выполнить рутинный учебный полет.

– Мощный радиоимпульс, – сообщил Смирнов командиру экипажа. – Это американский радар общего обнаружения системы "Иджис". Источник по пеленгу двести семьдесят пять, дальность не менее четырехсот километров.

– Есть, – ощерился в довольно улыбке подполковник Кротов. Пилоты не пользовались кислородными масками – на столь ничтожной высоте это не требовалось, ведь благодаря системе микроклимата, кислородному генератору, даже на высотах до восьми километров в кабине поддерживалось нормальное давление и состав атмосферы. И потому напарник мог видеть хищную гримасу своего напарника: – Мы нашли этих мразей!

Они смогли отыскать своего врага на просторах моря, сами оставаясь призраками. Бортовые радары обеих машин были отключены – их излучение сейчас было на руку лишь противнику. Но и без локаторов пилоты легко обнаружили цель своего полета, полета в один конец.

Эскадра, без малого, десяток вымпелов, никогда не могла хранить полное радиомолчание. Все время хотя бы что-то, радары поиска воздушных и надводных целей, радиостанции, приводные маяки авианосцев, излучали энергию в окружающее пространство. И достаточно было лишь ощутить ее, как это могла делать станция радиоэлектронной разведки грозного "Сухого".

Луч мощной радиолокационной станции SPY-1B на излете коснулся фюзеляжа жавшегося к воде Су-34, чтобы бессильно рассеяться в пространстве, вместо того, чтобы, вернувшись к кораблю, обшаривавшему небо вокруг эскадры, известить моряков об угрозе. Импульс локатора как будто соскользнул с корпуса машины, о приближении которой к кораблям под звездно-полосатыми знаменами никому не суждено было узнать, во всяком случае, сейчас, когда еще можно было что-то предпринять. А потом, кода машин все же станет видимой для радаров, будет поздно.

– Курс – на источник излучения, – приказал Кротов. – Приказ ведомому, следовать за нами! Твое время близится, полковник!

Бомбардировщики плавно развернулись, чуть накренившись на левое крыло. Цель еще оставалась далека, и подвешенные под фюзеляжами обеих машин ракеты "Оникс" пребывали в глубоком сне. Но пальцы Смирнова уже легли на приборную панель – скоро, очень скоро они нанесут свой удар. Нельзя спасти тех, кто принял смерть под мурманском или в охваченном хаосом Североморске, но за этих несчастных, за летчиков, моряков, простых людей, никогда не носивших погоны, но попавших под льющийся с небес свинцовый дождь, еще можно отомстить, для этого никогда не бывает поздно.

Иван Кротов крепче сжал рукоять штурвала, невольно напрягая глаза, будто мог рассмотреть отстоявшую от них на сотни километров цель. Они все же встретились с врагом, смогли отыскать его среди этой серой пустоты, и теперь не упустят своего. Противник дал слабину, проявил беспечность, и теперь пора поквитаться с ним за все. На крыльях их машин мчалось к чужим кораблям само возмездие, неотвратимое и беспристрастное.

"Летающий радар" Е-2С "Хокай", громоздкий самолет радиолокационного обнаружения, замкнул очередной круг над эскадрой. С высоты шесть тысяч метров корабли, даже громадный авианосец, казались крохотными черточками на темно-серой глади, порой полностью скрывавшимися за слоем облаков.

Мерно, на высокой ноте, жужжали турбовинтовые двигатели "Аллисон" Т-56-А-427, а антенна радара APS-145, укрытая в дискообразном обтекателе на "спине" самолета, совершала оборот за оборотом, обводя своим всевидящим "взором" небо и поверхность моря. Отсюда, из поднебесья, экипаж видел все, что творилось вокруг почти на семь сотен километров, и, стоит только появиться в этом пространстве, словно очерченном магическим кругом, чужаку, незваному и опасному, наперерез ему тотчас устремятся истребители. Никто не должен проскользнут мимо неусыпного стража, парящего над эскадрой.